свете действия, совершаемые из лучших побуждений.
Туда же метит при политических спорах дискредитация оппонента или поведение, при котором доводы противоположной стороны оспариваются не по существу, а навешиванием ярлыков вроде «левопопулистские», «правопопулистские», «сталинские», «фашистские», «расистские», «демагогические» и т. п. Кто захочет вести спор по существу с тем, кого заклеймили, скажем, «популистом»? Да к нему и прислушиваться-то не будут! Так что омерзительное клеймение оппонентов оказывается крайне успешным вариантом использования стратагемы 19 по лишению силы [доводов оппонента], во всяком случае, действуя на простаков, готовых верить всяким небылицам.
19.39. Высокопарность Астрид Линдгрен и Режи Дебре
В статье по поводу девяностолетия всемирно известной шведской детской писательницы Герда Вурценбергер (Wurzenberger) отдала должное умению писательницы привлекать внимание общественности к поднимаемым ею недетским вопросам и тому, как она при этом, вполне в духе стратагемы 19, могла заранее обезоружить своих оппонентов: «Астрид Линдгрен использовала любую подвернувшуюся ей возможность публичного выступления по поводу своей жизни и своего творчества для проповеди собственных взглядов на воспитание детей… Например, при вручении ей Премии мира на немецкой книжной ярмарке 1978 г. она недвусмысленно высказалась за ненасильственную, но отнюдь не за отрицающую авторитеты педагогику. Возможные возражения в конце своей речи она отмела тем, что свои собственные упования на воспитание миролюбивого поколения высмеяла как наивные мечты детской писательницы. Только таким образом, прячась под покровом детской литературы, она могла быть уверена, что к ней прислушаются». С 70-х гг. Астрид Линдгрен в родной Швеции все больше предстает в роли некоего нравственного арбитра, оказывая влияние даже на принятие политических решений. «То, что вопреки собственному желанию — вынуждаемая неприглядной действительностью — она выступает как актриса, как раз характерно для общественной деятельности Астрид Линдгрен. Ведь такое поведение не дает повода ее в чем-то заподозрить и тем самым препятствует открытому оспариванию взглядов популярной детской писательницы, известной своим трепетным отношением к природе. Таким способом она неизменно оказывает влияние на налоговую политику и законодательство по охране животных в своей стране»
Бывшего соратника Че Гевары, а затем советника Франсуа Миттерана Режи Дебре (Debray) в одной из рецензий на его книгу
Если кого-то застают за чем-то неподобающим, обескуражить неожиданного свидетеля и разрядить обстановку зачастую помогает полная откровенность, а не судорожная попытка отрицать или приуменьшать свою вину либо обвинять свидетеля в нечестных приемах. Приблизительно такое же поведение оказывается верным и в отношении собственных неудач перед другими. Если самокритика (возможно, даже чрезмерная, см. стратагему 34) в соответствии со стратагемой 19 позволяет разрядить обстановку, то самооправдание вызывает скорее обратную реакцию, оно выступает наподобие подливаемого в огонь масла. Порой лучше всего бывает вообще на некоторое время убраться с глаз долой.
