говорить о том, что фактически было два Новых курса. Один – гуверовский, старый Новый курс. Потом пришел Рузвельт и стал проводить новый Новый курс. Но пока что рассмотрим тот, первый, старый Новый курс, или Новый курс-1.
Гувер всеми силами стремился уменьшить количество банкротств. Он пошел на изменения законодательства, позволяющие неплатежеспособным компаниям существовать как можно дольше, нарушив права кредиторов. Выше мы рассмотрели практику государственного «запрета» частным банкам выплачивать деньги по вкладам (кавычки объясняются тем, что в период кризисов банки являются банкротами, а «запрещение» центрального банка позволяет скрыть этот факт). При Гувере практика мораториев на выплату долгов была распространена с банков на компании нефинансового сектора. Промышленные, строительные, страховые, металлургические, железнодорожные компании образовали огромную очередь к «окошку», в котором Вашингтон выдавал освобождения от судебного преследования их со стороны кредиторов. Огромные суммы федеральных денег были закачаны в банки, которые все равно разорились. Гувер увеличил подоходный налог, подняв его верхнюю предельную ставку с 25 до 63%. Фактически он делал все, что мог, чтобы депрессия не перешла в оживление.
Продолжительность депрессии была вызвана стремлением оттянуть наступление фазы «расчистки рынка». Экономическая политика Гувера сразу после краха 1929 года была нацелена на сохранение докризисных денежных и структурных параметров национальной экономики. Зимой 1930 года Гувер опять собрал нечто вроде постоянно действующего совещания из представителей крупного бизнеса, профсоюзов и властей штатов, с тем чтобы зарплаты, цены и объемы производства были зафиксированы на докризисном уровне. В качестве способов такой фиксации применялся целый набор внеэкономических методов – от пропаганды до запугивания лидеров большого бизнеса. На этом основании были увеличены налоги и повышены тарифы, защищающие отечественного производителя от иностранной конкуренции. Говоря шире, администрация Гувера (да, пожалуй, и все общество) видели выход из депрессии в замене механизмов рынка политическими механизмами, точнее, бюрократической координацией работы частных компаний и банков.
Уже в первом развернутом заявлении президента, появившемся 23 ноября 1929 года под характерным названием «Направить мощь государства на спасение экономики», был обнародован план спасения. Заявление начиналось торжественным признанием: «Ни один президент до этого момента никогда не считал, что в таких случаях государство должно взять на себя ответственность за ситуацию. В этом смысле мы являемся первооткрывателями совершенно новой сферы деятельности». План предусматривал масштабное расширение строительства за счет всех источников финансирования. Только федеральные власти должны были выделить 175 млн. долларов (программа строительства новых административных зданий). В заявлении содержался также сформулированный в агрессивных тонах призыв к 48 губернаторам развернуть общественные работы. Гувер по своей привычке создал Совет при президенте, в который вошли 400 банкиров и промышленников. Совет должен был вырабатывать рекомендации в области государственной экономической политики. Заявление содержало также обращение президента к промышленникам с просьбой увеличить производство и совместно с профсоюзами «сохранить зарплату».
В принятых сегодня терминах экономической политики все кажущееся разнообразие этих мер сводилось к увеличению дефицита государственного бюджета, росту доли государственных расходов в ВВП, увеличению тарифов, списанию разными способами задолженности фермеров и субсидированию высоких цен на продукцию сельского хозяйства. В 1931 году впервые после 1919 года вырос государственный долг – расходы администрации Гувера стали превышать доходы. Это было новым явлением, которое подверглось ожесточенным нападкам демократов. Доля государственных расходов в ВВП выросла с 16,4% в 1930 году до почти 22% в 1931 г., причем более 1 млрд. долларов не прошло через банковскую систему. Эти средства были розданы через местные органы министерства финансов непосредственно конечным получателям – местным органам власти, коммунальным и энергетическим компаниям, школьным округам и т.п. Грубейшие нарушения порядка финансирования государственных расходов оправдывались с помощью военной риторики. Парадоксальным образом, необходимость учета и физического осуществления выплат через систему министерства финансов привела к резкому увеличению занятости в государственном секторе, прежде всего в федеральных ведомствах в Вашингтоне, хотя лично Гувер предпочитал направлять средства через банки, а не напрямую, и пытался противодействовать стихийно складывающейся практике.
