свирепым взглядом, но тот и не думал уступать. Слишком много морщин пролегло на лице Кейока и слишком многие годы оставили след на этом лице, чтобы сейчас его черты дрогнули, обнаруживая слабость. Возможно, в последнее время его глаза утратили былую зоркость, но в них горела уверенность человека, знающего себе цену. Он уже столкнулся с самым худшим из того, что могло выпасть на долю воина, - выйти из боя живым и остаться калекой, - но нашел в себе силы преодолеть унизительность такого существования и заново наполнил жизнь смыслом. Его спокойный взгляд, казалось, говорил: в смерти нет ничего таинственного - лишь последний благодатный отдых.
- Да кому ты нужен, старик, - презрительно бросил маг. Он направился к зарослям, куда в поисках укрытия поспешно ринулись носильщики, тащившие паланкин Мары.
Кейок перешел от слов к делу с поразительной быстротой. Молниеносный выпад - и неожиданно для себя маг обнаружил, что к нему устремлено острие меча, направляемого умелой рукой увечного старца.
Стремительность нападения ошеломила Тапека; он едва успел увернуться.
- Да как ты смеешь!.. - завопил он.
Несмотря на все, что произошло перед этим, Тапек даже помыслить не мог, что кто-нибудь из этих ничтожеств решится ему угрожать. Кейок не только решился, он повторил свою выходку. Его меч со свистом обрушился вниз, и в черном одеянии появилась прореха. Тапек поспешил отскочить, но его движения были куда менее ловкими, чем у одноногого воина, и он лишь с большим трудом избежал смертельного удара. Взлетевший в воздух клинок снова заставил мага отступить. Выведенный из равновесия, Тапек не мог призвать на помощь магию: для этого требовалось сосредоточиться, а ему, как назло, приходилось пригибаться, увертываться и пятиться под натиском опытного фехтовальщика.
- Стой!.. Прекрати сейчас же!.. - только и мог выкрикнуть маг, преодолевая одышку: он не имел обыкновения утомлять собственные мускулы и порядком растерялся, внезапно оказавшись в положении человека, спасающего свою жизнь.
А Кейок еще умудрился, делая следующий ложный выпад, издевательски полюбопытствовать:
- Ну что же, ты даже от меня не можешь убежать?
Вынужденный воспользоваться прибором перемещения, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от Кейока, Тапек исчез и появился снова, но уже за пределами досягаемости старого полководца. Он тяжело дышал и сгорал от стыда за свое отступление. Чуть ли не захлебываясь от душившего его бешенства, он собрал все величие, на какое еще был способен, и выпрямился во весь рост. Из глубокого колодца исступленной ярости он призвал необходимую ему энергию. Магическая сила росла в нем, наполняя воздух потрескиванием озона. Голубые энергетические разряды скапливались вокруг Тапека, словно он находился в центре сверкающей молниями грозы, готовой разразиться над ничтожно малым клочком заброшенной земли.
Тем не менее Кейок не выказывал страха. Он опирался на клинок, вынутый из костыля; его обычно бесстрастное лицо сейчас выражало что-то очень похожее на презрение.
- Госпожа права, - заметил он. - Вы всего лишь обычные люди, ничуть не умнее и не благороднее остальных. - Видя, что его слова задели мага, и без того взбешенного, Кейок добавил: - И к тому же ребячливые и подверженные страху.
Позади, там, где оставалась горстка почетной гвардии Акомы, послышался чей-то смешок.
Тапек зарычал в приступе безрассудной злобы. Накопленная энергия вырвалась наружу. Его рука опустилась в резком, словно рубящем, движении, и из пустоты внезапно возникла темная фигура. Призрак вздымался вверх, затем воспарил - непроглядно-темный, как глубинный мрак безлунной ночи. Лишь на секунду повиснув в воздухе, он стремительно помчался в сторону Кейока.
Старый солдат непроизвольно поднял клинок, чтобы отразить нападение. Не по годам быстрый в движениях, он вступил в поединок с тем, чему не было названия. Но на этот раз его враг оказался бесплотным, и оружие беспрепятственно прошло сквозь чернильно-черную мглу. Кейок не отклонился в сторону и не сделал попытки к отступлению, даже когда магическая сила расщепила рукоять его клинка; и в следующее мгновение это детище злых чар поразило непокорного воина прямо в грудь.
Поверженный тенью, он, качавший Мару в детстве на коленях, впал в оцепенение. Пальцы разжались, меч упал на землю, и в широко раскрытых глазах застыли предсмертная мука и ужас.
