В штабе фронта задержался недолго. П. И.Ляпин и его помощники доложили о боевых действиях фронта и данные о противнике. Особенно тщательно были разобраны условия, влиявшие на подготовку и проведение предстоящей операции с целью ликвидации здесь группировки противника. В тот же день вместе с Л. А. Говоровым и другими офицерами я отправился в штаб 24-й армии. Войска ее вели перестрелку с противником. Ехали при мрачном отблеске пожаров, полыхавших где-то под Ярцевом, Ельней и западнее Вязьмы.
Что горело - мы не знали, но вид пожарищ создавал тяжкое впечатление. Гибло в огне народное добро - результат многолетнего труда советских людей. Я спрашивал себя: как и чем должен ответить врагу наш народ за беды, которые фашисты сеют на своем кровавом пути? Мечом и только мечом, беспощадно уничтожая злобного врага, - был единственный ответ...
В штаб 24-й армии приехали поздно вечером. Нас встретили командарм К. И. Ракутин, член Военного совета армии Иванов и командующие родами войск. К. И. Ракутина я раньше не знал. Доклад его об обстановке и расположении войск армии произвел на меня хорошее впечатление, но чувствовалось, что оперативно-тактическая подготовка у него была явно недостаточной. К. И. Ракутину был присущ тот же недостаток, что и многим офицерам и генералам, работавшим ранее в пограничных войсках Наркомата внутренних дел, которым почти не приходилось совершенствоваться в вопросах оперативного искусства.
На следующий день рано утром вместе с К. И. Ракутиным мы выехали в район города Ельни на рекогносцировку. Там шел огневой бой с противником. Побывали на переднем крае обороны, обсудили обстановку с командирами частей и соединений. В результате убедились, что немецкие войска укрепились хорошо и, видимо, будут драться крепко. На переднем крае своей обороны и в глубине они закопали в землю танки, штурмовые и артиллерийские орудия и таким путем превратили ельнинский выступ в своеобразный укрепленный район.
Изучая обстановку на местности, мы поняли также, что огневая система немецкой обороны была выявлена еще далеко не полностью. Поэтому наши части вели артиллерийский и минометный огонь главным образом не по реально существующим огневым точкам, обнаруженным разведкой, а по предполагаемым. Такой огонь обычно малоэффективен, он не уничтожает огневые средства противника и требует большого количества боеприпасов. Что касается сил и средств для проведения контрудара, то их у 24-й армии было явно недостаточно.
Постепенно обстановка прояснилась. Пришлось засесть за расчеты.
Посоветовавшись с командармом и командующими родами войск армии, мы пришли к выводу, что для подготовки этой операции потребуется провести разнообразную и большую по объему работу. Нужно было дополнительно сосредоточить две-три дивизии и артиллерийские части, более глубоко изучить всю систему обороны противника, подвезти средства материально-технического обеспечения. Для этого надо было иметь по крайней мере 10- 12 дней. Следовательно, наступление можно было провести не ранее второй половины августа.
Чтобы враг не сумел разгадать наши намерения и сорвать операцию, нужно было держать подготовку удара в глубокой тайне. Это значило, что до начала наступления мы ничего не должны были менять в режиме наших оборонительных действий и продолжать наносить врагу потери прежним способом, главным образом изнуряя его постоянным артиллерийским, минометным и стрелково-пулеметным огнем. А тем временем скрытно произвести перегруппировку своих сил и средств для решительных действий.
12 августа я допрашивал пленного Миттермана. Ему было 19 лет. Отец его являлся членом партии наци, а сам он состоял в 'Югендфольке'. Вместе со своей дивизией он участвовал в походах во Францию, Бельгию, Голландию и Югославию.
Вот что он показал на допросе:
- Большинство солдат дивизии в возрасте девятнадцати-двадцати лет. Комплектовалось соединение по особому персональному отбору. Дивизия прибыла в район Ельни вслед за 10-й танковой дивизией.
Район Ельни пленный характеризовал как передовую линию для дальнейшего движения в глубь Советского Союза. Задержку в течение трех недель и переход в районе Ельни к обороне он понимал как выигрыш во времени, в течение которого немецкое командование подбросит к фронту необходимые резервы и пополнение.
- Мы много прошли, надо подтянуть резервы и тогда идти вперед, - так было разъяснено нам специальным приказом командующего танковой группой генерала Гудериана, - рассказывал пленный.
Любопытный вариант разъяснительной работы среди немецких солдат и объяснения задержки дальнейшего движения вперед и перехода к обороне! Что называется, выдают нужду за добродетель...
- Наш полк 'Дойчланд' занимал оборону в районе Ельни, - продолжал давать показания пленный. - Он был выведен на отдых и потом снова брошен на передовые позиции в связи с большими потерями в частях и неудачными оборонительными действиями. Потери в полках настолько значительны, что в стрелковые подразделения зачислены тыловики. Наибольшие потери немецкие войска несут от советской артиллерии. Русская артиллерия сильно бьет. Ее огонь на немецкого солдата действует угнетающе.
Из разъяснительного приказа своего командования о партизанском движении в занятых немецкими войсками районах Миттерман знал, что в лесах находится немало советских воинских частей и гражданских лиц, которые внезапно нападают из засады, ведут губительный огонь по их войскам и нарушают коммуникации немецкого тыла. В конце допроса пленный сказал, что командование его дивизии вплоть до командиров полков сменено в связи с потерями и неудачами в последних действиях под Ельней...
Ставка торопила нас с подготовкой наступления. В середине августа войска Резервного фронта частью сил перешли в наступление, добились некоторых территориальных успехов и нанесли врагу ощутимые потери. Противник был вынужден отвести две свои сильно потрепанные танковые дивизии, моторизованную дивизию и моторизованную бригаду, заменив их пехотными соединениями.
