разрешения ее владельца. Нарушитель изгоняется из рядов Фолька”.
Это было равносильно смертному приговору.
Он мог бы, конечно, попросить разрешения у Каада или Варси, но был полностью уверен, что не получит его ни от одного, ни от другого. Ул Кворн вообще не очень ладил с соседями.
Ворчливый себялюбивый старик Каад даже не воспроизвелся в этом сезоне, настолько низкой была его жизнеспособность! Он был постоянно голоден, вечно чем-то недоволен и был непрочь втихую пустить псевдопод, чтобы разнюхать, что творится на территории соседа. Кворн как-то предупредил его, что не допустит вмешательства в свои дела и обратится в суд, если Каад еще раз сунет нос на его территорию. Члены Фолька не знали, что такое ложь, и Кааду пришлось бы выложить всю правду о своих делишках. С тех пор он затаил на Ула Кворна обиду. Но еще хуже был Варси, сосед справа. Статус Ула он получил лишь год назад. Именно в это время по Фольку поползли упорные слухи о незаконном питании и о кражах эмбриональной плазмы у слабых и больных. Никакого фактического подтверждения эти слухи не получили, но очень много молодняка Фолька умерло в ту пору во время взросления. Кворн содрогнулся от этих воспоминаний. Если Варси как-то замешан в этой истории, и ему все сошло с рук, то общество летит на бешеной скорости прямо в Пустоту!
Кворн не переваривал этого молодого агрессивного выскочку, который всячески норовил урвать что- то от соседей и в то же время зорко стерег границы своей Тропы.
Плохо то, что Варси удачно воспроизвелся в этом году, а значит, и намного омолодился. У Кворна для этого не хватило запасов энергии. Потомство, которое он произвел, не отличалось высокой жизнеспособностью, поэтому и процесс омоложения прошел лишь частично. Но это все равно давало ему приличные шансы достичь Зимнего Стойбища. Тем более, что, подстраховавшись, Ул Кворн занял место рядом с Каадом. Старик не вынесет всех тягот пути и тогда…
Но кто же знал, что рядом с ним окажется и Варси!
Слабым утешением для Ула Кворна было то, что, судя по всему, не у него одного были такие дрянные соседи. И он ни за что на свете не обменяется с ними эмбриональной плазмой, как это было принято среди Улов. Нет уж, будьте спокойны — Ул Кворн такой глупости не совершит, пусть даже если от этого будет зависеть его Воспроизведение. Клеточный материал, который могли дать соседи, полностью развалил бы самодисциплину и саморегуляцию, которые так долго вынашивал в себе Ул Кворн. Ему сразу вспомнилось, что все его потомство пользовалось в Фольке большим почетом и уважением именно благодаря этому славному имени — Кворн. И когда его дети разовьются настолько, что сами смогут воспроизводиться, деду не будет стыдно за внуков, можете быть уверены! А то какие-то Варси и Каад!..
Напряжением синтетического контроля он подавил в себе раздражение. Такую роскошь, как лишняя трата энергии, он себе позволить сейчас не мог. Энергии у Кворна в этом году было в обрез — зима наступила слишком рано, весна запоздала, а лето выдалось на редкость засушливым. Поэтому съедобные головки мха так окончательно и не распустились. Путь к Зимнему Стойбищу был усеян жалкими ободранными растениями, которые в другие времена члены Фолька обходили стороной, но в этот год даже они шли в пищу.
Кворн принялся ощупывать возникшую перед ним преграду. Ресничками щупалец он ощущал теплую гладкую поверхность, па которой, впрочем, можно было обнаружить почти незаметные горизонтальные швы. Кворн облегченно вздохнул: в конце концов на эту штуковину можно вскарабкаться. Но в тот же момент он отпрянул в сторону, реснички его стали корчиться в агонии. Проклятая штуковина обожгла его! В тех местах, где Ул Кворн прикасался к блестящей поверхности, выступили капельки влаги, которые тут же замерзли и скатились вниз блестящими бусинками льда.
Ул Кворн включил автоматическое воспроизведение клеток ресничек. Боль постепенно стихала, но каждое воспоминание о ней заставляло Кворна конвульсивно подергиваться, сжимаясь всей мантией. Через некоторое время боль унялась полностью.
Кворн осторожно втянул в себя обожженные щупальца. Он понял, что преодолеть преграду ему не удастся. От этой мысли внутри у него все похолодело. Если он не сможет переползти через эту штуковину, его Тропа за ней станет свободной и этим обязательно воспользуются соседи!
