В поисках цезия

врачу и теперь все свое внимание сосредоточил на Симанском. Судя по бесстрастно-спокойному липу биолога, он великолепно владел собой. А ведь доктор Попов другие говорили, что он был чрезвычайно взволнован болезнью профессора. Сейчас его спокой­ствие показалось Балтову неожиданным и стран­ным. У Симанского был вид человека, который не имеет никакого отношения к преступлению и, зная о своей невиновности, убежден, что через несколько минут его отпустят.

И только глаза Симанского производили наБалтова совсем иное впечатление. Несколько лет назад физик встречал такие глаза у полицейских агентов и начальников, глаза прищуренные, нахальные, не стыдившиеся никаких поступков, готовые смотреть на все без малейшего угрызе­ния совести. Балтов был поражен холодным, спо­койным блеском и преступной твердостью этих глаз.

Аврониев начал допрос, задавая вопросы не­брежно и быстро. Балтов понял хитрость своего друга: он допрашивал так, как будто речь шла о самой обыкновенной формальности, и вскоре он, извинившись, отпустит задержанного. Симанский попался на удочку.

— Успокойтесь,— любезно сказал Аврониев,— не волнуйтесь, пожалуйста!

— О, я спокоен! Кто в нашей стране не ве­рит народной милиции? — ответил Симанский, скрыв, что он раздражен любезным замечанием следователя.

— Простите,— сказал Аврониев, — я подумал, что вы о чем-то беспокоитесь.

Балтов едва сдерживал улыбку.

— Я беспокоюсь только о том, что когда вы меня отпустите, у меня уже не останется време­ни подготовиться к практическим занятиям по биологии, которые начнутся в девять часов утра,— ответил Симанский.

— Мы извинимся перед университетским на­чальством, да ведь и случай такой, что, напро­тив, вас нужно было бы похвалить за самоот­верженность и преданность профессору,— вста­вил Йозов.

Симанский махнул рукой: дескать, он только исполнял свой долг.

Подполковник взял в руки карандаш, начал что-то писать и вдруг сломал грифель.

— Дай, пожалуйста, перочинный нож,— по­просил он Балтова.

Физик поискал в карманах, затем, покачав го­ловой, ответил:

— У меня нет.

— А у вас, Йозов?

— Я не ношу с собой перочинного ножа.

Аврониев обратился к биологу:

— У вас, товарищ Симанский, случайно нет ножа?

Балтов ясно видел, что Симанский вздрогнул. Но ничто не изменило выражения его лица. Не колеблясь, Симанский поискал в карманах и вы­нул блестящий посеребренный нож.

— Пожалуйста, точите,— протянул он ножи­чек Аврониеву.— Это подарок профессора.

— По-видимому, вы с ним хорошие друзья? — заметил Аврониев, взяв нож.

— Да, профессор очень любит меня, больше, чем других своих помощников. Могу даже ска­зать, что профессор относится ко мне с большим доверием и уважением...

— И вы, конечно, заслужили его уваже­ние? — Следователь точил карандаш, не переставая расспрашивать Симанского об отношениях с профессором. Он невольно подумал: «Почему этот любимец до сих пор не спросил о здоровье профессора?»

— А над чем вы работали с Родовановым в последнее время?

— Над стимуляцией заживления ран.

— Закончили ли вы работу? Какие получили результаты?

— Мы очень много работали, но еще рано го­ворить о результатах. Последние опыты были обнадёживающими. Профессор намеревался по­ставить еще ряд экспериментов.

Аврониев поднял голову и пристально взгля­нул на него.

— Вчера вечером профессор Кирчев сказал мне, что Родованов уже закончил опыты и даже написал научную статью, которая, как он за­явил, будет опубликована в следующем номере научного бюллетеня.

Симанский пожал плечами.

— Об этом я не знаю. Насколько я осведом­лен, профессор не писал такой статьи. Если, ко­нечно, профессор не работал втайне от меня.

— Как вы можете не знать? Ведь вы всегда работали вместе? Вы были в курсе всей научной деятельности профессора. И вообще, разве воз­можно, чтобы Родованов, так дружески распо­ложенный к вам, скрыл от вас конечные резуль­таты? — удивился Аврониев.

— Честное слово, я сам удивлен! Неделю на­зад, до болезни профессора, у нас не было окон­чательных результатов...— Симанский говорил спокойно и только время от времени небрежно поглядывал на перочинный нож, который Авро­ниев сосредоточенно вертел в руках.

Вдруг следователь откинулся на спинку кресла и незаметно опустил руку с зажатым в ней но­жом под стол, поближе к скрытому там счет­чику.

Балтов тотчас же наступил ему на ногу.

Оба одновременно взглянули на стрелку ап­парата: она отклонилась на  несколько делений вправо. Нож был радиоактивен. Не приходилось сомневаться, что в. нем был скрыт похищенный цезий, который и передал ему свою радиоактив­ность.

