– Да пошел ты, шутник уродский!
И провалился в пустоту.
Сначала она была плотной, холодной, прозрачно-стального цвета, потом потемнела до черноты и расцвела искрами, которые стали размазываться и превращаться в белые ленты. Гудвину почудилось, что он летит спиной вперед со страшной скоростью, причем полет его напоминал скорее падение во сне. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой; под ложечкой трепыхался комок страха, а в ушах тоненько звенело, и тяжелыми волнами бился пульс.
«Стой!» – мысленно взмолился он.
Движение тут же замедлилось. Гудвин облегченно выдохнул и попробовал взять себя в руки. Почувствовал спиной привычную спинку дивана, а под ногами – твердую поверхность. Но картинка реальности не возвращалась.
Перед его глазами серпантином разворачивались дороги. Улицы с бетонным покрытием, широкие проспекты, узкие коридоры, какие-то тропинки, нарисованные дорожки… Каждую из них, казалось, можно потрогать, повертеть перед глазами, расправить и смотать обратно.
Звуки реальности – например, шум проходящего вдали монорельса – доносились до Гудвина глухо, как будто он закутался в одеяло с головой, а сверху еще и подушкой накрылся. Появилось отвратительное чувство, будто он проваливается внутрь себя – уменьшается до размера пикселя и болтается в собственном черепе, глядя, как нервные импульсы передаются сквозь ткани мозга. Потом он вмиг раздался вширь и в высоту, просочился сквозь крышу дома и завис над Новым Вавилоном, разглядывая улицы, как элементы странной головоломки. Какие-то силы тянули его сознание в разные стороны, чуть ли не разрывая. Время будто остановилось, а пространство обняло Гудвина, облепило его и обрушило в пучину геометрических парадоксов.
Паника нарастала. Он пытался успокоить себя, ощупывая действительность, бывшую еще минуту назад реальной, – диван, собственные колени, нетбук, обруч на голове… Но перед внутренним взором продолжали пересыпаться, как стеклышки в калейдоскопе, куски внешнего мира, складываясь в пугающие узоры, которые сводили с ума.
«Отлично. – Гудвин нашел в себе силы поиронизировать. – Вот я и свихнулся. Кажется, безумие называют настоящей свободой, не так ли?»
Вот оно, правильное слово. Свобода. Пропали рамки и преграды, сознание его парило во всех мыслимых плоскостях. Возникло ощущение полета и вседозволенности. А потом новый мир вдруг свернулся в две мерцающие точки на внутренней стороне век, вспыхнул и пропал.
Гудвин несколько раз глубоко вздохнул, потер глаза ладонью и огляделся. Реальность вернулась обратно. На экране нетбука мигал значок таймера аварийного отключения, срабатывающий во время первичной синхронизации – в целях безопасности, на случай, если запущенная прога окажется вредоносной. Он-то и привел Гудвина в сознание.
Что ж, ЭлБа как минимум работала. Правда, чем именно она была полезна – или бесполезна, – выяснить не удалось. Также неясно было, как ею управлять, как запускать и выходить обратно. Конечно, по меньшей мере один плюс был найден – ощущение свободы от границ и рамок. Но на этом все приятные эмоции исчерпывались. Начинались головоломки и тошнотворные глюки. И самое главное и обидное – ЭлБа, вопреки ожиданиям, ни на шаг не подвинула Гудвина к решению первоочередной проблемы – как сбежать от внимания рэкетиров.
3
Гудвин Гейт проснулся, но еще долгое время пребывал на границе между сном и явью. Это состояние помогало ему здраво оценить ситуацию. Не вернувшись до конца из того, иллюзорного, мира, он мог взглянуть со стороны на мир реальный.
Дела его были плохи. Не то чтобы совсем, но очень близко.
Выход номер один – убежать. Правда, далеко не получится, а если его отследили раз, то отследят и второй. Новый Вавилон слишком мал для того, чтобы долго прятаться. У Гудвина имелись варианты отхода, но они требовали подготовки и скорее были временной мерой, которая не решала проблему, а создавала возможность для «подумать».
Выход номер два – смириться – пока выглядел оптимальным. Самым, если можно так выразиться, здравым. И как все здравое и рациональное, он категорически не нравился Гейту. В Новом Вавилоне можно было долго хитрить, изворачиваться и оставаться независимым, но, прогнувшись раз, ты будешь обречен делать это до конца своих дней. Не самая приятная перспектива.
И наконец, выход номер три – открытое противостояние. Тут возникала другая проблема – неприспособленность Гудвина к боям в реальности. Да, у него был игольник, он поддерживал себя в неплохой физической форме, но все же никогда не убивал и думал, что вряд ли на это решится. К тому же он не справится с кучей мордоворотов, которые наверняка не только тыкают оружием в спину, но и умеют с ним обращаться.
Вчерашняя странная прога, та, что, по словам РейНа, должна была помочь в свершении мести, оказалась всего лишь бесполезной ерундой, дарящей ощущение свободы и безграничности сознания. Совсем не то, что требовалось сейчас.
Откуда-то из реальности послышался звук пришедшего сообщения. Гудвин нехотя открыл глаза и перекатился по кровати к стоящему на тумбочке нетбуку.
«Если это по работе, надо посоветовать им искать другого админа», – подумал он с затаенной тоской.
Но, как выяснилось, не по работе. Это был преисполненный оптимизма – судя по танцующему смайлику – РейН.
– Вот ты-то мне и нужен, – пробормотал Гейт.
>Привет.
>Всё дремлешь, мой непросвещенный друг?
>Всё пытаюсь понять, откуда у тебя такое дурацкое чувство юмора.
>Это вопрос субъективности. Что-то случилось, мой незаконопослушный товарищ?
>ЭлБа.
>Что ЭлБа?
>Вот именно, ЧТО? Какой прок от этой галлюциногенной штуки?
Загадочно усмехающийся смайлик.
– Смешно ему, – пробормотал Гудвин и, чуть помедлив, написал то же самое в окошке мессенджера.
>Ага.
И пауза.
Гейту внезапно пришла в голову одна мысль. Она была связана со вчерашним разговором с Джеромом, но понадобилось время, прежде чем он смог нашарить в воспоминаниях нужный фрагмент и выудить его на поверхность.
>Слышал про штуку, которая форматирует сознание?
Вопросительный смайлик.
– Ах, ну да, ну да, – сказал Гудвин, усмехнувшись. – Секретность, как же.
Надо было теперь постараться как-то объяснить РейНу свою мысль, не называя вещи своими именами, но так, чтобы тот понял. Что там было в истории о Великом и Ужасном?..
>Очень нужны падающие на Бастинду домики.
>Ураган?
>Да. Домосносный ураган.
Подмигивающий смайлик.
«Издевается», – подумал Гудвин. Но надо было признать, что у РейНа – невидимого и неуловимого – были и повод, и право издеваться.
>Лови.
– Так просто? – вырвалось у Гейта.
Все его проблемы улаживались настолько просто – надо было всего лишь попросить?! Похоже, с именами происходила явная путаница. Это РейНа следовало бы назвать Великим и Ужасным, а вовсе не
