Боксы, боксы, боксы...
В каждой коробочке свой секрет – псевдотуберкулез, сибирская язва, ангина, инфекционный мононуклеоз...
Из окошек низкого первого этажа высовываются пациенты, через решетки они могут пообщаться с посетителями, если персонал не засечет.
В коридоры и соседние боксы больным ходить запрещено – чтоб не перезаражались.
Кругом прохладно и строго.
Все направлено на уничтожение микроорганизмов – бактерицидные лампы, дезинфицирующие растворы.
Здесь нет романтических охотников, как у Поля де Крюи, хладнокровные расчетливые убийцы в белых халатах расстреливают микробов из шприцов пенициллином.
В палате Максим лежит один. Слабость, озноб. Апатия. На шее опухшие лимфоузлы – вирус ЭпштейнаБарр. С проваленной зимней сессии Максим беспрерывно болел ангинами, в отделении определили инфекционный рак крови – мононуклеоз.
Было безразлично: вылечат – не вылечат. Это родителям надо, это врачам...
– Так-так, молодой человек, – веселый докторишка донимал его шутками, – вы слышали, что моноцитарную ангину называют болезнью поцелуев? Вот так, молодежь, целуетесь с кем попало. А врачам потом голову ломать...
Студент с трудом перевернул обессилевшее тело, чтобы смотреть в стену.
В одиночной клетке он мог целыми днями думать о ней – девушке, которая влюбляет в себя с первого взгляда. Такой дурман или рассеивается, или переходит в хроническую форму.
У Максима склонилось ко второму.
Он углубился в любовь, как космонавт в бесконечные просторы Вселенной.
Ася – с этого имени утром начинался видеоряд мозга, это же имя последним угасало на мониторе перед сном. Ее совершенство было естественным – формы, краски, ароматы тела – все просто и неповторимо прекрасно. Таким же естественным было Асино поведение. Она могла запросто подарить букет роз мужчине. Первой пригласить на свидание, первой сказать «Люблю». Но главное – ее лицо... Максим видел его постоянно перед глазами, как небо. Девичье лицо – светлое, нежное, лукавое – улыбалось ему каждый день. Они жили в соседних домах и дружили со школы.
Дружила одноклассница и с другими – и целовалась, и ходила в кино. Эти другие ничего не рушили между ним и Асей, пока не появился он – капитан дальнего плавания, который стал для нее единственным...
Макс стал уплывать в депрессию. Он уехал на дачу, неделями лежал в холодной темной бане, чтобы никого не видеть.
За лето девушка сменила единственного капитана на единственного строителя.
В течение года Максим встречал ее то с одним, то с другим. Она весело здоровалась со старым другом, махала ему рукой. Не удаляясь и не приближаясь.
А парень худел. Едва досдал экзамены на весенней сессии.
Осенью поползли слухи, что Ася уезжает. Ее мама выглядела расстроенной. Рассказывала, что дочь спешно оформляет документы в Германию и готовится к свадьбе с состоятельным бизнесменом.
Максим, похожий на воскового человечка, побежал проститься.
Ася отчего-то плакала и тоже выглядела бледной и худой, но вскоре опять разулыбалась и, поцеловав друга детства в щеку, сказала: «Прощай!»
Через две недели Максим узнал, что ее в очень плохом состоянии сняли с поезда на какой-то маленькой станции, потом перевезли в столичную больницу...
Он помчался в Москву, диагноз его потряс – злокачественный рак крови!
Парень не мог поверить. Ася умирала быстро и болезненно, она никого не хотела видеть. Он зашел к ней в палату всего на пару минут. Слезы лились у обоих. Очень тихо Ася прошептала: «Любовь – это рак крови...»
Она умерла в день рождения Максима. И конечно, его воспаленный мозг увидел в этом знамение.
На похоронах собралось огромное количество народа, мужики, не стесняясь, рыдали в полный голос, могила превратилась в пирамиду из цветов, и сверху фотокарточка: ясное лицо, высокая прическа из русых волос...
Убитая горем мать Аси призналась Максиму, что за год до смерти заставила дочку сделать аборт – так бы хоть внук остался...
После смерти любимой Максим забросил занятия, ушел в пустоту из воспоминаний... Ему не хотелось ничего.
Невероятно исхудавшего, с распухшим горлом парня доставили в больницу.
Бородатые ангелы в белом взяли мученика под белы рученьки и отправили в бокс – почти рай: до туалета – два шага, до раковины – три. Еду подают в окошечко, в окошечко же выставляют пустые тарелки.
Можно почти не шевелиться, можно почти не жить.
Максим засмеялся, когда услышал диагноз. И огорчился, что инфекционный рак крови в отличие от злокачественного – излечим...
Значит, он меньше любил, раз его кровь можно очистить какими-то уколами. Асина кровь была полностью отравлена, и от этого она умерла: любовь – это рак крови. Любовь – это рак...
Зациклившись на взаимосвязи этих двух вещей, больной не замечал, что за решетками бокса наступил апрель.
Бывшая сокурсница Катя пришла его навестить. Она постучала в крайнее от крыльца окошко первого этажа.
Приоткрыв его, Максим почувствовал запах оттаявшей земли и весеннего неба.
– Привет! – Катя появилась так буднично, будто и не было этого полугода его отсутствия. – Скоро сессия. Ты не представляешь, что в группе творится... – Девушка трепалась о знакомых ребятах и тех вещах, которые он забыл в добровольном заточении: о новых фильмах, книгах, зачетах, которые она удачно списала, пока препод не видел...
Во дворе на пеньках, чего-то дожидаясь, сидели родственники больных.
Максим пытался вспомнить, сколько же времени он не открывал замазанное белой краской окно. Сколько же он спал?
Девушка оставила апельсины – рыжие и вкусно пахнущие жизнью.
– Спасибо.
– Мне нетрудно, приду еще. – Просунув тонкую руку между прутьями решетки, Катя коснулась его руки...
Страдалец почувствовал, как откуда-то из глубины тощей грудной клетки едва не вырвались слезы... Сдержался и спокойно ответил:
– Приходи...
А к концу мая Максима выписали, он занимался все лето и к осени вернулся к занятиям. Они с Катей снимают комнату.
Парень выздоровел, и второй раз таким не болеют. Но говорят, что кровь перенесших мононуклеоз нельзя переливать другим, в ней остается тот самый злосчастный вирус, тот самый след болезни, который, как фотография Аси, аккуратно завернутая в газету, не покидает человека до смерти...
Травма
Даже пустота заполнена кровеносными сосудами. Даже пустота имеет сердце. Нервы. И память.
В отделение травмы привезли подростка – рот разорван до ушей. Пьяная ларечница – два ножевых ранения... Сбитые неопознанными машинами, избитые мужьями, вспоротые ревнивыми любовниками, пострадавшие на производстве...
Сюда поступают те, кто может быть спасен на земле. Остальных – спасают на небе.
Снаружи от двери на особо оборудованной кровати расплывшаяся, как желе, женщина. Серо-желтого цвета кожа, отечное лицо. Из оголенного дряблого бока откачивают шлангом какую-то жидкость в ведро.
