- Да неужели? - В наступившем безмолвии слышалось лишь постукивание деревянной посуды: все сотрапезники прекратили еду, положив ложки в миски. - Если эта женщина и впрямь Слуга Империи, то где же ее знамена? Где армия? Где знаменитый огромный шатер? - В низком баритоне вождя все более явственно слышалась издевка. - Мне доводилось видеть, как путешествует цуранская знать по чужим землям! Они, словно торговцы, тащат за собой добрую половину своего имущества. Ты лжешь, чужестранец, - вот что я скажу. Иначе почему ее, - он презрительным жестом указал на Мару, - сопровождает столь немногочисленная охрана? Что там ни говори, а ведь наши государства враждуют.
При этих словах старуха на ларе отбросила свое рукоделие; лицо ее скривилось от возмущения.
- Почему ты не спросишь ее саму? Она сказала, что ищет каких-то познаний. Должно быть, для нее это очень важно.
- Закрой пасть, старуха!
Вспыльчивый вождь ткнул рукой, в которой все еще сжимал корку хлеба, в сторону отряда Мары, упорно не желая обращаться к самой властительнице:
- Мы, знаете ли, вовсе не дикари, как о нас думают цурани.
У Мары лопнуло терпение.
- Не дикари? В самом деле? - Как ей сейчас не хватало умения говорить по-турильски! Но делать было нечего: приходилось пользоваться родным языком. - И по-вашему, это было не самое дикое варварство - предоставить для ночлега моей почетной гвардии загон для скота? У меня на родине даже рабы не ночуют в таких мерзких условиях!
Ошарашенный вождь откашлялся, смущенный подавленными смешками Антайи и его воинов.
- Ты хочешь раздобыть здесь некие сведения...- Его глаза сузились. - Враг наш, по какому праву ты являешься сюда с требованиями?
Но прежде чем Мара успела ответить, между ней и Сариком торопливо протиснулся Лайапа.
- Властительница Мара пришла сюда не как враг! - провозгласил он. - Ее воины разоружились по ее приказу. И не раз проглатывали обиду молча, хотя горожане и стража в Лозо из кожи вон лезли, чтобы только оскорбить их посильнее.
- Он говорит чистую правду, - перебила Мара Лайапу, не желая подчиняться нелепому турильскому обычаю, согласно которому мужчине не подобает на людях вести беседу с женщиной.
Старуха на ларе улыбнулась, словно восторгаясь ее дерзостью, и Мара поспешила закрепить свой скромный успех:
- А теперь насчет сведений, которые мне нужны...
Невысказанный вопрос повис в воздухе. Так как верховный вождь, похоже, впал в сомнения, старуха пнула его в спину носком ноги:
- Она ждет, чтобы ты сказал ей, кто ты такой, дубина стоеросовая!
Верховный вождь, свирепо вращая глазами, обернулся к женщине, которая могла быть только его женой - иначе не избежать бы ей кары за подобные вольности.
- Не учи меня, женщина!.. - Старик снова повернулся к Маре, надуваясь важностью. - Да, должно быть, это важные сведения...
- Назови себя...- невозмутимо подсказала старуха.
Так и не вспомнив о зажатом в руке хлебном огрызке, вождь потряс кулаками:
- Цыц, бестолковая! Сколько раз твердить тебе, что в доме собраний ты должна держать язык за зубами! Пристанешь еще раз, и я пройдусь колючим веником по твоей жирной заднице!
Пропустив угрозу мимо ушей, женщина возобновила брошенное занятие.
Вождь напыжился, выставив на всеобщее обозрение рубаху с пятнами от подливки различной давности.
- Мое имя - Хотаба. Я верховный вождь Пяти Племен Малапайи, а в этом сезоне - верховный вождь Совета в Дарабалди. - Затем он указал на другого счастливого обладателя усов и пучка волос на макушке. - Это Бразадо - верховный вождь Четырех Племен Сувака. - Последним из сидящих за столом был назван безусый юноша рядом с Бразадо. - А это Хидока, его сын.
