потерявшегося в огромном магазине ребенка. Его дорогая шелковая рубашка была вся в пятнах, а пуговица на правом рукаве вообще оторвалась, как будто он только что с кем-то подрался. Изо всех сил стараясь сдержать ехидную улыбку, она любезно осведомилась:
— Ты что, спал в одежде?
— Кто спал? Я спал? Да она плакала всю ночь как заведенная! — Он тяжело вздохнул.
Тут он заметил Либби, вцепившуюся в джинсы матери и глядящую на него своими огромными, полными любопытства глазами.
Судя по всему, он неплохо справился, подумала Клэр, но кажется таким измученным и… беззащитным.
Клэр вошла в дом и закрыла за собой дверь.
— Ты выглядишь так, будто провел ночь в аду.
Он недовольно фыркнул:
— Ты имеешь в виду, что уже утро?
На этот раз она все-таки засмеялась.
— Да, ты справился. Я же говорила, что справишься. Ладно, — сказала Клэр и протянула руки, — дай мне Рэйчел.
Эван сперва взглянул на Клэр, а потом на ребенка, которого держал на руках.
— Я не думаю, что смогу когда-нибудь отдать ее.
Клэр покачала головой и забрала у него Рэйчел.
— Ух ты, — вырвалось у нее, — она сухая. Я потрясена.
Его глаза слипались, ему стоило огромных усилий держать их открытыми.
— У меня кончились подгузники, — пробормотал Эван и хотел сказать еще что-то, но не мог вспомнить — что.
— В моей машине лежит еще одна коробка.
Он с благодарностью посмотрел на нее.
— Ты святая.
— А ты подлиза, — ответила Клэр и взяла его за руку. — Пойдем, я отведу тебя в постель.
Эван глубоко вздохнул и последовал за ней, еле передвигая ноги.
— Это предложение? — поинтересовался он и вдруг осознал, что только что произнес. Он думал об этом всю ночь. Ему чертовски нравилась эта женщина.
— Нет, это приказ, — спокойно ответила Клэр. — Где твоя спальня?
Он не чувствовал ног от усталости.
— Можешь оставить меня прямо здесь, я и на полу полежу.
Она рассмеялась и наугад выбрала дверь. И оказалась права: это была его спальня, в которой, как и во всем доме, царил полный хаос.
— А ты неплохо устроился, — сказала она.
— А ты знаешь, что я не спал всю ночь? И прошлую ночь, кстати, тоже.
Теперь ему казалось, что он вообще никогда не спал. Она уложила его в кровать и заботливо укрыла одеялом.
— Доброй ночи, папочка.
— Но она не… — попытался возразить он.
— Знаю, знаю, — тихо сказала она. — А сейчас тебе надо поспать.
— Ты будешь здесь, когда я проснусь? — засыпая, пробормотал он.
И уже сквозь сон услышал ответ:
— Да.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Постепенно сознание возвращалось к нему. Пахло свежесваренным кофе и, кажется, весной. С сожалением Эван вспомнил, что весна была далеко позади. Позади был и День Всех Святых, когда дети наряжаются в сказочных героев и ходят по домам, выпрашивая конфеты и, если повезет, тыквенные пироги. На дворе стояла поздняя осень, почти зима.
Отчего же он проснулся? В доме царила полная тишина, но именно это его и беспокоило. Он не слышал ни всхлипов, ни веселого лепета. Эван открыл глаза и подумал, что, может быть, все это был дурной сон: ребенок, беспорядок, бессонная ночь. Просто дурной сон… А потом он взглянул на свою помятую одежду и понял, что все это явь. Кто-то оставил ему ребенка и назвал его отцом. И если бы не помощь соседки-блондинки…
Сделав над собой усилие, он вздохнул, сел на кровати и беспомощно обхватил голову руками. Во рту пересохло, голова раскалывалась. Его все еще преследовал запах кофе и весны. Что за черт? В его комнате должно пахнуть как в помойной яме. Он посмотрел в угол, где стояла корзина для мусора: она была девственно чиста. До него медленно дошло, что в спальне убрано, на ковре не валялся опрокинутый флакон с тальком, все вещи лежали на своих местах. Было даже чище, чем обычно. Эван снова огляделся вокруг и окончательно смутился. Наверное, опять грезит. Сильно сомневаясь, в своем ли уме, Эван встал, подошел к двери и, как только ее открыл, сразу услышал вопль Либби:
— Он проснулся!!!
Прежде чем Эван успел сказать хоть слово, Либби налетела на него и немедленно принялась громко болтать. Похоже, пока он спал, ее заставляли соблюдать тишину, и теперь девочка набросилась на него с удвоенной энергией.
— Мама сварила для тебя кофе, — объявила Либби и потащила его на кухню. — Она просила меня сказать ей, если ты проснешься, но не будить тебя. Я и не будила. Мама говорит, что, когда веду себя хорошо, я становлюсь совсем взрослой. Как ты думаешь, я взрослая?
Либби задавала так много вопросов, что Эван с трудом мог понять, чего она хочет. У него голова шла кругом от всего происходящего. Единственное, на что отреагировал его мозг, было слово «кофе». Возможно, этот напиток поможет ему прийти в себя. Когда он пришел на кухню, на столе его уже ждала чашка. Хвала небесам, подумал Эван и, взяв чашку в руки, сделал несколько глотков.
— Осторожно, горячо, — предупредила Клэр.
Но Эван не слушал. Очень медленно он допил кофе, наслаждаясь каждым глотком обжигающего напитка. Затем поставил чашку на стол и огляделся. Он помнил, что оставил кухню в удручающем состоянии: все шкафы были открыты, полотенца разбросаны по полу — и все из-за того, что ночью он пытался подогреть бутылочку для Рэйчел; но сейчас в кухне не было и следа разгрома. Вся посуда вымыта и поставлена на места, полотенца выстираны и поглажены, разлитое молоко вытерто, мебель блестела. Это вообще не похоже на его кухню. Она творит чудеса, подумал он и снова посмотрел вокруг. Он всегда восхищался способностью людей наводить порядок. Прошлой ночью он, кажется, утратил эту способность, и все из-за шестимесячного ребенка.
Он посмотрел на Клэр — она колдовала у плиты.
— Скажи, тебя можно нанять на постоянную работу? — полушутя спросил он.
Она искоса взглянула на него и, лукаво улыбнувшись, ответила:
— У тебя денег не хватит.
— Да, наверное. — В его взгляде светилось уважение: Клэр преуспела в том, что у него никогда не получалось. — Как ты умудрилась?
— Я старалась, — ответила Клэр и налила ему еще одну чашку кофе. — Постарайся не обжечься на этот раз. — Она дотронулась рукой до его подбородка, осмотрела его обожженные губы. — Ничего, жить будешь, — Клэр улыбнулась.
Его рассудок был затуманен, и он не знал, отчего это: из-за Рэйчел и проведенной с ней бессонной ночи или из-за присутствия Клэр. Скорее всего, по обеим причинам.
— Ты могла бы и не убираться, — начал он.
Мог бы просто сказать спасибо, подумала она и неопределенно пожала плечами.
