Заболотной в мир иной нас должно было остаться по меньшей мере четверо, даже с половиной учитывая полуживое состояние Танечки, которое Мишин только что подтвердил.
Да - в тысячу миллионов раз. Все было хуже в тысячу миллионов раз.
- Что? - прошептала я помертвевшими непослушными губами.
- Виталий Николаевич, - скорбно ответил шеф, приобнимая меня за талию по случаю нашей общей невосполнимой утраты. - Он...
- Так и не поставил свою пьесу , - покорно всхлипнула я, со стыдом припоминая, как вылавливала скромного гения в клубе мужчин нетрадиционной ориентации. - Когда? - тихо спросила я, решая быть мужественной и стойкой. Мне предстояло ещё по меньшей мере два раза увидеть притягательную надпись: 'Сливятин, я тебя жду', и я готова была это выдержать.
- Да практически только что, - тяжело выдавил из себя шеф, продолжая придерживать свои руки на моем теле, покрытого выходными джинсами от тоже покойного Версаче. - Он здесь, заходите быстрее.
Я невольно отшатнулась. Мишин, видимо считал, что рассматривание трупов в стенах кафедры является моим вторым хобби. На его месте, я не разыскивала бы нервную женщину только для того, чтобы вместе полюбоваться убиенным сотрудником. Странно, по всему виду Мишина - смерть Татьяны Ивановны выглядела вообще как нечто само собой разумеющееся. Может быть, они лежат там вместе, как Ромео и Джульетта. Меня слегка затошнило. В основном ,от итогов чужой любви. Но чем же мешала Чаплинскому безобидный режиссер Виталий Николаевич. Безобидный, и увы, теперь уж навсегда, безызвестный.
- Да, заходите же , - Мишин буквально втолкнул меня в кабинет и резко закрыл за собой дверь. - Вот он - наслаждайтесь.
Для невинно убиенного Виталий Николаевич был слишком сильно смущен и напуган. Но в целом - был очень похож на себя живого. Из отсутствия Татьяны Ивановны я сделала совершенно потрясающий вывод о том, что Виталик и есть тот искомый преступник. Это меняло дело, главное мое отношение к Науму, но однажды чуть не вступив в лужу под названием оговор, я решила мудро промолчать, а потому спросила.
- Что все это значит? Что опять за секреты, перед которыми самочувствие Танечки выглядит так блекло?
К счастью, я уже понимала, почему нас трое, в уголочке у окошка отмалчивалась бледная и напряженная Инна Константиновна. Исходя из мишинского понимания проблемы, она была на нашей стороне.
- Что случилось, спрашиваете вы? - Мишин подкатил глаза и призывая в свидетели потолок, произнес сокраментальную фразу. - Вы все, все хотите меня загнать в гроб, в СГД, к Мараке. Вы все хотите меня скомпрометировать. Но это...
Он был похож на короля Лира из провинциального театра. Немного переигрывал, но тонко чувствовал роль. Обвиняемый (или подозреваемый?) Виталий Николаевич весь подался вперед и, казалось, с наслаждением, внимал грудному, поставленному на плацах и утренних поверках голосу Владимира Сергеевича. Тем более, что горе его выглядело совершенно неподдельным. Я с напряжением ждала развития сюжета, лихорадочно припоминая, когда в последний раз видела Заболотную, и каким боком её могут пришить ко мне, когда Виталий Николаевич предоставит убедительное алиби. Думать о хорошем я почему-то не могла.
- Этот двурушник, отщепенец, оппортунист, соглашатель, сектант, соглядатай, шпион, диверсант, предатель. Троцкий. Горбачев. Иуда, - что же - логический ряд Мишину удался. Его стоило взять на заметку.
- Что случилось, - я позволила себе вмешаться, потому что больше не могла оставаться в неведении.
- У меня просто не поворачивается язык! - заявил шеф.
Боже, неужели Виталий Николаевич показывал свои половые органы в детском саду за деньги? При нынешней жизни, это была пожалуй единственная информация которую я бы не смогла изложить внятно!..