В своих воспоминаниях генерал Фэн Юйсян (1882–1948), которому, кстати, в 1924 г. довелось изгонять свергнутого в 1911 г. последнего китайского императора, рассказывает о предпринятой им в 1926 г. поездке в Москву. Эта поездка дала ему возможность на некоторое время покинуть раздираемый смутой Китай, к разжиганию которой он тоже был причастен. «Благодаря моему уходу, возможно, убавится углей под котлом, так что пламя раздоров немного утихнет», — вспоминает свои размышления перед поездкой в Россию Фэн Юйсян. При более безобидном стечении обстоятельств удачная шутка может разрядить создавшееся напряжение. «Раскусить и обработать всякого гостя можно посредством дружелюбия», — сказал Герман Барайс (Bereiss) на 14-м круглом столе гастрономов и журналистов в [деревушке] Миттельталь, что в земле Баден-Вюртемберг близ курорта Байерсбронн в северной части Шварцвальда
19.40. После встречного предложения карточный домик рухнул
Однажды в скобяную лавку заглянул заезжий коммивояжер и попытался сбыть там очистительный фильтр. Но поскольку это был неходовой товар, то владелец ни в какую не желал его брать. Через пару дней туда заявился оптовик, пожелавший приобрести такой фильтр и даже по более высокой цене. Он желал выплатить всю сумму в 20 000 юаней наличными и по возможности скорее получить товар. Он то и дело повторял: «Я каждый день буду к вам наведываться. Как только товар появится, мы и рассчитаемся». Эти слова насторожили хозяина, и у него закралось подозрение: «А не хитрят ли со мной?» Ведь с недавних пор участились обманы, когда вначале коммивояжер расхваливает какой-то товар, после чего объявляется оптовик, якобы желающий его приобрести. Тем самым хозяина побуждают включить этот товар в свой ассортимент. Чтобы развеять сомнения, лавочник мягко возразил: «По цене, что вы предлагаете, я окажусь внакладе. Сделаем вот что: вы платите мне 400 юаней, а я, так и быть, сообщаю вам адрес коммивояжера, у которого вы можете приобрести фильтр напрямую и по отпускной цене». «Оптовик» поспешно ответил: «У меня нет с собой наличности. Я приду завтра». Естественно, его больше не видели. Эта история рассказана на страницах выходящего в Нань-цзине
19.41. Письмо, прямиком идущее в печь
Однажды военный министр Стэнтон (1814–1869), прямой, но вспыльчивый человек, пожаловался президенту Линкольну на одного генерала. Стэнтон обвинял его в оскорблении подчиненных и невоздержанности в словах. Линкольн предложил Стэнтону тотчас написать генералу письмо. «Пишите, — сказал президент, — пока все еще кипит внутри вас. Не сдерживайте себя! Не жалейте хлестких выражений в его адрес! Вздуйте его хорошенько!» Стэнтон быстро составил крайне острое послание и передал его президенту. «Отлично, просто замечательно! — восклицал, читая, Линкольн. — Восхитительно! Бесподобно! Я так себе и представлял это письмо. Вы просто изничтожили парня! Написано отменно, Стэнтон!» Обиженный министр сиял. Он взял письмо и положил его в карман. «Ну, а что теперь?» — поинтересовался президент. «Как что, отправлю». И тут Линкольн, улыбаясь, хлопнул его по плечу: «Не торопитесь! Такого рода письмо вы не можете послать. Бросьте-ка его в печь! Так я поступаю со всеми письмами, что приходится писать в гневе. В этом письме вы дали излиться своей желчи. Вы писали его с такой радостью. Вы облегчили душу, и теперь вам значительно лучше. Письмо уже сослужило свою службу. Так что сожгите его и напишите новое!»
Этот случай я нашел в
19.42. Дабы не играть с огнем, лучше его совсем не разжигать
После основания Лю Баном (около 256–195 до н. э.) ханьской династии (206 до н. э. — 220 н. э.) при вдовствующей императрице [Люй-хоу, прозванной] Гао-хоу (правила [вместо двух малолетних наследников] в 187–180 гг. до н. э., [а фактически со дня смерти мужа, т. е. с 195 г. до н. э. ]) прежние его соратники, которых тот поставил во главе княжеских уделов, были смещены в угоду родственникам основателя династии. Одним из них был Лю Пи (216–154 до н. э.), племянник Лю Бана. Он стал правителем удела У ([который пожаловал ему в 195 до н. э. после подавления мятежа своего бывшего соратника Ин Бу сам Лю Бан] на территории современных провинций Цзянсу, Аньхой и Чжэцзян). Это княжество располагалось на самых удаленных от столицы землях, где в изобилии выплавлялась медь и выпаривалась из морской воды соль, а также чеканилась монета. При императорах (Сяо) Вэнь-ди (правил 179–157 гг. до н. э.) и (Сяо) Цзин-ди (правил 157–141 гг. до н. э.) их советники Цзя И (200–168 до н. э.) и Чао Цо (200–154 до н. э.) предлагали ограничить чрезмерную власть удельных князей. Действительно, уский правитель Лю Пи уже издавна вынашивал замысел восстания против императора. Эта затея не нравилась Мэй Чэну (ум. 140 до н. э.), советнику Лю Пи. В докладной записке, о которой сообщает в своей
«Я слышал, что подданному, безукоризненно служащему своему повелителю, обеспечено преуспеяние, тогда как тому, кто запятнал имя безукоризненного слуги своего господина, грозит полное крушение… Ежели препятствовать тому, чтобы горькие слова доходили до ушей, лучше всего не
