революцию как необходимый этап к дальнейшей борьбе за социализм в новом сочетании сил. Был ли прав Ленин или ошибался, когда еще в 1915-1916 гг., т. е. после лозунга превращения империалистической войны в гражданскую, он для России считал необходимым ориентироваться на бурж[уазно]-дем [ократическую] революцию, а не диктатуру пролетариата, а позицию Бухарина и Пятакова (говоривших о лозунге непосредственно социалистической революции) считал ребячеством. Я думаю, Ленин был прав».
Уже один этот аргумент указывает на то, что, во-первых, тов. Преображенский совершенно игнорирует ту модификацию, которую претерпела установка Ленина в связи с империалистической войной и которую я подробно выяснил выше, и во-вторых, тов. Преображенский смешивает обнаружение контрреволюционности буржуазии с превращением мелкой буржуазии в контрреволюционную силу. Конечно, факт обнаружения контрреволюционности буржуазии еще не снимал с очереди лозунг «рев [олюционно]-дем[ократической] диктатуры пролетариата и крестьянства», ибо именно явная контрреволюционность буржуазии давала основание рассчитывать на то, что революционная мелкая буржуазия в деле борьбы за свои интересы пойдет в пределах бурж[уазно]-дем[ократической] революции на блок с пролетариатом. Совсем другая ситуация создается тогда, когда мелкая буржуазия во время революции оказывается на стороне буржуазии, рассчитывая на то, что «порозовевшая» под влиянием временных обстоятельств буржуазия удовлетворит ее интересы, сумев одновременно сохранить «порядок» и отразить всякие покушения на буржуазную собственность со стороны пролетариата. Этих двух вещей нельзя смешивать.
Каково же нынешнее положение китайской революции? Соответствует ли оно положению, создавшемуся у нас после поражения революции 1905 года? Или большее сходство можно обнаружить в нем с ситуацией, создавшейся после Февральской революции? На первый взгляд этот вопрос может показаться даже странным: как же, ведь китайская революция потерпела поражение, а Февральская революция победила. Ясно, как будто, что сравнивать нынешнее положение китайской революции можно лишь с положением после 1905 г. у нас. Между тем, если не удовлетвориться этим формальным сходством, а вникнуть в расстановку классовых сил (что обязательно для марксиста), то станет очевидным, что, вопреки тов. Преображенскому, сравнивать нынешнее положение китайской революции можно именно с положением, создавшимся у нас после Февральской революции. В самом деле. Разве не ясно, во-первых, что к Китаю после революции 1925—1927 гг. в известной степени применимы слова Ленина, сказанные им после Февральской революции в отношении России: захватившее власть «правительство не случайное сборище лиц. Это представители нового класса, поднявшегося к политической власти... класса капиталистических помещиков и буржуазии, который давно правит... страной экономически» (т. XX, с. 17), с той особенностью, что в Китае он правит вместе с иностранными империалистами.
А ведь «переход государственной власти из рук одного класса в руки другого класса есть первый, главный, основной признак революции как в строго научном, так и в практически-политическом значении этого понятия. Постольку буржуазная или буржуазно-демократическая революция... закончена» (Ленин, т. XX, с. 100).
Разве не ясно также, во-первых, что эта революция 1025 — 27 гг. привела к превращению мелкой буржуазии, а не только буржуазии крупной, в силу контрреволюционную, ибо «интересы и политика наемного рабочего и хозяйчика на деле уже разошлись, притом по такому важнейшему вопросу, как... отношение к империализму» (у Ленина: империалистической войне — см. т. XX, с. 107). Разве в период уханского правительства «хозяйчик»—кулак не громил с такою же беспощадностью, как и крупный буржуа чанкайшистского «оттенка» движение рабочих и деревенской бедноты? Разве бесславный конец уханского правительства не тождественен по своим социальным последствиям с периодом добровольной сдачи русской мелкой буржуазией (меньшевиками и эсерами) власти буржуазии? Сходство дополняется поведением коммунистической партии: дряблость, растерянность, капитуляция перед мелкой буржуазией характеризует как поведение Питерского бюро ЦК до приезда Ленина, так и поведение руководства китайской компартией. В Китае пока не оказалось Ленина, который мог бы вовремя выправить линию компартии, и поэтому, только поэтому судьба революции 1925—1927 гг. в Китае имела другие результаты, чем русская революция 1917 г. Кит айская] компартия помогала китайской мелкой буржуазии дурачить рабочих и революционных крестьян, пока эта мелкая буржуазия укрепляла свой союз с крупной буржуазией, а потом, когда обе части буржуазии вместе расправились с пролетариатом, они распространили свою расправу, конечно, и на компартию.