- Он шпионил в пользу кафедры социально - гуманитарных дисциплин, устало сообщила Инна Константиновна и посмотрела на 'преступника' с большим пониманием. Ей, видимо, тоже предложили, а она сдуру отказалась. Наверное, шпионила на кого-то другого, а многостаночницей ещё себя не ощущала. С каждой минутой, проведенной в этом коллективе я все больше и больше теряла веру в людей как особей разумных и порядочных.
- И вы считаете, что это повод забыть о том, что у нас в действительности произошло? - спросила я, пристально глядя на Инну Константиновну и надеясь на её способность мыслить если не здраво, то милосердно. Она ответила мне залпом ненависти и испуганно вжала голову в плечи. Так.. Или мы все тут стали скалолазами, или это просто омерта. Что тоже хорошо. Одна чего-то боится, упрямо и безрезультатно, другой возомнил себя центром вселенной, где уже обосновалась я, третий просто тихонько сидит. Что же это?
- Я лучше поеду в больницу к Танечке, мне все это не интересно.
- Нет, вы послушайте! Вы поймите. Нам не нужны равнодушные, - Мишин выглядел так жалко, что я решила подставить свои уши для исповеди несостоявшегося мистера Питкина и его изобличителей. - Он отдавал туда наши протоколы! В том числе и секретные! Я завел там своего человека и вот...
Бред, но Инна Константиновна жестко кивнула, как будто была свидетелем всех этих безумных краж: 'Информация просачивалась', - тихо и злобно сказала она.
- Не просачивалась. Лилась потоками. Уходила, как в черную дыру, вы понимаете, - горестно вскрикнул Владимир Сергеевич.
- А если ваш человек двойной агент? А если это 'деза'? заинтересовавшись реалиями современной системы слежки в высших учебных заведениях, спросила я. Виталий Николаевич заметно повеселел и даже улыбнулся мне благодарно.
- Надежда Викторовна, молоко на губах не обсохло, выросли ума не выросли, уже за девочками бегаете... Тьфу ты, с ума с вами сойдешь, нахмурился шеф и не дал мне возможности узнать, чего же я не доделала в своем прискорбно среднем возрасте. - Да разве ж я б допустил здесь тридцать седьмой год? Вот так - безосновательно? Я всех вас проверил. Каждому дал бумажку. Кроме вас, совместный поход в разведку показывает способности человека лучше всего. Я всем дал бумажку, и только текст Виталия Николаевича попал на эту кафедру. Понимаете?
- А теперь там пытают вашего 'человечка'. Придется совершить обмен военнопленными, - вздохнула я и ощутила брезгливость по поводу детских выходок этого, наверное, талантливого ябеды. - Ну что же, будим судить двурушника революционным трибуналом. Тройкой. Или ждем Татьяну Васильевну?
- У неё пары, - почти не раскрывая рта пробормотала Инна Константиновна, которая сегодня была подозрительно тихая и уступчивая.
- Может быть пригласить кого-нибудь из руководства? - задумался Мишин. - А то как всплывет наша самостоятельность. Этот ведь небось жаловаться побежит, - Владимир Сергеевич презрительно хмыкнул.
- Нет, я очень, очень раскаиваюсь, - пискнул Виталий Николаевич со своего лобного места, как раз у сейфа где хранились наши секретные протоколы.
Да, перевелись мужики на земле русской. В прочем, судя по сериалам, они перевелись на всем межпланетарном пространстве. Не могут толком организовать ни убийство президента, ни звездные войны, не мелкую кражу в пользу кафедры СГД. И главное, чуть что - искреннее раскаяние: 'Дорогая, я люблю только тебя, а потому должен признаться, что четырнадцатого, двадцать второго и тридцатого изменял тебе с твоей лучшей подругой. Не суди меня строго'. И где главное правило механики межличностных отношений 'не пойман - не вор', а пойман - поди докажи, а я ничего не знаю '. На месте Виталия Николаевича я бы долго и упорно делала бы круглые глаза и трагически шептала: 'Навет, оговор, подставка. В общем, не виноватая я ...' . Кстати, и жаловаться бы побежала всенепременно, и ещё неизвестно, что перевесило бы - мое невинное воровство, которое можно подать в качестве борьбы за открытое информационное пространство или злостная слежка с нарушением всех прав человека, до которой опустился наш уважаемый Владимир Сергеевич?