И все-таки в конечном счете воин одержал победу. Изношенное сердце не могло противостоять потрясению и боли, которые выдержал бы боец помоложе; в последние годы его душа, отслужив долгий срок земного существования, не очень-то цеплялась за тело, к которому была привязана. Кейок зашатался, голова запрокинулась к небу, словно в последнем салюте богам. Затем он тяжело упал. Его тело было таким же безжизненным, как камни под ним, а лицо обрело выражение покоя.
Гнев Тапека остался неутоленным. Он хотел, чтобы старик кричал и умолял, катаясь по земле и завывая от телесной боли; и пусть бы Мара, скорчившаяся от страха в своем паланкине, знала: ее драгоценный военный советник подыхает в муках, словно пес.
Тапек разразился проклятием. Злоба заполыхала в нем с новой силой: ему казалось, что Кейок слишком легко отделался. Лучше бы Мара погибла до того, как ее старый воин испустит дух. Пусть бы Кейок увидел, как она отправится к Туракаму прежде него, и, умирая, осознал, что труд всей его жизни оказался напрасным. Остервенелый маг устремился к паланкину, теперь уже покинутому носильщиками и сиротливо стоявшему в зарослях. По пути к носилкам Тапек начал произносить заклинания, вызывая из воздуха новые жестокие чары. Каждое слово он отчеканивал и подкреплял жестом. Колдовством он сотворил рой серебристых дисков, которые порхали, кружась, над его плечами. Их края были острее кинжалов; взрезая воздух, они порождали гул, режущий слух.
- Марш! - скомандовал Тапек.
Смертоносные диски унеслись быстрее, чем доступно взору, и ворвались в заросли. Их прикосновение пресекало жизнь. Высокие травы и молодые деревца увядали, за считанные мгновения превращаясь в сухие стебли и прутья. Не было такой силы, которая остановила бы их, или преграды, способной замедлить их полет. Как сквозь туман, они прошли сквозь оказавшийся на пути камень и разрезали драпировки паланкина. И вот оттуда донесся приглушенный женский крик. Затем в роще наступила тишина, которую не нарушало даже птичье пение.
Вся лесная живность давно исчезла, спасаясь бегством.
Остались лишь воины у Тапека за спиной. Потрясенный нападением на паланкин госпожи, командир подал сигнал к атаке.
Повернувшись к ним, Тапек презрительно расхохотался. Мечи в их руках выглядели нелепо, а они сами, с жаждой боя, написанной на их лицах, казались кучкой безмозглых идиотов. Маг увеличил силу заклинания. Он взмахивал руками, посылая один за другим вращающиеся диски в шеренги солдат, бегом приближавшихся к нему.
Люди падали. Они не кричали, так как не успевали вздохнуть. Еще секунду назад они были живы и бежали, выкрикивая боевые кличи Акомы. В следующий момент, настигнутые смертельными дисками мага, они оказывались во власти паралича. Ноги подкашивались, и они валились на сухую землю. Тапек по- прежнему был одержим яростью. Словно вознамерившись выжечь и уничтожить все вокруг, он продолжал метать колдовские снаряды. Сверкающей вспышкой, бросок за броском, они вылетали из его рук как воплощение беснующейся силы зла. Звенящий гул от кружения дисков стоял в воздухе еще долгое время, после того как пал мертвым последний из воинов Мары; среди них лежал и Инкомо в измятых шелковых одеждах, вопиюще неуместных на этой арене поголовного уничтожения.
Сила Тапека внезапно стала иссякать.
С трудом превозмогая усталость, головокружение и рябь в глазах, вызванную зрелищем непрерывного движения вращающихся дисков, он понимал, что у него нет иного выхода: следовало остановиться и перевести дух. Радости он не испытывал. В нем все еще бурлило негодование из-за того, что какие-то простолюдины осмелились выказать ему неповиновение. Он сожалел не о том, что они погибли от его руки, а лишь о том, что они сумели вывести его из равновесия и из-за них ему пришлось убить Мару слишком быстро. Она заслуживала долгой и мучительной смерти - за все то беспокойство, которое причинила Ассамблее.
Тапек расправил хламиду на плечах, затем двинулся, обходя мертвые тела, туда, где прежде были зеленые заросли. Горстка перетрусивших рабов и слуг тихо скулила, уткнув лица в землю. Колдовское оружие заметно поубавило их количество, а те, кто уцелел, видимо, повредились в уме. Тапек величаво
