этой борьбы, которая заполнит собою внутреннюю жизнь К[оммунистического] И[нтернационала] в ближайшие годы, станут решения этого конгресса и прения на нем. Поэтому необходимо тщательное и внимательное изучение этих прений и решений, с целью их практической оценки. Сейчас уже недостаточно знать и разбираться в старых досъездовских положениях и идеях коммунистического оппортунизма, ибо появились ряд новых. Надо их преследовать по пятам с первых же шагов их развития.
В первом же своем докладе о международном положении Бухарин дал в форме разбивки на три периода такую оценку послевоенного развития, которая, несмотря на все фиговые листки, которыми она прикрыта, означает, по существу, ревизию коммунистической точки зрения на послевоенную эпоху, отказ от рассматривания ее как эпохи революционных боев, прерываемой только короткими периодами капиталистического подъема, главным образом, на основе отдельных поражений пролетариата. В резолюции, принятой в 1924 году Третьим конгрессом Коминтерна по докладу тов. Троцкого о «новом этапе», сложившаяся обстановка характеризуется так:
«Совершенно очевидно, что в настоящее время открытая революционная борьба пролетариата за власть переживает в мировом масштабе заминку, замедление темпа. Но и по самому существу дела нельзя было ждать, чтобы революционное наступление после войны, поскольку оно не привело сразу к победе, развивалось по непрерывно восходящей линии. Политическое развитие тоже имеет свои циклы, свои подъемы и понижения...
До тех пор пока капитализм существует, циклические колебания неизбежны. Они будут сопровождать его в агонии, как они сопровождали его в молодости и зрелости. Пролетариат, отброшенный во время нынешнего кризиса натиском капитала назад, при сколько-нибудь явном улучшении конъюнктуры немедленно перейдет в наступление. Его наступательная экономическая борьба, которая в таком случае велась бы неизбежно под лозунгом реванша за все обманы эпохи войны, за весь грабеж и все обиды эпохи кризиса, имела бы тем самым такую же тенденцию превратиться в открытую гражданскую войну, как и нынешняя оборонительная борьба.»
Можно без преувеличения сказать, что в формулировке этой мысли и вытекающих из нее тактических выводов заключалось все историческое значение Третьего конгресса. Поворотом, проведенным товарищами Лениным и Троцким, при упорном сопротивлении возглавляемого Бухариным и Зиновьевым большинства конгресса, Коминтерн был спасен, по словам Ленина, от развала, который грозил ему неминуемо в случае, если бы он продолжал механически двигаться по тому пути, на который стала ВКП в дни мартовского восстания 1921 года[362] — пути игнорирования изменения в объективной обстановке после крупных поражений пролетариата. Бухарин и его сторонники считали, что революционный процесс является перманентным в том смысле, что капитализм беспрерывно разваливается, пролетарская революция беспрерывно наступает. Так как эти споры происходили большей частью в среде русской делегации и не были опубликованы, то для характеристики бухаринской позиции мы воспользуемся двумя свидетельствами: тов. Троцкого и самого Бухарина.
В присланной VI конгрессу К[оммунистического] И[нтернационала] «Критике основных положений проекта программы» тов. Троцкий пишет:
«Он (Бухарин) стоял тогда на точке зрения своей, не марксовой, перманентной революции: так как капитализм исчерпал себя, то нужно непрерывное революционное наступление, чтобы добиться победы...
Бухаринской теории «перманентной революции», согласно которой в революционном процессе немыслимы никакие перерывы, застойные периоды, отступления, переходные требования,— я, разумеется, никогда не разделял...
Наоборот, Бухарин до того как он перешел в свою противоположность, неизменно развивал схоластическую карикатуру на марксово положение непрерывной революции. Бухарин считал во всю эпоху «левого коммунизма», что революция не допускает ни отступлений, ни временных сделок с врагом...
На том же Третьем конгрессе и после него он вел борьбу против развивавшейся мною мысли о неизбежности повышения экономической конъюнктуры в Европе[363], причем после ряда поражений пролетариата, я от этого неизбежного повышения конъюнктуры ждал не удара по революции, а наоборот, нового толчка революционной борьбе. Бухарин, стоявший на точке зрения своей схоластической перманентности, как экономического кризиса, так и революции в целом, вел против меня в этой линии длительную борьбу, пока факты не заставили его, с большим, как всегда, запозданием признать, что он ошибался.