- Я раскаиваюсь, я больше не буду, меня вынудили, - все ещё бормотал Виталий Николаевич, все ниже опуская планку морального поведения.
- Быстро же вы сдаетесь, - констатировала Инна Константиновна, как бы подслушав мои крамольные феминистские мысли.
Глаза Виталия Николаевича, до того жалкие и несчастные, вдруг брызнули искрами ненависти, и как мне показалось, страха. Неужели за этими кражами стояло что-то еще? Ничего, по сравнению с которым потеря уважения в коллективе, а может быть, и самого коллектива была не более чем укус нетренированной комнатной мухи? А ведь коготок увяз, всей птичке пропасть... Украденное в детстве яблоко может привести к многомиллионному укрывательству от налогов. Человек только сначала не хочет прослыть вором, потом, во вдруг изменившихся обстоятельствах, он готов даже гордиться этим... Неужели?
- Давно? - хрипло спросила я. - Давно стали пропадать протоколы. И кто занимался отделом внутрикафедральной безопасности? - я была уверенна, что при таком высоком уровне ведения войны, на который претендовал Мишин, собственный отдел СМЕРШа должен быть организован в первую очередь.
По тому, как побледнели перпендикулярные уши моего шефа, я поняла, что попала в самую точку. Когда мы с ним начинаем думать вместе, то становимся непобедимыми. Пожалуй, я предложу ему сотрудничество в моем частном сыскном агентстве. Такие помощники на дороге не валяются.
- Давно. Анна Семеновна, - еле выдохнул Мишин и схватился за сердце.
- Подождите, - запричитал Виталий Николаевич, наверное ощущая, как горит на нем шапка. - Подождите, - взмолился он.
- Бездоказательно, - отрезала Инна Константиновна.
- Но отчего же, - сказала я, чтобы прекратить этот спор и перенести его в более приличествующее случаю место. Кроме того, я ужасно не хотела участвовать в самосуде. Ведь бедненький Виталик даже не был негром... Отчего же. Он мог попасть под подозрение. Анна Семеновна, видимо, намекнула ему об этом. Дальше все просто. Он знал о её болезни. Он украл шприц, чтобы отвести от себя подозрения и направил письмо в прокуратуру. Он убил её, товарищи, - горько заключила я, поражаясь собственной безжалостностью, базирующейся только на дедуктивном методе.
- Нет, воскликнул Виталий Николаевич. - Нет!!!
- Да, - жестко сказала я. - Но... Владимир Сергеевич, есть только один момент, который может свидетельствовать в пользу подозреваемого. Последний протокол, тот, который забирала домой Танечка, он тоже поступил на кафедру социально - гуманитарных дисциплин? Подумайте хорошенько. Ведь наша Таня не роняла в речку мячики, а потому у неё не было повода, причины... Ведь вы согласны, что все эти происшествия - звенья одной цепи?
Бомба и кирпич, правда, пока не вписывались. Не мог же Виталий Николаевич знать заранее, что в моем лице он столкнется с гигантской машиной по расследованию преступлений? Но эти мелочи могли быть и проделками моих родственников - сектантов. Им не привыкать.
- Этот протокол тоже есть на СГД, - медленно произнес патрон и уши его приобрели угрожающий зеленый оттенок. - Поступил прошлым утром.
- Ну вот и все, - я спокойно хлопнула в ладоши, не дожидаясь, пока эта аудитория осознает смысл проделанной мной работы . - Ну вот и все, Виталий Николаевич. Вам придется найти хорошего адвоката. Хотя я бы лично, не стала...
- Это все выдумки. Это неправда. Я любил её, - сказал Виталий Николаевич и чуть не подавился слезами бессилия. - Это не правда. Неправда.
