Сельва умеет ждать

– И пнул его в зад! – дополнили откуда-то с левого фланга.

– Ма-алчать! – прикрикнул Н'харо.

Непроизвольно почесал шрам на предплечье и указал на треугольный клык густо-синего цвета.

– Это откуда?

На лице молодого охотника расцвел куст гаальтаалей.

– Ой-ё-о! Барамба б'Ярамаури – великий охотник! Он ходил на тьяггру с двумя ножами, даже без копья!

– И пнул ее в зад… – очень тихо донеслось с левого фланга.

– Выйти из строя, – еще тише приказал Убийца Леопардов, быстро и жутко темнея ликом. – Тебе говорю, остряк!

Отвернувшись от Барамбы, навис над посеревшим шутником.

– Я, Н'харо Мдланга Мвинья, не стану пинать тебя в зад. Я ценю добрую шутку. И очень люблю мед. Ты меня понял, сынок?! Я просто-таки обожаю мед. И доблестный Мгамба тоже без ума от сладкого меда. Ефрейтор!

– Я! – вытянулся Мгамба.

– Кажется, где-то здесь водится мдвёди?

– Так точно, сэр! Шатун бродит на востоке, а Головастая с выводком залегла за излучиной…

– Эт…хорошо. Так вот, шутник. Вообще-то я хотел дать тебе десяток-другой нарядов вне очереди, но за добрую корчагу меда могу и простить на первый раз. Ты меня понял?..

Глядя исподлобья, шутник молчал.

– Понял, я спрашиваю?

– Бимбири б'Окити-Пупа смышлен и понятлив, – высокий голосок новобранца не дрожал. – Дай корчагу, и Бимбири принесет тебе мед, о великий!

Сержант пожал плечами и тяжело вздохнул.

– Да ты, парень, мдвёди-то видывал? Живого?

– Нет, – серьезно покачал головой двали. – Когда Бимбири порвал пасть болотному крокке и вспорол ему толстое брюхо, большой мдвёди уже умер. Бимбири поздно пришел на помощь…

– И пнул его в зад, – радостно предположили в строю.

Сочно крякнув, Убийца Леопардов махнул рукой.

– Ефрейтор!

– Я!

– Барамбу – к следопытам, в распоряжение М'куто.

– Есть, сэр!

– Бимбири – к моим урюкам.

– Так точно, сэр.

– Все. Приступайте к строевой.

Процесс пошел.

Личное присутствие тхаонги уже не было необходимо.

А ведь совсем недавно, в первую неделю после вторжения равнинных, все было совсем иначе. Люди ждали повелений, готовые слушать и выполнять, не размышляя…

Умоляющие взгляды жгли затылок, словно уголья.

А Дмитрий шел и молчал, до хруста стискивая зубы.

Настигни их погоня, он дрался бы до последнего и сломал бы в рукопашной любого здешнего чемпиона, а то и троих, если, конечно, не бугаев вроде Убийцы Леопардов…

Располагай он хоть ротой – да что там, хватило бы и пары взводов! – он развернул бы бойцов и, пожалуй, сумел бы на какое-то время выбить врага из руин Дгахойемаро…

Но не было ни погони, ни боеспособных войск.

А усталые беженцы, вереницей бредущие сквозь ущелья, ждали от Пришедшего-со-Звездой самую малость – чуда. Не ведая, что курс волшебства не входит в учебные программы Академии…

Порой нгуаби хотелось выть от ненависти к себе.

А потом они пришли.

Лощина, лежащая меж каменистых холмов, оказалась теплой и влажной. Словно в родных низинах, росли здесь столетние бумианы, раскинувшие ветви, подобно воинам, приготовившимся к пляске, и кроны их сплетались в навес, способный выдержать даже укол копья Тха-Онгуа, безумствующего в вихрях тропического ливня.

Только непривычно студеные струи стремительного ручья, надвое рассекающего урочище, да еще прозрачный, по утрам нежно искрящийся воздух не позволяли забыть, что всего лишь в трех днях пути лежат первые снега.

Обустройство лагеря взял на себя мудрый Мкиету.

Начали, как положено, с круглого женского дома. Затем сплели длинные мужские, приподняв их сваями на локоть от земли, чтобы не искушать змей. Отрыли землянку дгаанге, не боящемуся ядовитых гадов. Вокруг камня-алтаря, вынесенного на спинах из пылающего Дгахойемаро, установили шесты, украшенные тотемами Красного Ветра. Жарким цветком распахнулся костер, охватив горную козу, жертву ясноглазому Тха-Онгуа, и заструился в Высь светлый дым, призывая воинов под стяг дгаангуаби.

Присев на корточки у ручья, Дмитрий смочил ладонь, обтер вспотевший лоб и криво усмехнулся.

Словно сговорившись, умудренные жизнью мвамби, старейшины дгаа, сочли за благо придержать лучших юношей при себе, отправив на зов красной стрелы самых захудалых, в военное время пригодных разве что занимать койки полевого лазарета.

Первое пополнение…

Пяток худеньких двали. Отданы в науку Мгамбе.

Один хромой. Демобилизован вчистую.

Один сухорукий. Туда же.

Двое одноглазых. Прикомандированы к обозу.

И семеро чесоточных.

Каковых дгаангуаби пришлось исцелять.

Собственноручно.

До сих пор при одном лишь воспоминании об этом к горлу подкатывал тошнотный комок…

Говорят, некогда французские короли умели наложением рук лечить золотуху. Не исключено. Дмитрий и сам, как выяснилось, мог гнать недуги, причем – спасибо местной магии! – вполне успешно. Но если древние венценосцы, как писано в хрониках, и впрямь ловили при этом кайф, они, несомненно, были извращенцами. Все. Поголовно. Никакой златоуст не сумел бы заставить лейтенанта Коршанского изменить мнение. Уже первого пациента он пользовал, содрогаясь от омерзения, а к бедолаге Мтунглу сержант тащил его едва ли не волоком, и после процедуры светлый дгаангуаби долго проблевывался, забившись в отдаленные кусты.

Ничего не поделаешь, положение обязывает…

Впрочем, Мтунглу оказался очень полезной тенью. Верной, неотступной, незаметной. А в искусстве владения метательным ножом не уступающий, пожалуй, и М'куто-Следопыту.

– Нгуаби… – голос тени шелестел почти неслышно, словно подхваченная ветром тень голоса. – Пора!

Верно. Нельзя задерживаться. Его долг быть везде и всюду.

Воины должны видеть своего тхаонги…

Дмитрий шел по лагерю, небрежно приветствуя встречных.

Плац.

Разбившись на пары, двали осваивают азы рукопашного боя.

Стрельбище.

Мишени утыканы копьями и стрелами.

Самые отличившиеся юнцы, согнувшись над невысокими столами, заняты разборкой огнестрельного оружия.