— Блондинки? — Неужели он начал уставать от Джулии так же, как и от ее предшественниц? Бет была поражена внезапным наплывом жалости ко всем женщинам, которые оказались достаточно безрассудны, чтобы увлечься им.
— Что?..
— О, сандвичи!
Джеймс посмотрел на нее словно на помешанную.
— Знаешь причину, по которой я нанял тебя? — внезапно спросил он. — Не потому, что ты была более квалифицированной по сравнению с другими претендентками. Я думал, ты создашь спокойную, доброжелательную атмосферу вокруг себя. — Он покачал головой. — Да уж, спокойную!
— Ты хочешь сказать, что выбирал верную, преданную, самоотверженную серенькую мышку, которая потратит последующие сорок лет своей жизни, бегая вокруг тебя? — сладко спросила Бет. А ведь она и была той самой маленькой мышкой первые несколько месяцев. Настала пора признаться себе в этом. Смехотворной маленькой мышкой с восхищенными глазами.
— Ну, естественно, — проговорил Джеймс, — мне была нужна отличная секретарша. И, черт меня побери, я выбрал тебя!
— Ну, и повезло? — спросила с намеком Бет, ожидая немедленного возражения Джеймса, но ответом ей стало его молчание. Возможно, это и есть безмолвное признание ее профессионализма?
Ну, слава Богу! С удовлетворением Бет заглянула во второй пакет.
— Хлебные крошки? — пробормотала она, широко раскрыв от удивления простодушные глаза.
— Это для уток, — надменно ответил Джеймс.
— Конечно, — не сразу поверила Бет.
Зачем еще председатель огромной компании стал бы носить это в кармане своего дорогого пальто? Хотелось бы видеть реакцию персонала столовой на его властное требование двух сандвичей и пакета крошек.
— Тим, выгляни в окно, и справа ты увидишь Букингемский дворец, — произнес Джеймс, когда такси подъехало к парку и затормозило у остановки.
Тимми продолжал очарованно глазеть на ручной ремень, плавно качающийся над его головой.
— Не думаю, что он достаточно образован, чтобы отличить правую сторону от левой, — задумчиво предположила Бет.
Джеймс вышел из машины. Застегнув молнию на костюмчике Тимми, она передала его в заботливо протянутые руки.
— Ах вы, маленькие жадины, — увещевала Бет двух разноцветных селезней, облокотившись на парапет моста и пытаясь справедливо распределить горсть крошек. — Дайте и другим шанс.
Откидывая назад волосы, она улыбнулась Джеймсу, который стоял рядом, с Тимми на руках.
— Бросай это в воду, — уговаривал он племянника.
Осмотрев крошечный кусочек хлеба в своей руке, Тимми благодарно просиял и сунул его в рот.
Улыбка не сходила с лица Бет. Вокруг было так восхитительно! Перед ней лежало живописное озеро на фоне Букингемского дворца. Далее открывался великолепный вид на плац-парад конной гвардии и Уайтхолл. Ей было стыдно, что она еще не до конца ознакомилась с достопримечательностями Лондона. Но потом без злобы и раздражения подумала, наблюдая за Джеймсом, который ловко управлялся с племянником, что у нее не было на это времени.
— Остался один сандвич, — пробормотала Бет, доставая его из пакета, когда они прогуливались по мосту.
— Каждому по половине? — насмешливо поднял бровь Джеймс. — Если ты, конечно, не имеешь склонности к альтруизму.
— Не-а, — бодро сказала она, вручая Джеймсу его половину, улыбаясь в душе явной нелепости и неестественности своей прогулки по лондонскому парку с безупречно одетым председателем «Стентон энтерпрайзиз» и детской коляской.
С другой стороны, Бет не могла припомнить такого ощущения расслабленности и непринужденности в компании Джеймса Феннера, когда бы его присутствие воспринималось столь же легко.
Она заметила, как две женщины среднего возраста обернулись, проходя мимо, чтобы еще раз взглянуть, но не на очаровательного малыша в детской коляске, а на высокого мужчину, шедшего рядом с ней. Поистине мимо него нельзя пройти равнодушно.
Легкий ветер с озера взъерошил его волосы. Он убрал непослушные пряди нетерпеливым движением руки.
— Надо постричься, — пробормотал он себе под нос. — Но для меня это легче сказать, чем сделать. Ведь я часто выгляжу так, как будто мне нужна стрижка.
Бет усмехнулась, почему-то не смутившись от того, что он определенно подслушал ее монолог.
— Смотри, Тимми, к нам опять плывут утки. — Она полезла в карман за пакетом с крошками.
Тимми зевнул.
— Он надеялся, что мы возьмем его в музей или в галерею, — объяснил Джеймс, глядя на племянника.
— Или на торги фондовой биржи, или в палату парламента, — понимающе добавила Бет, взяв горсть крошек перед тем, как передать пакет Джеймсу.
— Много лет не кормил уток, — прицелился он хлебным шариком, — я и забыл, что это психотерапия.
«Психотерапия?» Бет задумчиво изучала его профиль.
Может быть, это оттого, что он глава огромной империи: необходимость принимать конкретные решения, ответственность, прямая или косвенная, за сотни людей и их жизненный уровень — за тех, кто доверился, поставил на него? Но, разглядывая суровые черты его лица, она решительно встряхнула головой. Нет, все это только придает ему сил.
Она улыбнулась. Шестимесячный малыш помог вернуть Джеймсу Феннеру душевное равновесие.
Поскольку солнце уже клонилось к закату, она решила проверить, тепло ли ребенку в коляске.
— Он и в Арктике выживет в таком обмундировании, — заметил Джеймс. — Как насчет чашечки чая?
— И булочки? — Бет усмехнулась своей шутке, почувствовав вдруг себя счастливой.
Ей не хотелось, чтобы этот день кончался. Она даже согласна терпеть его насвистывание, правда, не может заставить себя не хмыкать, когда он фальшивит.
Джеймс попытался исполнить старинную матросскую песню.
— Что, плохо?
— Плохо, — призналась Бет.
Чистым, звонким голосом она пропела первую строчку песни.
— В конце мелодия идет вниз, а не вверх.
— Так? — Он попробовал спеть.
— Ммм, не совсем так, — дослушала Бет и рассмеялась над удрученным выражением лица Джеймса.
— Знаешь, что действительно обидно? — признался он. — Моя мама — учитель музыки, а мой папа был профессиональным музыкантом, пока не ушел на пенсию.
Бет перестала смеяться и взглянула на него, заинтригованная. Никогда раньше она не слышала, чтобы Джеймс упоминал о своих родителях.
— Я даже не знала, что у тебя есть отец и мать, — подумала она вслух.
— Это вполне естественно, — сухо сказал он и вдруг шепотом выругался. — Извини, Бет. С моей стороны это было грубо. — Он нахмурился и, немного помолчав, тихо спросил: — Ты все еще скучаешь по своим родителям?
— Я не очень-то их помню, — ответила она, намеренно сохраняя бесстрастное выражение лица.
Больше всего печалило то, что у нее никогда не было возможности узнать их поближе. Бет выстроила в своем сознании идеалистическое представление о них как о первоклассных родителях,
