свидетельствовали: она не станет терпеть никакого вздора от мужчин, будь то воин, маг или сам король. Также от внимания Эндри не ускользнуло, как смотрят на него собравшиеся женщины и девушки. Теперь Эндри даже пожалел, что не стал еще раз причесывать волосы утром и, пожалуй, стоило собрать их в хвост новым кожаным ремешком.
Рекконы сильно нервничали из-за предписаний и правил поведения на пышных балах, однако вскоре обнаружили интересный факт: уделив столько времени тщательной подготовке, они стали обращать куда больше внимания на мелочи чем обычно. Проверив приглашения на входе, их отвели к начальнику караула, который пригласил рекконов пройти к столу и угоститься вином и другими спиртными напитками. Эндри попросил пустой кубок, и вскоре служанка принесла его на подносе. Через некоторое время рекрутов направили к группе военных, где стоял и Уоллес. Их представили друг другу, хотя все уже и так были знакомы, и предоставили самим себе. Спустя пару минут к ним подошли посредники и принесли приглашения на беседы с различными мужчинами и женщинами, принадлежащими к среднему и высшему классу города Глэсберри, большинство из которых никогда не общались с военными, имеющими звание ниже лейтенантского. Посредники великолепно поддерживали разговор, не допуская в нем затянувшихся пауз, поэтому у всех создавалось впечатление, что они находятся в теплой и дружественной обстановке.
Начались танцы. Женщины, у которых общение с военными ограничивалось перешагиванием через пьяных на улице, теперь рассылали своих слуг с приглашениями на танец, и ночь, обещавшая стать абсолютной и полной катастрофой для рекконов, пролетала незаметно. Женщины поняли, что обычные солдаты были сильными, крепкими и на удивление робкими мужчинами с очаровательным и немного старомодным произношением, а рекруты и военные почувствовали, насколько опытными были дворянки в искусстве соблазнения.
— Ларон говорит мне, они больше ничем не занимаются, кроме этого, но как же хорошо у них получается! — делился Эндри своими мыслями с Костигером во время перерыва среди танцев.
— А как насчет стирки и остального? — скептически спросил Костигер. — Кто готовит, драит полы, ходит на рынок и ведет хозяйство?
— Слуги, Кости.
— Какие слуги? — спросил Костигер, который хоть и слышал такое слово, но никогда не задумывался о его значении.
Герольд у двери трижды ударил в гонг, и шум в толпе утих.
— Король с удовольствием представляет вам… капитана Ларона Алиасара, воина запаса Императорской Армии Основных Путей Сообщения, героя отступления из Кловессера. Капитан Алиасар приносит свои извинения за опоздание: ему пришлось сопровождать одну леди, направляющуюся с деловым визитом в интересах империи.
Среди девушек и женщин пронесся шепот, по обрывкам которого стало понятно, что Ларон занимал важное положение, отличался храбростью, обладал романтической внешностью, происходил из хорошей семьи и был очень, очень молодым. По крайней мере, к нему подошло около дюжины посланников от разных женщин. Но вскоре один из посредников увел Ларона к столу с напитками.
— Эндри, как отдыхается? — раздался поблизости очень знакомый голос, и Эндри, еще не обернувшись, поприветствовал капитана Гилврэя.
— Восхитительный вечер, сир! — ответил он бодро.
— Расслабься, Эндри, как только мы проходим через эти двери, мы все превращаемся в пэров.
— Ох. Слушаюсь, сир.
— Молодой Ларон только что появился здесь, как всегда эффектно. Все дочери и матери-аристократки бегают за ним, как собаки за лисой.
— Удача на его стороне, сир.
— Да, но мы мало о нем знаем. Я проверил списки и нашел лишь одно упоминание о Лароне Алиасаре. Это было сделано в прошлом месяце. Там говорится, что он собирается уйти со службы императору Северного Скалтикара. Странно. Ведь раньше же тоже существовали Алиасары. Приблизительно каждые пятьдесят лет из Северного Скалтикара прибывает Алиасар, проводит год или два занимаясь разнообразной деятельностью, затем едет дальше, и всегда «на север».
— Может, это семейная традиция, сир?
— Может. Понимаешь, мне нравится знать, кому я служу. Взять, к примеру, тебя, Эндри. Я не знаю, сколько тебе лет, но думаю, всего семнадцать.
— Девятнадцать, сир. Думаю.
— А, и в какой же день ты родился?
— Не знаю, сир, но пять лет назад один старик хотел извиниться за то, что выпил в последний день Третьего месяца, и назвал его днем моего рождения, а в семье устроили небольшой праздник.
— Вот как, — сказал Гилврэй, неожиданно легко принимая подобную историю. — Ты первый раз далеко от дома?
— О, нет. Я часто ездил на сухогрузах вверх по реке из Альберина.
— На сухогрузах?