На III и IV конгрессах Бухарин боролся против политики единого фронта и переходных требований, исходя из своего механического понимания перманентности революционного прогресса.» (Проект программы Коминтерна, критика основных положений, с. 36—37 печатного издания.)
Точность этой характеристики тов. Троцким прежней бухаринской точки зрения подтверждена самим Бухариным в том же его докладе на VI конгрессе:
«Прежде всего,— говорил он,— некоторые литературно-политические реминисценции, некоторые справки в связи с этим вопросом. Каковы были несколько лет тому назад наши представления о процессе дальнейшего развития или дальнейшего распада капиталистической системы. Я прежде всего беру время разработки первого проекта нашей программы (1922). Мы тогда формулировали тезис о положении капитализма таким образом капиталистическая система находится в процессе распада—в процессе распада без всяких оговорок. Наше тогдашнее представление о дальнейших судьбах капитализма можно было бы изобразить в виде непрерывно падающей кривой» (Правда, № 169 от 22 июля 1928г.).
Это совершенно правильное утверждение нуждается в двух только уточнениях: во-первых, слово «мы» следует отнести (как это видно хотя бы из приведенной цитаты из резолюции III конгресса К [оммунистического] И[нтернационала]) не к Коминтерну в целом, а только к Бухарину и его ближайшим друзьям, продолжавшим стоять на точке зрения схоластической перманентности и после III конгресса. Во- вторых, неверно дальнейшее утверждение Бухарина, что уже на V конгрессе он изменил эту свою точку зрения на мировое развитие. На самом деле он ее придерживался до самого 1925 г., т.е. до начала своего правоцентристского сползания. В заключительном слове по докладу Бухарин сам признавал это, заявив:
«На последнем V конгрессе, как вам известно, термин «стабилизация» еще не фигурировал. В тезисах по экономике мирового хозяйства V конгресс констатировал прежде всего распад мирового хозяйства; в тезисах говорится прямо о распаде мирового хозяйства, о валютном хаосе, о кризисе европейского хозяйства. В наших экономических тезисах мы тогда отмечали, что европейское хозяйство находится в порочном кругу и не может выйти из состояния кризиса...[364]
По докладу тов. Зиновьева V конгресс принял и тактическую резолюцию. В чем заключалась сущность общеполитического анализа в этой резолюции. Отмечалось в качестве основного момента наличие так называемой «пацифистско-демократической эры».
Итак, в результате оценки тогдашней ситуации, мы констатировали распад мирового хозяйства, перманентный кризис европейского хозяйства и наличие «эры демократического пацифизма» в качестве политической надстройки...» (Правда, № 180 от 4 августа).
Мы имеем, следовательно, авторитетное свидетельство Бухарина, что конгресс К[оммунистического] И[нтернационала], происходивший летом 1924 г., когда стабилизация валюты уже происходила, не хотел ее видеть, а пацифистско-демократическую эру толковал как признак распада капитализма, когда как на самом деле она была выражением временного укрепления капитализма и рабочего оппортунизма. Столь же правильным мы находим и дальнейшее утверждение Бухарина (там же), что «самый термин» «стабилизация» впервые прозвучал в нашем кругу лишь в 1925 году».
Да, в крепком задним умом бухаринском «кругу» этот термин действительно «прозвучал» лишь в 1925 г., когда стабилизация была уже в разгаре и стала поворачиваться своей оборотной стороной (начало германского кризиса в 1925 г.[365] и уход от власти социалистических и демократических партий во всех странах). Товарищи же Троцкий и Радек, заметившие наступавшую стабилизацию в конце 1923 года и указавшие не нее определенно и решительно в начале 1924 года, были обвинены в правом уклоне.
Но с тех пор как события заставили бухаринские «круги» признать стабилизацию, они стали вырабатывать такой взгляд на нее, который по сути дела есть та же «перманентная» схоластика,
