Они требовали блока с «революционерами-шовинистами», надеясь на неизбежный переход мелкой буржуазии на сторону пролетариата, несмотря на весь опыт за период февраль—октябрь 1917 г. Это уже было фактической сдачей «беспомощно на милость мелкой буржуазии», как предупреждал в своих «Письмах о тактике» Ленин, и которая, как совершенно правильно отмечает Л.Д.[Троцкий], вытекала из «действительной паники перед мужиком» (из его Послесловия к «Что же дальше?» — «Июльский пленум и правая опасность»), ибо, как нельзя было до Февральской революции ориентироваться только на неизбежную контрреволюционность мелкой буржуазии, так нельзя было после Февральской революции продолжать строить свои расчеты только на неизбежный переход мелкой буржуазии на сторону пролетариата для завершения буржуазно-демократической революции.
Установка Ленина после Февральской революции характерна именно тем, что она не исключала этой возможности, но не допускала ориентироваться на нее, даже как на наиболее вероятный этап развития революции. «Я абсолютно застраховал себя в своих тезисах от всякого перепрыгивания через неизжившее себя крестьянское или вообще мелкобуржуазное движение, от всякой игры в «захват власти» рабочим правительством, от какой бы то ни было бланкистской авантюры, ибо я прямо указал на опыт Парижской коммуны. А этот опыт, как известно и как подробно показал Маркс в 1871 г. и Энгельс в 1891 г., совершенно исключил бланкизм, совершенно обеспечил прямое, непосредственное, безусловное господство большинства и активность масс лишь в мере сознательного выступления большинства. Я свел дело в тезисах с полнейшей определенностью к борьбе за влияние внутри Советов рабочих, батрацких и солдатских депутатов» (т. XX, с. 104, курсив Ленина).
Таким образом, форма власти Советов предохраняла от перепрыгивания через «неизжившее себя крестьянское или вообще мелкобуржуазное движение». Мало того, как мы раньше видели уже, Ленин иногда эту власть Советов называл даже «рев[олюционно]-демократической] диктатурой пролетариата и крестьянства».
Но почему же он в таком случае с такой резкостью и непримиримостью выступал против сохранения лозунга «рев[олюционно]-демокр[атической] диктатуры пролетариата и крестьянства»?
Почему можно было сказать: «Совет раб[очих] и солд[атских] депутатов» — вот вам уже осуществленная жизнью «рев [олюционно]-дем[ократическая] диктатура пролетариата и крестьянства («Письма о тактике», т. XX, с. 101) и почему нельзя, борясь за власть этого Совета, выдвигать лозунг «рев [олюционно]-дем[ократической] диктатуры пролетариата и крестьянства»? Почему
в это же время эта формула оказывается «устарелой», «никуда не годной», «мертвой» (там же, с. 105). Это основной вопрос ленинской политической установки. Без разрешения этого «противоречия» нельзя ничего понять в ленинских взглядах 1917 г. Без правильного разрешения этого вопроса вся ленинская концепция 1917 г. предстанет в виде нагромождения сплошных противоречий.
Надо помнить следующее: если во время революции, когда классовая борьба выходит на улицу, «действительность показывает нам... факт классового сотрудничества буржуазии и крестьянства» (там же, с. 103), то приходится прийти к заключению, что «неизвестно, может ли теперь быть еще в России особая рев[олюционно]-дем[ократическая] диктатура пролетариата и крестьянства, оторванная от буржуазного правительства», а «на неизвестном базировать марксистскую тактику нельзя» (там же, с. 105-106).
При этих условиях «необходимо разделение линии мелкой буржуазии и наемного пролетариата» (Ленин, т. XX, с. 180).
Ведь одно дело, когда устанавливаешь теоретически, что в осуществляющейся пролетарской диктатуре, делающей «шаги к социализму», есть элементы «рев[олюционно]-дем[ократической] диктатуры пролетариата и крестьянства», поскольку она в союзе с крестьянством разрешает задачи, не разрешенные предшествующим этапом буржуазно-демократической революции, и совсем другое дело выдвигать лозунг «рев[олюционно]-дем[ократической] диктатуры пролетариата и крестьянства», т.е. ориентировать партию, рабочий класс и само крестьянство на то, что мелкая буржуазия еще может быть революционной.
Но, скажут мне, если пролетарская диктатура осуществляет эти буржуазно-демократические задачи в союзе с крестьянством, то это ведь и есть «рев[олюционно]-дем[ократическая] диктатура пролетариата и крестьянства».