Симанский внимательно следил за их движе­ниями и, когда их взоры на секунду обратились вниз, он понял, что это значит. Резко повернув­шись, он бросился к двери...

Йозов подпрыгнул, как на пружинах, и ки­нулся за Симанским, но тут дверь отворилась, и на пороге появилась мощная фигура Чуброва.

— Вы не очень любезны, господин Симан­ский,— сказал ему Аврониев. — Просто трудно объяснить, почему вы, такой воспитанный, со­страдательный и готовый к самопожертвованию господин, пытаетесь убежать, когда мы сами со­вершенно искренне хотим вывести вас отсюда!

Симанский молчал. Следователь подошел к нему.

— Ну, господин Симанский, успокоились?— спросил он.— Вам, я вижу, не мешает подлечить нервы. Вероятно, этого не знали те, кто поручил вам ограбить и убить профессора?

— Вы ошибаетесь! — резко ответил Симан­ский и поднял голову. Его глаза сверкали не­скрываемой ненавистью и злобой.— У вас нет никаких доказательств, а без этого меня нельзя обвинять.

— Доказательств? — засмеялся Аврониев.— Чубров, доставьте сюда первое доказательство... Антонову!

Лицо биолога вытянулось, и он стал похож на раздавленную букашку. Очной ставки с Антоно­вой уже не требовалось.

— Отвезите их в Управление! — приказал Аврониев.

В кабинет вошел доктор Попов.

— Как дела? Неужели Симанский? — он всплеснул руками.

— Именно он,— подтвердил Аврониев.— Си­манский, доктор, и заставил нас искать цезий.

— Но как это произошло? Как он мог? Он ведь не подходил к цезию?..

Зазвонил телефон. Аврониев поднял трубку.

— Да. Слушаю, товарищ генерал. Да. Ясно. Да... Да... Дело уже закончено.

Он положил трубку и обернулся к присут­ствующим.

— Была предпринята попытка ограбить ка­бинет профессора. Шайка, прибывшая к инсти­туту на грузовике с номерным знаком «18032», проникла в сад, но была поймана с поличным.

— Значит, враг...— заметил Попов.— Как же все произошло?

Аврониев закурил сигарету и, усевшись в кресло главного хирурга, начал рассказывать:

— Вы спрашиваете, как? Очень просто, док­тор! За день до болезни профессор Родованов закончил свою научную работу, имеющую боль­шое значение. В результате исследований он открыл ту среду, которая ускоряет заживление травмированной ткани. Это открытие мирового значения! И Симанский, которого очень заинте­ресовало изобретение шефа, решил с помощью заинтересованных лиц похитить его и передать за границу. К счастью, профессор заболел, иначе они отравили бы его. Чтобы покончить с про­фессором, его близкий «помощник» и «друг» Симанский пришел сюда, где с помощью мед­сестры Антоновой — агента иностранной разведки — похитил радиоактивные проволочки. До этого он пытался организовать аварию с маши­ной, на которой везли цезий с аэродрома. Но ка­тастрофа не удалась, и к месту столкновения устремились прохожие. Преступники скрылись, а Симанский пришел в больницу, чтобы присут­ствовать при операции. По его приказу Антоно­ва, отправившись за цезием, похитила проволоч­ки и передала их Симанскому. Он скрыл цезий в перочинном ноже, который, как вы заметили, посеребрен. Это на некоторое время помогло пре­ступнику, так как во время первой нашей про­верки он оставил нож на подоконнике. Поэтому наш аппарат ничего не обнаружил. Затем Си­манский испугался, что мы можем внести счет­чик в процедурную, и выбросил в мусорный бун­кер три проволочки. Одну он оставил у себя, чтобы замести следы, как он впоследствии и сде­лал.

— Через Антонову,— продолжал Аврониев,— с помощью ее фонарика, Симанский связался со своими людьми, находившимися на улице около больницы, и те организовали вывоз мусора. Чет­вертую проволочку Симанский незаметно подло­жил в карман Васильеву. «Все в порядке, и алиби обеспечено! — думал, видимо, Симанский.— Проволочек нет, а подозрение падет на другого». Васильев подозревал Симанского уже после ава­рии с машиной, и его подозрение усилилось, когда он услышал разговор Симанского с Анто­новой. Судя по их разговору, они хорошо знали друг друга. И Васильев вспомнил, как Симан­ский заявил, что не знаком с Антоновой. Наш молодой врач понял, что Антонова — соучастни­ца преступления, но из любви к ней он колебал­ся— то ли сообщить о своих подозрениях, то ли скрыть их. В конце концов чувство гражданского долга одержало верх, и он подтвердил наши по­дозрения. Симанский, который никогда не был ученым, стал жертвой своего невежества. Пока он держал цезий в ноже, нож стал радиоактив­ным, и, когда мы поднесли его к счетчику Гей­гера, положение «биолога» стало безвыходным. Он не выдержал и бросился в паническое бег­ство, которое окончилось для него так печально. Вот краткое содержание этой истории. Все по­дробности мы узнаем позже...