силах идти. И все эти услуги были от щедрот султана Абу Сайда…» Путь к южным границам Ирака лежит через каменистое, изрытое глубокими вадями плоскогорье Неджд. Огромный караван движется медленно, часто останавливается у источников, где пополняет запасы воды и продовольствия. На стоянках путников встречают бедуины; тут же возникают импровизированные торжища, где богатые паломники на серебряные дирхемы и золотые динары приобретают верблюдов, овец, свежее молоко. По обычаю, на пути к Мекке иракские караваны оставляют в условленном местечке кое-какие запасы продовольствия, и теперь, возвращаясь назад, делают там длительную остановку, собирают занесенные песком тюки, грузят их на верблюдов. Колонна идет по строго означенному маршруту и каждые два-три дня выходит к каменным резервуарам, наполненным дождевой водой. В некоторых из них вода уже успела высохнуть, другие, более глубокие, еще хранят драгоценную влагу, и, чтобы наполнить бурдюки и кувшины, приходится спускаться вниз по истертым тысячами ног каменным ступеням.
Ибн Баттута подробно перечисляет все источники воды. Благодаря удивительной цепкости памяти его описание караванного пути из Хиджаза в Месопотамию становится своеобразной лоцией пустыни, содержащей наряду с практическими ориентирами и приметами любопытные комментарии культурного характера, свидетельствующие о широкой начитанности молодого танжерца. Так, упоминая о неприметном местечке аль-Аджфар, Ибн Баттута мимоходом отмечает, что именно с ним связана романтическая история любви поэта Джамиля и бедуинской девушки Бусейны.
Без памяти влюбленный в Бусейну Джамиль посвятил ей множество проникновенных поэм и этим нарушил бедуинскую традицию, считавшую непристойным описание в стихах девушки из своего племени. Бедуинское общество осудило безрассудного поэта, и вопреки его настойчивому сватовству Бусейну выдали замуж за другого. Но это не остановило Джамиля, и, пренебрегая опасностью, он продолжал тайком встречаться со своей возлюбленной. В результате, преследуемый сородичами мужа Бусейны, он вынужден был покинуть племя и бежать в Йемен, а позднее в Египет. Навсегда разлученный с Бусейной, несчастный поэт увековечил ее в стихах непревзойденной лирической силы, не утративших своего трогательного очарования по сегодняшний день.
Любовная лирика Аравии, сверкнувшая в VII–VIII веках нашей эры целым созвездием ярких имен, вошла в золотой фонд арабской и мировой поэзии. К легенде о несчастной любви Маджнуна и Лейлы, этих Ромео и Джульетты пустыни, на протяжении последующих веков не раз обращались крупнейшие поэты Востока.
1 января 1327 года после полуторамесячного нелегкого перехода через пустыню караван иракских паломников благополучно прибыл в Неджеф.
Если в Хиджазе и священных городах Мекке и Медине многое напоминает о легендарной жизни первосвященника ислама, то Месопотамия связана с историей его непосредственных преемников — праведных халифов и главным образом последнего из них, Али ибн Аби Талиба, чья жизнь, а вернее, трагическая смерть положила, начало схизматическому расколу мусульман на суннитов и шиитов. Этот факт является настолько существенным для понимания мировосприятия Ибн Баттуты, что, прежде чем продолжить вместе с ним путешествие по городам Южного Ирака, нам придется снова совершить небольшой экскурс в историю.
…После смерти Мухаммеда в 632 году члены мусульманской общины избрали своим главой богатого мекканца Абу Бакра, который получил титул халифа, что в переводе с арабского означает «преемник». Абу Бакр был первым из четырех халифов, которых в силу их близости пророку называют праведными.
Период правления праведных халифов ознаменовался завоевательными войнами, в процессе которых постепенно сложилась огромная арабская империя, получившая название халифата. Уже при втором халифе, Омаре, находившемся у власти более десяти лет, мусульмане подчинили себе все племена Аравийского полуострова и вели войны далеко за его пределами.
