Сами по себе договор о ненападении и договор о дружбе и границе между СССР и Германией и секретные приложения к ним сыграли важнейшую роль в политико-дипломатическом противостоянии Советского Союза и Запада в условиях сползания мира во Вторую мировую войну. Поставив точку в развитии иллюзий относительно возможности удержать Гитлера в рамках восточного направления экспансии Третьего рейха, стимулированных Мюнхенским сговором 1938 г. о разделе Чехословакии, они стали хотя и горьким, но спасительным стимулом в осознании Великобританией и США неизбежности союза с СССР для избавления мира от опасности нацистского господства. Велико было их значение и для обеспечения Советскому Союзу дополнительной передышки с целью подготовки к участию в новой мировой войне, которая фактически уже началась, но Советский Союз затрагивала незначительно. Благодаря в том числе и этому политико-дипломатическому маневру наша страна смогла победить в Великой Отечественной войне и стать одной из держав-победительниц во Второй мировой войне.
В конце века XX эти документы оказались востребованными вновь, но уже в другом качестве. Их политические интерпретации, идеологически «заточенные» сначала против СССР, а потом против России, были использованы и продолжают использоваться для разрушения нашей страны. 70-летие их подписания оппоненты России в США и Европе намерены максимально раскрутить как повод для выдвижения новых «исторических», политических и материальных претензий к нам, продолжения кампании дискредитации внешней политики Союза ССР, подрыва основанных на ее достижениях международных позиций современной России.
Именно поэтому новое осмысление внешней политики СССР 1939–1940 гг. выходит далеко за рамки воссоздания корректного исторического полотна соответствующего периода, заключая в себе серьезнейшее предупреждение для сегодняшних политиков — тех, кто сооружает новый «санитарный кордон» вокруг нашей страны и стимулирует разного рода агрессивные выпады вскармливаемых ими режимов, типа режимов прибалтийских этнократов, Саакашвили в Грузии или Ющенко на Украине, в отношении России и ее друзей. Есть в нем важный урок и для российского руководства и общества. Урок, призванный помочь быстрее восстанавливать иммунитет против политико-идеологических вирусов, которые мешают правильно воспринимать такую политику.
В 1988 г., когда известный латвийский депутат и публицист М. Вульфсон «открыл правду» о секретном приложении к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г., один его коллега по политической площадке сказал ему: «Сегодня ты уничтожил Латвийскую ССР». «Уничтожил» он ее не потому, что открыл правду, а потому, что открыл не всю правду. Установка на то, чтобы открывать не всю правду, а чаще — прятать правду за потоками сомнительных фактов, цифр, цитат и т. д. или вообще вольно искажать ее, стала активно применяемым инструментом внешней политика Запада на пространстве бывшего СССР. В качестве же отправной точки этого направления идеологического и политического воздействия на Россию выступили фальсификации именно вокруг пакта Молотова-Риббентропа. Они были положены в основу политической, социально-экономической и культурной дискриминации нетитульного населения Латвии, Литвы и Эстонии, попыток пересмотра итогов и смысла Второй мировой войны, усилий по политической реабилитации нацистских преступных организаций и пособников нацизма в Прибалтике, а потом и на Украине, выдвижения в адрес России требований «компенсаций за оккупацию».
Принятие Польши и Прибалтийских стран в НАТО и ЕС, несмотря на дававшиеся российской стороне заверения в обратном — мол, они себя почувствуют в безопасности и исторические фобии отомрут, — лишь вывело политизацию истории на новый виток. Чего стоит хотя бы принятие в 2008 г. Европарламентом антиисторической политической декларации (не требующей, правда, обязательного исполнения) об объявлении 23 августа «днем памяти жертв сталинизма и нацизма»! Причем, вот что интересно: адептов такого подхода история мало чему учит. «Ну не получилась один раз какая-то схема, а вот сейчас, может быть, получится, потому что обстоятельства изменились», — рассуждают они. Не получилось, например, у Польши «выдавить» Советский Союз, а фактически — Россию из европейской политики в 1920 — 1930-е гг., а такая генеральная задача у нее, как мы помним, была. Более того, на ее решении Варшава «сломалась». Тем не менее, сегодня в Польше весьма и весьма влиятельны силы, которые хотели бы действовать в таком же точно ключе, пытаясь добиться тех же самых целей, а историческую вину на свое фиаско 70-летней давности возложить на Москву. Не удалось в 1930 — 1940-е гг. Западу извлечь выгоду из вскармливания антисоветских режимов на окраинах СССР — того же польского режима, тех же прибалтов, — он пробует еще раз, давая этому «соответствующее» историческое обоснование: авось, как с Саакашвили, получится и все будет нормально. Не удалось благополучно для себя взрастить «супер-врага» СССР — нацизм, Запад пестует новую версию национал-шовинизма прибалтийского и украинского «разлива», стимулирует этнический и религиозный радикализм и терроризм на границах России и внутри нее.