Созданная им в 1929 году Сельскохозяйственная закупочная ассоциация получила 500 млн. долларов федеральных денег на поддержку цен, и затем еще 100 млн. в начале 1930 года. В декабре 1931 года Гувер обнародовал новый план из девяти пунктов, предусматривавший усиление государственного регулирования экономики.
Каковы же были последствия роста государственного вмешательства? Безработица, составлявшая в 1929 году менее 0,5 млн. человек, или 1% трудоспособного населения, выросла в 1930 г. до 3,8 млн. человек (7,8%). Этот рост продолжился несмотря на все усилия администрации – в 1931 году без работы было уже 8,1 млн. человек (более 16%). В 1932 году она достигла почти 12,5 млн. человек, или около 25% трудоспособных.
Помимо субсидирования неэффективных бизнесов, деньги были потрачены на колоссальные стройки, которые должны были стать зримыми символами политики президента. На реке Колорадо было начато строительство гигантского гидроэнергетического комплекса с плотиной высотой более 200 м, водохранилищем с зеркалом в 600 кв. км и береговой линией около 900 км. В Сан-Франциско был построен мост через залив, в Нью-Йорке – небоскребы Крайслер и Эмпайр-Стейт. Узкий круг субсидируемых из федерального бюджета строительных подрядчиков избежал разорения, но ситуация в строительстве США определялась прежде всего спросом на жилые дома. Общий объем строительных подрядов сократился с 8,7 млрд. в 1929 году до 1,4 млрд. к 1933 году.
В этом длинном ряду экономически разрушительных мер особой «результативностью» отличались три: тариф Смута – Хоули, закрывший американский рынок от иностранных товаров, система субсидирования сельского хозяйства и создание RFC.
После войны ни одному республиканскому президенту, вне зависимости от того, был ли он сторонником экономической свободы, как Уоррен Гардинг и Кальвин Кулидж, или выступал за расширение государственного вмешательства, как Гувер, не хватило политической воли противостоять соединенному нажиму таких организаций, как Национальная ассоциация производителей, Американская фермерская ассоциация или Американская федерация труда. Все они лоббировали повышение таможенных тарифов, стремясь защитить учредившие их компании от иностранной конкуренции. Абсурдность этой меры становится понятной, если принять во внимание, что после войны Америка, ставшая кредитором европейских стран, могла рассчитывать на погашение этих долгов только при условии состоятельности европейских компаний. Парадоксальность ситуации может быть проиллюстрирована следующим примером. Американский производитель был успешен, если он мог располагать дешевым кредитом у американского банка, платежеспособность которого зависела от погашения задолженности европейской компании, покупавшей – на этот кредит – продукцию вышеупомянутого американского производителя. Залогом устойчивости этой системы отношений была возможность европейского производителя продавать свою продукцию на «безбрежном» американском рынке. Часть долларовой выручки направлялась американскому банку, который – вспомним принцип частичного резервирования! – кредитовал из нее американского производителя. В этих условиях реализация требования о недопущении европейских товаров на американский рынок представляла собой род изощренного экономического самоубийства. Как мы увидим ниже, это «самоубийство» было осуществлено при активнейшей поддержке администрации и Конгресса.
Первое значительное повышение пошлин прошло после принятия закона о тарифах в 1922 году (т.н. тариф ФордниМаккамбера). Но в этот период американцы щедро кредитовали европейские страны, компании и даже местные органы власти (так, значительная часть американских инвестиций в Германию приходилась на облигации Баварии, Пруссии, Вестфалии и других германских земель). После 1929 года ситуация изменилась. Поток инвестиций, на которые европейцы покупали американские товары, иссяк. Лоббистские организации США готовились к наплыву европейских товаров – ведь экспорт в США стал для европейцев единственным источником долларов.
Летом 1930 года был принят новый закон о таможенных тарифах – знаменитый тариф Смута – Хоули,
