– Не в этом дело. Уезжаю я. Даже неудобно: обещал вам свою помощь, а вот приходится обманывать…
«Когда он уезжает? Куда?» – встревоженно подумал Саня.
Но вслух он ничего не произнес.
– О, я вижу перед собой воспитанных молодых людей. Редко кто в таком случае не спросит: куда, когда, зачем?
Саня опять пожал плечами – мол, это ваше дело. Какие могут быть вопросы? Действительно, воспитанные люди так не поступают.
А вот Бармалей понятия не имел о правилах хорошего тона. Он вдруг принялся обнюхивать Ивана Антоновича. Даже лапами стал ему на грудь.
– Фу, Барми, фу! – дернул его за ошейник Саня.
Старик засмеялся:
– Хороший у тебя пес. Он ведь понял по интонации, что я уезжаю, – вот и прощается.
Пашка не согласился:
– Да он просто увидел хозяина Чубика, а самого пуделя нет. Вот он и спрашивает.
– А мне мой знакомый о вас говорил, – сказал Иван Антонович. – Игорь, художник. Понравились вы ему. Любознательные… Только вот выставки его скульптур, которую вы собираетесь посетить, не будет. К сожалению.
– А зачем вам тогда эти фигуры? – поинтересовалась Анка.
– А это подарок одному моему заграничному другу, – ответил Иван Антонович. – У него в Португалии целый музей подобных фигур. Вот я и решил подарить. Так сказать, от всего сердца… Завтра улетаю. Так что вы больше не беспокойте художника, хорошо? – Иван Антонович поочередно посмотрел в глаза каждому из ребят. – Пусть спокойно работает… Я вам специально сейчас все объяснил, чтобы вы не мешали ему лишними расспросами. Ладно, Санек?
Саня кивнул. И спросил все-таки:
– Значит, больше не увидимся?
– Почему же? Завтра я еще выйду погулять с Чубиком. Я его Игорю оставляю. Любит он собак. Вот на прогулке, пожалуй, и попрощаемся.
И старик пошел к дому, в котором находилась квартира-мастерская художника Игоря. Кодовый замок он открыл своим ключом.
Ребята молча стояли под тополем. Бармалей сидел рядом, уставившись на дверь подъезда. И вдруг он рванул поводок: оказывается, Иван Антонович уже вышел. У художника он не пробыл и десяти минут. Помахав ребятам рукой, старик поспешил к своему дому.
Каково же было удивление друзей, когда через минуту они увидели в арке двора художника.
– Здравствуйте. А к вам Иван Антонович заходил, – сказала Анка. – Вы с ним совсем немного разминулись.
– А, ребята, здравствуйте! Ничего страшного, еще зайдет. Да у него и ключ есть от мастерской. Увидел, наверное, что меня нет, и решил попозже заглянуть. Он же завтра за границу уезжает. Оказывается, увозит он мои скульптуры… Жалко! Хотя вроде бы радоваться надо.
– Да, знаем, он сказал, – грустно произнесла Анка. – Не увидим мы больше вашего… удивленного художника.
– Почему же? – улыбнулся художник. – Да прямо сейчас и заходите. Посмотрите на Сальвадора Дали, если он вам так понравился. Попрощайтесь!
Саня показал на Бармалея: а как же собака?
– Да ничего страшного, – махнул рукой Игорь. – У меня с завтрашнего дня тоже песик будет жить.
Великий испанский художник сидел в своем кресле у окна. Посреди комнаты стоял большой деревянный ящик.
– Сегодня еще любуйтесь, а завтра с утра рабочие придут, – сказал Игорь. – У Ивана Антоновича уже вся квартира ящиками заставлена, так что Сальвадора у меня будут упаковывать. Ну, я пойду чаек поставлю.
Как только художник вышел из комнаты, Бармалей залаял и бросился к скульптуре. Он обнюхивал Сальвадора Дали так же, как совсем недавно Ивана Антоновича! И так же норовил прыгнуть лапами ему на грудь.
– Барми, фу! – возмутился Саня. – Что это с ним?
– Анка, – шепнул Пашка, – постой у двери, посторожи, ладно?..
Вспомнив, как Пашка назвал ее «лучшей ищейкой», Анка хотела ответить, что сторожить может Бармалей или сам Пашка. Но, взглянув на Пашку, она почему-то кивнула.
А тот стал внимательно изучать голову Сальвадора Дали, заглядывая под волосы на затылке.
– Помнишь, Чибис, как он в телескопе смотрелся? – приговаривал он. – Половины головы не было… Смотри-ка, уши мягкие.
Саня хотел предупредить Пашку, чтобы он не дергал Дали за ухо. Еще отвалится! Но было уже поздно. Пашка потянул за мочку Сальвадорова уха. И вдруг… Тихонько щелкнула какая-то пружинка – и голова скульптуры открылась! Ее верхняя половина просто откинулась, как крышка шкатулки.
Пашка разинул рот.