Третий праведный халиф, Осман, и группировавшаяся вокруг него мусульманская аристократия присваивали огромные богатства, стекавшиеся в Аравию из завоеванных стран. Это вызывало глубокое возмущение рядовых мусульман, считавших, что трофеи следует распределять поровну между всеми членами общины. Недовольство, начавшееся с глухого ропота, разрешилось открытым мятежом. В 656 году заговорщики, прибывшие в Медину под видом паломников, убили Османа в его собственном доме и провозгласили халифом Али ибн Аби Талиба, двоюродного врата и зятя пророка, женатого на его дочери Фатиме.
Новый халиф не был признан мусульманским наместником Сирии Муавией, происходившим из богатого меканского рода Омейядов, которые сами претендовали на халифский престол. Началась междоусобная война, которая шла с переменным успехом. Стараясь опереться в своей политической борьбе на иракские племена Южной Месопотамии, Али перенес столицу халифата из Медины в Куфу, небольшой городок, основанный арабами в 636 году на берегах Евфрата.
Решительное сражение между соперниками, состоявшееся в 657 году у Сиффииа, не дало перевеса ни одной из сторон. По свидетельству арабских хронистов, войска Али ибн Аби Талиба начали было теснить сирийцев, но в этот момент один из военачальников Муавии, арабский наместник Египта Амр ибн аль-Ас, прибегнул к хитрости, спасшей Муавию от поражения. По его приказу сирийские воины подняли на остриях своих пик рукописные списки священной книги — Корана, предлагая сторонникам Али прекратить сражение и положиться на суд божий. Кровопролитие было предотвращено, но нерешительная позиция Али привела к отколу от него группы его бывших единомышленников, которые выдвинули принцип выборности главы мусульманской общины вне зависимости от того, состоит ли претендент на престол в родстве с домом пророка. Так возникло первое еретическое течение в исламе — хариджизм. Его адепты впоследствии пользовались значительным влиянием в отдельных частях халифата и даже имели свои княжества и небольшие государства.
Вчерашние союзники оказались непримиримее закоренелых врагов. Поставив целью избавиться от главных действующих лиц династической усобицы, хариджиты в 661 году совершили покушение на Али. Четвертый праведный халиф был убит подосланным к нему лазутчиком в тот момент, когда, совершив молитву, он выходил из дверей соборной мечети в Куфе.
Убийство Али сыграло на руку сирийской оппозиции. Муавия провозгласил себя халифом и перенес столицу в Дамаск, положив начало арабской династии Омейядов.
Между тем сторонники Али не признали законности новой власти, настаивая на том, что во главе мусульманской общины могут стоять только прямые потомки пророка, то есть дети его дочери Фатимы и Али ибн Аби Талиба. В отличие от ортодоксальных мусульман — суннитов сторонники Али стали называться шиитами от арабского слова «ииа», что означает «партия», «группа».
После смерти Али борьбу за власть возглавил его сын Хусейн. Опираясь на поддержку наиболее ревностных шиитов, он начал готовиться к решительному выступлению против второго омейядского халифа Язида.
Однако военное счастье не сопутствовало Хусейну. Население Куфы не оказало ему обещанной поддержки, и в 680 году неподалеку от Кербелы он оказался лицом к лицу с войсками Язида, имея в своем распоряжении отряд из 300 преданных ему воинов.
Омейяды осадили небольшой лагерь Хусейна, отрезав его от источников воды. В течение десяти дней они бездействовали, по-видимому рассчитывая, что обессилевшие от жажды и зноя шииты сдадутся на милость победителя. Их выжидательная тактика объяснялась тем, что никто не хотел запятнать себя кровью внука пророка. На десятый день отчаявшиеся шииты предприняли смелую вылазку и в короткой кровопролитной схватке были уничтожены.
Мученическая смерть Хусейна легла в основу ежегодных мистерий, разыгрываемых шиитами в священном мусульманском месяце мухаррем. В десятый день этого месяца шииты устраивают массовые поминальные шествия, сопровождаемые театрализованными сценами, воспроизводящими «трагедию Кербелы». В знак скорби по Хусейну мужчины, идущие во главе процессии, бьют себя по телу металлическими цепями, рассекают кожу на голове длинными острыми палашами, восклицая: «Шах, Хусейн! Вах, Хусейн!» По-персидски кровавая церемония называется «шахсей-вахсей», по-арабски — «шествие ашура».