“Если один из членов Фолька отстанет от других и потеряет свое место в рядах, то его земля становится свободной для доступа соседей по Тропе, Отставший не может заявить о своих правах на место в ряду, даже если он вновь присоединится к Фольку. Потеряв место в рядах, он теряет право на Кормовую Тропу”. Так гласил Закон.
Злая ирония судьбы! Именно в расчете на эту статью Закона Ул Кворн занял в свое время место рядом с Улом Каадом. В том, что соседи тоже прекрасно о ней осведомлены, Кворн ни на мгновение не усомнился — Закон становился частью всех членов Фолька еще до того, как их клетки отделялись от родительских. Нужно быть круглым дураком, чтобы рассчитывать на то, что эти соседи — Варси и Каад — разрешат ему пройти через их земли и тем самым удержаться в рядах Фолька…
Тревога, которую Ул Кворн источал каждой клеточкой своей мантии, была настолько сильной, что ее уловили на соседнем участке. Каад выпустил переговорный отросток и завибрировал:
— Что это за штуковина лежит на твоей Тропе? Вибрация была очень слабой. Ясно, что если в ближайшие дни питание не улучшится, то Каад долго не протянет.
— Не знаю, — раздраженно провибрировал Кворн, — какая-то металлическая ерунда перегородила мне путь. Я никак не могу ее пересечь, она жжется, как только я до нее дотрагиваюсь!
Импульс радости пробежал по переговорному устройству Каада и, хотя старик тут же прервал трансляцию, Кворн успел его уловить. Итак, помощи с этой стороны ожидать не приходится. Ну, а про жадность Варси в Фольке ходили легенды, к нему даже не стоило обращаться, Ул Кворн почувствовал, что теряет остаток надежды. Если он в ближайшее время не отыщет способа перебраться через эту штуковину, он обречен!
Кворн боялся Пустоты. Он видел слишком многих, ушедших туда, и повторить их путь ему не хотелось.
Несколько минут он напряженно думал, пытаясь подобрать слова, которые помогли бы ему упросить соседей пустить его на их земли, хотя разум его осознавал всю бесполезность этих просьб. Кроме того, он все-таки был Улом Кворном, и его гордость восставала против унизительных просьб!
Была еще призрачная надежда, что он выживет, если поплотнее завернется в мантию и пропустит все ряды Фолька. Затем он пристроится сзади и… Возможно, он доползет до Зимнего Стойбища, доедая остатки мха, которыми побрезговали остальные, хотя это очень и очень сомнительно.
А если все-таки попытаться перебраться через эту проклятую преграду, невесть откуда появившуюся на его Тропе? Тепла эта штука дает в избытке, так что в спячку он явно не впадет. Если он будет работать всю ночь напролет, то, наверняка, проложит через поверхность этой проклятой железяки дорожку из песка. Дорожка должна надежно защитить его мантию от ожогов.
Бодрствуя ночью, он тем самым нарушал Закон, но если при этом он не будет питаться, то это нарушение ему простят.
Ул Кворн придвинулся к штуковине, перегородившее ему путь, вплотную и начал сгребать песок у ее основания Работа продвигалась медленно, пересохший промерзший песок рассыпался и Кворну приходилось постоянно подгребать его с краев к центру кучи. Но вот наконец песчаная гора достигла верхнего края диска. Кворн посмотрел на ровную поверхность, открывшуюся перед ним.
Пятьдесят радов!
Но будь этот путь длиной хоть пятьдесят зетов, он бе его все равно не преодолел. Энергетический запас Кворн, был почти на нуле, он едва двигался. Проложить песчаную дорожку по этой бескрайней блестящей поверхности было сверх его сил. В полном изнеможении он рухнул на песок. Все оказалось тщетным! Оставалось одно — распахнуть мантию, испустить жалкие остатки энергии и уйти в Пустоту.
Он настолько увлекся работой, что не ощущал, как напряженно вибрируют переговорные отростки его соседей. И лишь теперь, лежа на песке, он уловил взрыв радости со стороны Каада и циничную фразу, брошенную Варси:
— Благородный поступок, Ул Кворн! Так должен поступать каждый на твоем месте.
Кворн понял, что соседям известны все его намерения. Его тело покрылось мурашками, мысли сковала безысходность. Он устал настолько, что у него не оставалось сил даже на злость. Энергия с каждой минутой покидала его обмякшее тело. Он равнодушно созерцал окружавшую его пустоту. Вот и все. Рано или