Разве не та же судьба ожидала русскую революцию 1917г. при продолжении тактики, проводившейся большевистским руководством до приезда Ленина?
А если это верно (а это, несомненно, верно), то не вытекает ли из этого, что отстаивание для следующего этапа китайской революции лозунга «рев[олюционно]-дем[ократической] диктатуры пролетариата и крестьянства» означает, по существу, перенесение в Китай каменевско-рыковской тактики, которую они отстаивали в 1917 г., уже после приезда Ленина, вплоть до после Октября. Ведь ни для кого не подлежит сомнению тот факт, что эта каменевско-рыковская концепция после приезда Ленина логически вытекала из позиции, занятой ими до его приезда. Не является ли поэтому ныне рекомендуемая противниками точки зрения Л.Д.[Троцкого] тактика в Китае логическим следствием сталинско-бухаринской тактики в Китае в продолжение 1925—[19]27 гг. Если лозунг «рев[олюционно]-дем[ократической] диктатуры пролетариата и крестьянства» отстаивается теперь Сталиным и Бухариным, то это еще понятно, но когда этот же лозунг отстаивают товарищи Преображенский и Радек — это уж очень даже непонятно.
Но,— могут нам возразить,— в русской революции 1917 г. мелкая буржуазия повернула к шовинизму, оборончеству, т. к. дело происходило во время войны и т. к. она была, как говорил Ленин, традициями царизма развращена палачеством над другими народами и до известной степени заинтересована в аннексиях и банковых прибылях. Разве это применимо к мелкой буржуазии полуколониального Китая? Все это возражение столь же основательно, как и вся аргументация руководителей Коминтерна в 1925—[19]27 гг. о том, что буржуазия колониальных и полуколониальных стран неизбежно должна быть антиимпериалистичной. Действительность уже обнаружила, что как в отношении буржуазии, так и в отношении мелкой буржуазии Китая это оказалось неверным. Теперь уже и некоторые наиболее добросовестные из наших противников в Коминтерне начинают кое-что понимать, и Беннет нашел даже соответствующее место у Ленина, которое до сих пор почему-то забывалось. Вот эта цитата: «Между буржуазией эксплуатирующих и колониальных стран произошло известное сближение, так что очень часто, пожалуй даже в большинстве случаев, буржуазия угнетенных стран, хотя она и поддерживает национальное движение, в то же время в согласии с империалистической буржуазией, т. е. вместе с ней борется против всех революционных движений и революционных классов». Но это же должно быть отнесено и ко всей буржуазной демократии и ее политическим представителям. Революция 1925—[19]27 гг. показала, что и мелкая буржуазия (не без содействия компартии, точь-точь как и у нас в марте 1917 г.) «качнулась» к буржуазии, и в основе этого факта лежит опять-таки именно отношение к империализму. В нынешнюю эпоху во всех революциях этот вопрос является тем «оселком», на котором испытывается революционность классов.
«Борьба» китайской мелкой буржуазии в лице уханского «левого Гоминьдана» против империализма была того же порядка, что и «борьба» наших меньшевиков и эсеров против империализма. «А северный поход?!»[344] — воскликнут сторонники тов. Радека. Северный поход,— отвечу я,— по своим результатам оказался войной агентов империализма американского против агентов империализма англо-японского. Т [аким] о[бразом], он оказался по своему объективному значению явлением того же порядка, что и июньское 1917 г. наступление Керенского...[345]
После опыта русской и китайской революций совершенно непонятным остается, как может тов. Преображенский выдвигать в качестве аргумента в пользу лозунга «рев[олюционно]-дем[ократическая] диктатура пролетариата и крестьянства» то соображение, что «в Китае предстоит еще огромная, ожесточенная, длительная борьба за такие элементарные вещи, как национальное объединение Китая, не говоря уже о колоссальной проблеме аграрного буржуазно]-демократического] переворота». Но ведь именно потому, что национальное объединение Китая невозможно без ожесточенной и т. д. борьбы с империализмом, нельзя ориентировать пролетариат и беднейшее крестьянство на возможность блока с мелкой буржуазией и ее политическими представителями, ибо они уже оказались предателями народных