Прежде чем перейти к анализу в этом контексте советско-германских документов от августа — сентября 1939 г. и их современных трактовок, уместно задаться вопросом: а вообще договоренности о разделе сфер интересов и влияния — это распространенный, общепринятый или исключительный инструмент мировой политики? Другими словами, действовал ли Советский Союз, пойдя на эти договоренности, вразрез с существовавшей и предшествовавшей международной практикой или следуя ей? Для чистоты эксперимента оставим в стороне упоминавшееся выше соглашение Берлина, Лондона, Парижа и Рима о разделе Чехословакии (в дележе чехословацкой территории потом поучаствовали еще и Польша с Венгрией) и обратим наш взгляд на преддверие Первой мировой войны.
В августе 1907 г. Россия и Великобритания заключили Конвенцию по делам Персии, Афганистана и Тибета. Подписывая этот документ, Петербург рассчитывал прекратить становившееся все более обременительным для России соперничество с Великобританией в Персии и, войдя в Антанту, укрепить свое пошатнувшееся после Русско-японской войны положение в мире. Суть соглашения сводилась к разделу Афганистана, Персии и Тибета на английскую и русскую зоны влияния. Это был вполне обычный договор двух крупных империалистических государств, желавших получить гарантии для своих действий в третьей, менее развитой, стране. Кроме того, он давал возможность ограничить доступ в Персию других держав, прежде всего Германии. К 1911 г., однако, Россия в полной мере почувствовала двойную игру со стороны Лондона, а к началу 1914 г. Великобритания стала нарушать это соглашение открыто. Свои действия в зоне российских интересов Лондон не стеснялся объяснять следующим образом: «Английские интересы там столь значительны, что соперничество и соревнование с Россией неизбежны»[463]. Такое положение стало логическим следствием планомерно осуществлявшейся Лондоном экономической и политической экспансии как в Центральной Азии, так и во всем мире, и договоренность с Петербургом по Ирану была, совершенно очевидно, всего лишь ее инструментом. Благодаря соглашению Лондон смог ограничить участие Российской империи в персидских делах, затруднить проникновение германского и американского капиталов, в целом существенно укрепить свое положение в Персии[464].
Понятно, что в рассмотренном историко-дипломатическом сюжете есть немало зацепок для реалистичной оценки не только советско-германских договоренностей о разделе сфер интересов от августа — сентября 1939 г., но и многих сегодняшних реалий международной политики в Центральной Азии, на Ближнем Востоке, в других регионах. Взят же именно он с прицелом в том числе и на современных российских критиков договоров 1939 г. и приложений к ним как чего-то принципиально выходящего за рамки «приличной» внешней политики: чаще всего они бывают либо поклонниками того, как вела себя в мировых делах Российская империя, либо симпатизантами британской дипломатии. Если же говорить вообще о прецедентах разделов сфер интересов и влияния в международной практике, включая и тайные договоренности на этот счет, то это — и перекройка карты Центральной и Восточной Европы в преддверии Парижской конференции 1918–1919 гг., которая подвела черту под Первой мировой войной, и серия договоренностей, приведших к развалу СЭВ, Варшавского договора и Советского Союза, и Дейтонские соглашения по бывшей Югославии, и договоренности 1990 — 2000-х гг. об экспансии ЕС и НАТО на новые территории в ЦВЕ и Прибалтике.
Кстати сказать, в части подобных действий последнего времени вместе с США и НАТО самое активное участие приняли правительства Прибалтийских стран, выступающие, как мы знаем, активными обличителями вмешательства Советского Союза в дела других государств. Возьмем только один случай — с Ираком. Там, как всем хорошо известно, Латвия, Литва и Эстония поддержали поправшее международное право вооруженное вторжение США, сами приняли участие в оккупации этой страны (оккупации реальной, а не надуманной), а затем признали легитимными результаты выборов, состоявшихся в условиях