— Когда баржи с древесиной идут вверх по реке, бывает необходимо отремонтировать их — ну, всякое случается. Тогда пригоняют два дополнительных судна, которые тянут баржу. И капитан баржи и его команда едет на них, ремонтируя неполадки во время пути. Поэтому судно не встает в док. Ведь это невыгодно. Так говорит купец Экономика, кем бы он ни был. Я плаваю на таких сухогрузах с девяти лет. Три дня вверх по реке, спишь на борту, устраняешь поломки, день в Ахраге, помогаешь загружать древесину, потом два дня обратно, обтесываешь древесину и делаешь заготовки.
— Понятно, помощник плотника.
— Да, если бы не было бурь, и все большие корабли не утонули бы, то я, вероятно, и стал бы им. Потом я попал в одну компанию, и… ну да, я служил помощником плотника.
— Ты верхом хорошо ездишь?
— Ну да, ездил на портовых лошадях в течение девяти лет, так сказать. Объезжал коней и до самого конца упражнялся.
— Ты замечательно владеешь топором.
— Вроде да. Еще лучше я владею рулеткой. Я использовал ее, чтобы отмерить такую длину топорища, при котором баланс будет самый лучший, сир.
— Очевидно, да. Я видел, как ты держался против Ларона и двух дюжин гвардейцев на сельском рынке, и тот старенький топор у тебя за поясом свидетельствует о том, что ты пошел бы даже против прозрачного дракона. Военной сноровке можно научиться, Эндри. Смелости — нет.
— Спасибо, сир.
— Скольких человек ты убил?
— Ни одного, сир.
— Ни одного? — воскликнул Гилврэй, крайне удивившись. Его глаза горели.
— Ни одного, сир. Ни одного мужчины, ни одной женщины.
— Но если ты оказываешься с кем-то, кто должен умереть, что тогда?
— Пока я не встречал человека, который должен был умереть, но если бы мне пришлось убить, то я бы сделал это.
— Поразительно. Большинство воинов хвастается, сколько людей они уложили. Ты сражаешься гораздо лучше многих и гордо заявляешь, что никого не убивал. Кажется, ты нравишься своим рекконам.
— Если вы так считаете, то да, сир.
— Ты не согласен? — спросил Гилврэй, уловив в голосе Эндри сомнение.
— Нет, сир, но… ничего.
— Скажи мне.
— Сир, я был в течение семи дней на службе, среди рек-конов же еще меньше. Другие здесь уже почти год. У меня мало опыта, поэтому я погублю нас всех, если останусь делегатом.
— Но многие, поступившие на военную службу, имеют звание офицеров, когда их родители уплачивают нужную сумму.
— Я просто выражаю свое мнение, сир.
— Да? Я нечасто такое слышу. Да и подобных проблем пока не возникало. Высокопоставленные люди редко понимают точку зрения честных, но простых людей, не ищущих продвижения. Твои рекконы очень хорошо ведут себя на сегодняшнем вечере.
— Они все по-своему благородны, сир.
— Правда? Кто, как ты думаешь, мог бы стать тебе заменой?
— Реккон Эссен, сир. Его уважают, у него достаточно опыта, он всем нравится. Эссен принимает правильные решения, и он чертовски хороший музыкант.
— Но делегат — это не командирский чин, он просто передает приказы от капитана Гвардии Сопровождения Путешествий.
— Прошу прощения, сир, но часто вас нет поблизости, а рекконы спрашивают делегата, что значит тот или иной приказ.
— Ах да, объяснение, возможно, ты и прав. Так ты альберинец. Вероятно, трудно было принести присягу?
— Северный Скалтикар и Сарголанская империя не находятся в состоянии войны, сир, но если бы такое произошло, думаю, я бы ушел со службы в сарголанской армии.
Гилврэй кивнул, затем улыбнулся и огляделся.
— Мне очень приятно разговаривать с тобой, Эндри, но сейчас мне пора. Желаю хорошо провести остаток вечера.
Когда Эндри остался один в окружении множества делегатов, между которыми сновали служанки, Ларон подошел к нему.
— Прошу вас, господа, разойдитесь немного. Мне нужно поговорить с делегатом Теннонером по вопросу защиты принцессы, — произнес Ларон, жестом прося их посторониться. Затем он повернулся к Эндри и стал как-то странно подмигивать. — На самом деле мне не нужно ничего обсуждать с тобой, Эндри, просто хочу немного больше свободного места.
— Вам везет, меня только старушки приглашают на танец, — признался Эндри.
— Это потому, что тебя не считают знатным. Они смотрят, как ты ведешь себя, прежде чем разрешить своим дочерям отправить к тебе посыльных. Никто не добивается звания капитана, если он не родился в дворянской семье, поэтому меня преследовали с самого начала. Дай мне еще полчаса, и у тебя отбоя не будет. Как рекконы?
Эндри осмотрелся. О некоторых из них уже пошли сплетни, их с интересом обсуждали женщины. Но все рекконы выглядели такими же напуганными, как