Однако в действительности это совершенно безжизненная, схоластическая постановка вопроса.
В самом деле. Когда пролетарская партия идет к крестьянству с лозунгом «р[еволюционно]-д [емократической] диктатуры пролетариата и крестьянства», то она этим самым как бы ему говорит: на данном этапе интересы пролетариата и крестьянства совпадают. Поэтому давай идти в блоке. Ты выберешь своих представителей — крестьян или интеллигентов, членов крестьянской партии, а рабочие выберут рабочих или интеллигентов, членов рабочей партии, и они вместе создадут революционную власть.
Когда же пролетарская партия идет к крестьянству с лозунгом «диктатуры пролетариата, опирающегося на крестьянство», то она этим самым говорит: интересы пролетариата и огромнейшего большинства крестьянства совпадают. Поэтому давай идти в блоке. Но имей в виду, что твои обычные представители, т. е. наиболее культурные, наиболее зажиточные крестьяне, а также твоя старая крестьянская партия находится уже в союзе с буржуазией и притом «не случайно».
Поэтому выбирай таких представителей, которые являются членами не этой предавшей тебя крестьянской партии, а членами рабочей коммунистической партии. Они уж вместе с рабочими представителями организуют действительную революционную власть, которая разрешит задачи аграрно- демократической революции, а затем перейдет к осуществлению и таких мероприятий, которые с неизбежностью диктуются обстоятельствами и которые «в своей сумме и в своем развитии... были бы переходом к социализму» (Ленин, т. XX, с. 47).
Резюмирую: отношение к империализму создало новую ситуацию. В чрезвычайно популярной и ясной форме Ленин формулировал это положение в своем заключительном слове на Петроградской общегородской конференции: «Объективное положение 1905 г. было таково: пролетариат и крестьянство являлись единственным революционным элементом, а кадеты стояли за монархию...
Теперь оборончество показало, что мелкая буржуазия отошла от рабочего класса и перешла к буржуазии крупной. Бедному крестьянину, частью живущему трудом в городах, эта война не нужна. Этот класс должен быть противником войны». Поэтому «необходимо разделение линии мелкой буржуазии и наемного пролетариата», ибо «будущее диктатуры пролетариата и крестьянства: мелкобуржуазное крестьянство, стоящее на точке зрения оборонческой, может быть, за монархию» (т. XX, с. 180).
Из всего этого вытекает, что «кто руководится в своей деятельности только простой формулой «бурж [уазно]-дем[ократическая] революция не закончена», тот тем самым берет на себя нечто вроде гарантии за то, что мелкая буржуазия способна на независимость от буржуазии.
Тот тем самым сдается в данный момент беспомощно на милость мелкой буржуазии» (там же, с. 106).
Самый характер моей темы заставил меня несколько злоупотребить «цитатным методом» аргументации. Но это было необходимо для выяснения действительных взглядов Ленина. Вопрос этот приобретает в настоящее время сугубо важное значение в связи с разногласиями относительно характера следующего этапа китайской революции. Кто имеет большее основание ссылаться в этом вопросе на Ленина: сторонники ли лозунга «рев[олюционно]-дем[ократическая] диктатура пролетариата и крестьянства» или сторонники лозунга «диктатуры пролетариата, опирающегося на крестьянство»?
Само собой разумеется (излишне, пожалуй, даже специально оговаривать это), что одними ссылками на Ленина, одними лишь аналогиями с русской революцией вопроса этого решить нельзя. Но все же, помимо конкретного изучения своеобразия развития китайской революции, необходимо в качестве общей методологической предпосылки выяснить те элементы ленинской концепции революционной стратегии, которые носят общепринципиальный характер и применимы в качестве «руководства к действию» во всякой типичной революции в аграрной стране в нынешнюю империалистическую эпоху. Только под этим углом зрения я и пытаюсь использовать в отношении к китайской революции те выводы, к которым я пришел в результате исследования эволюции взглядов Ленина за период 1905-1917 гг.
Прежде всего необходимо остановиться на следующем вопросе, выдвигаемом тов. Преображенским против Л.Д.[Троцкого]: «Мы имели,— пишет он, — неудачную буржуазную революцию 1905 г., несмотря на то, что буржуазия уже тогда показала себя как контрреволюционная сила (во время декабрьского восстания)[343], наша партия ориентировала пролетариат на новую буржуазно-демократическую