Позднее стало известно, что, ссылаясь на тяжелые потери, командование группы армий 'Центр' просило Гитлера разрешить оставить ельнинский выступ. Но гитлеровское руководство эту просьбу отклонило: район Ельни рассматривался как выгодный плацдарм для нанесения удара в дальнейшем наступлении на Москву.
Бои под Ельней дали нашим войскам много полезного и поучительного для правильного понимания оборонительной тактики врага. Было установлено, что немецко-фашистские части строят оборону прежде всего вокруг населенных пунктов, превращая их в мощные опорные пункты. Система опорных пунктов располагалась в основном на переднем крае обороны. В то же время гитлеровцы недостаточно развивали оборону в глубине. Каждый опорный пункт имел обстрел во многих направлениях и был приспособлен к круговой обороне. Подобная система придавала каждому отдельному объекту большую самостоятельность и должна была, по замыслу немцев, повысить устойчивость обороны в целом. Потеря одного такого опорного пункта восполнялась за счет привлечения огневых средств соседних с ним объектов и участков.
Отсюда следовало, что, наступая на опорный пункт, мы должны были прочно обеспечивать свои фланги и надежно подавлять огневые средства смежных опорных пунктов противника. Иначе наступающие войска рисковали оказаться в огневом мешке.
Такой случай, как мне помнится, был. При атаке одного из рубежей на подступах к Ельне наш стрелковый полк (номера его, к сожалению, не помню) овладел д. Выдрино, где находился опорный пункт врага. Соседи несколько отстали, и поэтому ближайшая к деревне местность на флангах атакующего полка не была полностью очищена от противника. Это немедленно сказалось на положении полка. Воспользовавшись создавшейся ситуацией, неприятель сосредоточил весь огонь минометов из соседних опорных пунктов по деревне. Наступление задержалось.
Однако командир полка не растерялся. Он связался с поддерживающей артиллерией и поставил перед ней задачу - подавить опорные пункты немцев, мешающие его части двигаться вперед. Только после того как эта задача была выполнена, полк смог продолжать наступление.
Нам удалось выявить и слабые стороны противника. Контратаки наших частей показали неустойчивость немецко-фашистской пехоты. Неся огромные потери от огня советской артиллерии, немецкие солдаты, как правило, не вели прицельного огня. Они поспешно укрывались в окопы и, ведя оттуда беспорядочную стрельбу, стремились воздействовать на психику наступающих. Потерь же наносили относительно немного. Скоро наши воины перестали обращать внимание на этот искусственный шум и успешно громили противника.
Я поручил штабу фронта всесторонне проанализировать опыт августовских боев под Ельней и быстро довести его до командования всех степеней. От командиров частей и соединений мы потребовали глубже изучать силы и систему обороны немецких войск, вести разведку не 'вообще', а конкретно, выявляя огневые средства и характер инженерных сооружений их опорных пунктов.
Благодаря принятым мерам по улучшению разведки командование и штаб фронта вскоре стали располагать полными данными о противнике, его огневой и инженерной системах.
Эти сведения, а также показания многих пленных дали нам возможность тщательно, во всех деталях отработать план артиллерийского огня, авиационного удара и поставить конкретные задачи частям и соединениям на полный разгром здесь противника.
Большую работу в этом отношении провел генерал-майор Л. А. Говоров, отлично знавший артиллерийское дело. Да и не только артиллерию, он прекрасно разбирался и в оперативно-тактических вопросах.
Несмотря на всю остроту боевых событий в районе Ельни и большую занятость в связи с подготовкой предстоящей здесь наступательной операции, я все время мысленно возвращался к разговору, который произошел у меня в Ставке с И. В. Сталиным 29 июля. Правильный ли стратегический прогноз мы сделали тогда в Генштабе?
Сейчас бытуют различные версии о позиции Ставки, Генерального штаба, командования юго-западного направления и Военного совета Юго-Западного фронта в отношении обороны Киева и отвода войск на реку Псёл из-под угрозы окружения. Поэтому считаю нужным привести выдержки из разговора И.В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом М. П. Кирпоносом 8 августа 1941 года. Они свидетельствуют о том, что мнения Верховного Главнокомандующего и Военного совета Юго-Западного фронта совпадали - они были против отвода советских войск из-под Киева.
У аппарата Сталин. До нас дошли сведения, что фронт решил с легким сердцем сдать Киев врагу якобы ввиду недостатка частей, способных отстоять Киев. Верно ли это?
Кирпонос. Здравствуйте, товарищ Сталин! Вам доложили неверно. Мною и Военным советом фронта принимаются все меры к тому, чтобы Киев ни в коем случае не сдавать. Противник, перейдя в наступление силой до 3 пехотных дивизий на южном фасе УРа, при поддержке авиации прорвал УР и вклинился на глубину до 4 километров. За вчерашний день противник потерял до 4000 человек убитыми и ранеными. Наши потери за вчерашний день - до 1200 человек убитыми и ранеными. Бой велся ожесточенный, отдельные населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Для усиления частей УРа даны вчера и сегодня две авиадесантные бригады. Кроме того, даны сегодня 30 танков с задачей уничтожить прорвавшиеся в УР части противника и восстановить прежнее положение. Для содействия наземным войскам поставлена задача авиации.
Сталин. Можете ли уверенно сказать, что вы приняли все меры для безусловного восстановления положения южной полосы УРа?
Кирпонос. Полагаю, что имеющиеся в моем распоряжении силы и средства должны обеспечить выполнение поставленной УРу задачи. Одновременно