Известный шиитский ученый X века Ибн Бабуйя аль-Кумми призывал своих сторонников: «Всякий раз, как вы видите небо красным, подобно свежепролитой крови, или солнце на стене, подобное красному плащу, вспоминайте о смерти Хусейна».
Ибн Баттута был суннитом и к шиитским идеям относился не только с подозрением, но и с открытой враждебностью. Такая позиция значительно сузила его понимание целого ряда острейших социальных процессов, захлестнувших обширные области Передней Азии. Иранских крестьян, поднявшихся в XIV веке против феодальной эксплуатации и произвола татаро-монгольской кочевой знати, он называет не иначе как разбойниками и смутьянами, не видя в их выступлениях иных мотивов, кроме природной склонности к насилию и грабежу. Это обстоятельство тем не менее не снижает огромной исторической ценности оставленного им описания восстания сербедаров, или «бунта висельников», в Хорасане. Несмотря на явную предвзятость Ибн Баттуты в истолковании этого социального движения, его записи по сегодняшний день остаются важнейшим источником для историков мусульманского средневековья.
Ибн Баттута дает весьма подробное описание Неджефа.
«Это прекрасный город, — сообщает он, — расположенный на обширном пространстве твердой земли, с превосходными чистыми рынками. Мы вошли в Неджеф через Зеленые Врата и попали на овощной рынок, а также в харчевенный и хлебный ряды. За ними идут фруктовый базар, рынок швейников и киссария, далее — базар москательщиков, а за ним ворота Баб аль-Хадра, где находится гробница, в которой якобы похоронен Али, мир да будет с ним. Перед гробницей стоят медресе, завии, странноприимные дома, построенные с большим вкусом. Их стены покрыты кафелем, похожим на магрибинскую глазурованную плитку, но цветом он поярче и рисунком поизысканней. Через Баб аль-Хадра можно пройти к медресе, где живут слушатели и шиитские суфии. Каждого гостя там в течение трех суток дважды в день кормят хлебом, мясом и финиками…»
В Неджефе Ибн Баттута, судя по всему, задержался ненадолго. Здесь он расстался со своими спутниками, следовавшими в Багдад, и, присоединившись к каравану бедуинов из племени Хафаджа, отправился в Басру.
Дорога шла берегом Евфрата, в заболоченной местности, среди зарослей тростника и камыша высотою в несколько метров. На крохотных островках, возвышающихся посреди затопленной поймы, стояли убогие хижины из циновок — сарифы. Над ними поднимались, растворяясь в неподвижном воздухе, сизые дымки глиняных печей — таннуров; где-то рядом, невидимые за плотной стеной камыша, потявкивали собаки. По всей колонне от головы до хвоста прокатился приказ караванвожатого шейха Шамира не отставать. И это неспроста. Ибн Баттуту уже предупредили, что в этих местах надо держать ухо востро. Озерные арабы, искусно лавирующие на своих узких лодках по многочисленным узким протокам, вряд ли осмелятся напасть на караван бедуинов Хафаджа, но стоит кому-либо из спутников зазеваться и на одном из поворотов отстать от колонны, как тут же невесть откуда навалятся на него разбойники и в мгновение ока оберут до нитки.
Так оно и случилось. Уже почти на подходе к Васиту в хвосте колонны послышались крики, и по знаку шейха Шамира колонна остановилась. Оказалось, что несколько факиров, прибившихся к путникам в Хардже, увлеклись благочестивыми разговорами и потеряли из виду хвост колонны. Выскочившие из зарослей разбойники раздели их донага, отобрав даже убогие, нищенские сумы — каш-кули. Теперь, прикрывая руками срам, белокожие костлявые старцы обиженными голосами рассказывали подробности своего приключения, пересыпая свою речь проклятиями в адрес нечестивцев. Собравшаяся вокруг них толпа беззлобно посмеивалась, кто-то из шейхов послал несчастным факирам куски белой материи — изары.
Умм Убейд — деревушка неподалеку от Васита. В ней находилась известная во всем мусульманском мире обитель суфийского ордена «танцующих дервишей».
— В Басите мы будем стоять три дня, — Кс. к бы угадав мысли Ибн Баттуты, добавил шейх Шамир. — Этого вполне достаточно, чтобы съездить к могиле
