Совершенно очевидно, что в конце июля - начале августа что-то серьезно нарушило планы Советского Верховного Главнокомандования.
3 августа советские газеты опубликовали карту, на которой была показана линия фронта, проходившая в нескольких километрах от Вислы, непосредственно к востоку от Праги, хотя и на очень узком выступе. В Москве ходили разговоры о том, что 9 или 10 августа Рокоссовский возьмет Варшаву. Но затем что-то нарушилось: по-видимому, внезапный удар, о котором говорил позднее Гудериан, не удался.
Из Варшавы приходили с каждым днем все более трагические известия. Затем почти две недели советская печать продолжала хранить молчание о том, что происходит на Варшавском участке, и только 16 августа опубликовала сообщение, полное зловещего смысла: «Восточнее Праги наши войска вели бои с противником, отбивая атаки крупных сил его пехоты и танков. После упорных боев наши войска оставили населенный пункт Оссув». Оссув находился лишь на небольшом расстоянии от Праги, и сообщение не давало никаких указаний, как далеко в действительности были оттеснены советские войска.
Охарактеризовав решение командования Армии Крайовой (принятое им с благословения польского правительства в Лондоне) начать 1 августа восстание в Варшаве как антисоветскую политическую операцию и указав на совершенно недостаточное количество вооружения и боеприпасов в Варшаве, советская «История войны» продолжает:
«Неудивительно… что наступление уже в первые часы не было успешным. Повстанцы не смогли овладеть командными пунктами столицы, захватить вокзалы, мосты через Вислу, и это дало возможность немецкому командованию подтянуть свои войска… командиры некоторых повстанческих отрядов, не веря в успех восстания, распустили свои отряды или вывели их из города. Но, несмотря на такие неблагоприятные условия, борьба продолжалась. Она вспыхнула с новой силой, когда в нее включилось население Варшавы… рядовые члены Армии Крайовой, не зная истинных целей организаторов восстания, мужественно сражались с гитлеровскими оккупантами… Однако силы были слишком неравными… Во второй половине августа положение повстанцев резко ухудшилось. Враг варварски уничтожал город, выполняя приказ Гитлера сровнять Варшаву с землей»[230].
Сейчас все это объясняют так: хотя «в принципе», как явствовало из письма Сталина Черчиллю от 16 августа, Советское правительство и хотело отмежеваться от Варшавского восстания (о котором с ним даже не проконсультировались), оно тем не менее «сделало все возможное», чтобы помочь повстанцам, поскольку в борьбу включились десятки тысяч патриотов Варшавы.
В ответ на раздавшиеся на Западе обвинения, что советское командование «сознательно остановило свои войска у стен Варшавы и тем самым обрекло восстание на гибель», «История войны»[231]указывает:
«Это могут проповедовать только [люди], не утруждающие себя исследованием положения и возможностей войск Красной Армии к моменту Варшавского восстания и не желающие считаться с фактами…
Во второй половине июля 1944 г. войска 1-го Белорусского [Рокоссовский] и 1-го Украинского [Конев] фронтов вступили на территорию Польши и начали развивать наступление кг Висле… К концу июля, еще до восстания в Варшаве, темпы наступления советских войск стали [резко] замедляться. Немецко-фашистское командование перебросило на направления ударов наших войск значительные резервы. Гитлеровцы оказывали упорное и все возрастающее сопротивление Красной Армии. На темпах наступления сказывалось и то, что советские стрелковые дивизии и танковые корпуса в предыдущих боях понесли большие потери, тылы и артиллерия отстали, в войсках не было необходимого количества боеприпасов и горючего. Пехота и танки не получали нужной огневой поддержки артиллерии. Из-за медленного перебазирования на новые аэродромы снизила свою активность авиация. Известно, что наступление в Белоруссии началось при значительном превосходстве советской авиации и ее господстве в воздухе. Однако в первой половине августа эти преимущества на некоторое время были… утрачены. Так, авиация 1-го Белорусского фронта с 1 по 13 августа произвела 3170 самолето-вылетов, а вражеская - 3316…
Следовательно, советские войска после длительного, сорокадневного наступления в условиях возросшего сопротивления противника не могли продолжать наступательные действия в высоких темпах и оказать немедленную помощь восставшим. Это было ясно… немецкому командованию… Типпельскирх пишет, что «восстание вспыхнуло 1 августа, когда сила русского удара уже иссякла…». Выполнение задачи затруднялось также и тем, что войскам Красной Армии предстояло бы при этом форсировать… реку Вислу».
И далее:
«К 1 августа войска левого крыла 1-го Белорусского фронта вышли к Варшаве с юго-востока, 2-я танковая армия при подходе к …Праге встретила ожесточенное сопротивление врага… [Подходы к Праге были сильно укреплены. -
О тяжелом положении 2-й танковой армии у Праги можно судить по ее потерям. В боях на польской территории - в районе Люблина, Демблина, Пулавы и на подступах к Варшаве - она потеряла около 500 танков и самоходно-артиллерийских установок. Не сумев из-за очень сильного сопротивления немецко- фашистских войск овладеть Прагой, танковая армия вынуждена была перейти к обороне и отражать контрудары».
Затем севернее и южнее Варшавы, на восточном берегу Вислы и на трех плацдармах, захваченных Красной Армией на западном берегу реки - в районах Магнушева, Пулавы и Сандомира, - несколько недель шли ожесточенные бои с переменным успехом. Все эти пункты находились на значительном расстоянии от Варшавы. Теперь немцы повсюду вводили в бой крупные силы.
Несомненно, что советские войска находились значительно восточнее Праги, когда в середине августа Черчилль попытался добиться для самолетов союзников разрешения приземляться за русскими позициями.
Здесь я могу дополнить советскую «Историю войны» тем, что сообщил мне 26 августа 1944 г. в Люблине командующий 1-м Белорусским фронтом генерал армии Рокоссовский.
Моя неофициальная и нигде не публиковавшаяся беседа с Рокоссовским (состоявшаяся после торжественной церемонии на главной площади города по случаю открытия памятника в честь погибших в битве за Люблин) была короткой, но весьма важной. Вот ее содержание:
«Я не могу входить в детали. Скажу вам только следующее. После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше мы в конечном счете подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В тот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии, и мы были оттеснены назад.
- Как далеко назад?
- Не могу вам точно сказать, но, скажем, километров на сто.
- И вы все еще продолжаете отступать?
- Нет, теперь мы наступаем - но медленно.
- Думали ли вы 1 августа (как дал понять в тот день корреспондент «Правды»), что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?
- Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100. Не исключена была возможность немецкой контратаки в районе Праги, хотя теперь нам известно, что до прибытия этих четырех танковых дивизий немцы в Варшаве впали в панику и в большой спешке начали собирать чемоданы.
- Было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах?
- Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск, не проконсультировавшись с нами.
- Но ведь была передача Московского радио, призывавшая их к восстанию?
- Ну, это были обычные разговоры (sic!). Подобные же призывы к восстанию передавались радиостанцией «Свит» [радиостанция Армии Крайовой], а также польской редакцией Би-би-си - так мне по крайней мере говорили, сам я не слышал. Будем рассуждать серьезно. Вооруженное восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии. Правильный выбор времени являлся здесь делом