Взгляд Хотабы скользнул поверх плеча Мары и остановился на Сарике, словно именно этому пленнику он сообщал имена и звания.
- Мой собственный сын, Антайя...
- Мы уже познакомились, - перебив вождя, саркастически заметила Мара. На сей раз верховный вождь в ярости грохнул кулаками по коленям. Корка в руке от удара рассыпалась на крошки, которые разлетелись по сторонам. Вождь грозно насупился, и в эти секунды Мара натерпелась страху: вдруг она действительно хватила через край? Вдруг эти турильцы накажут ее за то, что она слишком непочтительно перебивает их главу?
Но тут громко прокашлялась старая женщина у очага.
Сверлящим взором уставился Хотаба на жену, но потом пожал плечами, словно признавая свое поражение.
- А эта зубастая баба, всюду сующая свой нос, - моя жена Мирана. - После недолгого раздумья он добавил: - И не будь она такой мастерицей по части кухни и порядка в доме, я бы давным-давно позаботился, чтобы ее изрубили на корм собакам.
Антайя доложил:
- Отец, вождь в Лозо счел за наилучшее сразу переправить пленников к тебе, а не дожидаться попутного каравана торговцев.
Вождь подергал ус, брякнув бусинами.
- В охранниках-то нынче мало надобности, сынок, верно я говорю? Цурани теперь смирные стали, робкие - ни дать ни взять маленькие гачаги!
Лайапа метнул тревожный взгляд на Люджана и Сарика, но Мара и без того поняла нелестный смысл замечания Хотабы. Однако после всех унижений, которые вытерпели доблестные кузены сегодня утром у реки, оба они с полнейшим равнодушием отнеслись к тому, что их уподобили пугливым зверюшкам, таскающим из амбаров зерно.
Верховный вождь все еще ждал, не возымеет ли какого-либо действия его ехидное высказывание, когда в разговор снова вступила Мирана:
- Ты так и не спросил у властительницы Мары, что она хочет узнать.
Хотаба вскочил на ноги, озираясь с таким видом, словно готов был пойти на убийство:
- Да заткнешься ли ты, баба! Опять распускаешь язык в Совете! Мне бы следовало сварить тебя и выбросить на съедение стервятникам, а самому отправиться в набег и раздобыть себе новую жену - молодую, послушную, а главное - молчаливую!
Угрозы вождя, однако, произвели на Мирану так же мало впечатления, как и на остальных турильцев. Руки старой женщины разглаживали шерсть такими же мерными движениями, как всегда, и только легкое постукивание ступни выдавало еле сдерживаемое нетерпение. По-видимому, в спокойствии жены Хотаба усмотрел предостережение. Он перевел дух и, обратившись к Маре, процедил сквозь зубы:
- Что ты хочешь узнать, цурани?
Мара взглянула на Люджана и Сарика, бесстрастно наблюдавших за происходящим. Советник в ответ слегка пожал плечами. Вряд ли ему под силу направлять Мару в этих переговорах. По цуранским меркам, турильцев отличали грубость, вспыльчивость, склонность к бурному изъявлению чувств, которых они, возможно, даже и не испытывают, и вопиющая неотесанность. Полтора дня, проведенные в их обществе, только усилили недоумение пришельцев из Цурануани, которые не могли понять: что же считается непростительным оскорблением для жителя Турила? Словесные уколы, похоже, не задевали этих молодчиков: любую грубость они воспринимали как шутку. Пожалуй, будет безопаснее всего, если соблюдать учтивость и говорить правду, решила Мара.
- Хотаба, мне необходимо поговорить с кем-нибудь из ваших магов.
Надутые щеки вождя опали; он побледнел и, кажется, впервые заметил, что сжимает в кулаке месиво из хлебных крошек.
- Магов?..
Насколько Мара была способна истолковывать выражения лиц здешних обитателей, Хотаба был
