Вариант 'Дельта' (Маршрут в прошлое - 3)

морщинистым лицом и по-детски чистыми и ясными, но в то же время – мудрыми глазами. Едва взглянув друг на друга учёный и священник мгновенно прониклись друг к другу симпатией и доверием. Отец Кирилл заверил учёного, что попытается помочь „нечаянной блуднице вновь стать своим духом девицей“ – при условии, что заметит искренность её покаяния. В переводе на околонаучный язык это обещание старца–священника означало, что он попытается преодолеть отрицательные информамционно-генетические последствия внебрачных соитий или, другими словами,– нейтрализовать тот вред, что был причинён по законам телегонии. От настоятеля не укрылось и то, в чём Андрей пока ещё не признался даже самому себе: „Надеюсь, что с Божьей помощью ты вскоре, мой учёный сын, сможешь  без боязни за своёпотомство венчаться со своей избранницей… Не смущайся! Я многое видал…“

Черкасов ожидал Наталью на скамейке подле храма. Ожидать пришлось долго, очень долго. Уж, что там делал настоятель – для Андрея так и осталось тайной. Но когда Наталья вышла из церкви и истово, впрямь как истинно верующая, трижды перекрестясь, повернулась к Андрею лицом, он не смог скрыть своего потрясения: она была совсем другим человеком – с чистым взором, в котором не оставалось ни хитринки, ни следов былой похоти, ни горя, ни греха. Это было лицо душевно и духовно очищенного человека, который живёт в ладу и со своей совестью, и с миром…

________________

  Спустя год Андрей и Наталья приехали венчаться в этот же храм. Это было непросто, но удалось. Андрей опасался, что настоятель будет уже другой – уж больно стар был тот, кто помог Наташе, который очистил её. Священник, едва взглянув на Черкасова, прочитал эту его мысль, это опасение:

–        Бог считает, что я ещё нужен на земле.

Потом он поинтересовался, расписались ли они уже в ЗАГСе.

–        Нет ещё, но заявление уже подали… два месяца назад. – ответила Наташа.

–        Правильно сделали: Вам (настоятель выделил это слово) вначале к Богу надобно!

Потом начался обряд венчания, от которого у обоих супругов в памяти осталось (они поначалу не раз вспоминали Этот День) только ощущение чего-то очень торжественного, очень чистого и самого важного в их жизни. Остальные детали обряда, как то, вход в алтарь, венцы над их головами, запах ладана, глоток кагора из одного и того же кубка… – всё это помнилось, но как-то не в виде цепи событий, а фрагментарно.

Когда всё было окончено, настоятель подошёл к ним, пристально посмотрел в их глаза, своею рукою соединил руки супругов и сказал, сказал медленно, чётко и как-то по особому внушительно:

– Сын мой, вижу, что тебя ждут большие труды и… тяжкие испытания, но ты всё, – слышишь?! – всё сумеешь осилить и добьёшься многого – ради людей и ради нашей великой страны…

Чуть помолчав и глядя теперь прямо в глаза Натальи, настоятель продолжил:

– Дева Наталья! Ты – чиста! Ты сможешь быть верной супругой, сможешь родить троих здоровых, похожих на Андрея детей, но… – только если постоянно – мыслями и в делах твоих будешь с мужем твоим, всегда на его стороне… Я вижу, что тебя ждёт много соблазнов и многое будет даваться тебе легко –незаслуженно легко. От этого ты можешь отвратиться от мужа твоего… быть может даже – предать… Не допусти этого, дочь моя! Чаще приходи в церковь, исповедуйся даже в таком малом, что тебе покажется никчёмной мелочью!

– И последнее: в храмах Господних люди разные служат… Вам, дети мои, должно найти для себя такого, который был бы мудр и честен… Иначе Наталье грозит беда: сейчас она чиста, она – дева, но воля её устоять пред соблазнами ослаблена… Не дай тебе Бог, однажды сбиться с начатого тобою один год назад и продолженного ныне правильного, праведного пути! … Прощайте, дети мои и помните эту заповедь!

––––––––––––––––

В кабинете профессора Черкасова стояли старинные часы с боем, которыми он очень гордился. Правда, Наталья сетовала, что бой часов доносится в спальню и мешает ей спать. Тогда Андрей решился на реконструкцию часов. Пришлось приладить электронный механизм, с помощью которого, при надобности,  механизм боя можно было вообще отключить, и стало возможным, отключив старый механизм, одновременно включить электронное устройство. Это устройство точно имитировало звук механизма боя часов, а громкость регулировать он нуля до такого уровня, который был даже несколько громче, чем у древнего механизма. Сегодня на время работы над журналами (оказавшейся бесплодной) Черкасов полностью отключил бой, но потом, проводя время в беспокойном ожидании  прихода супруги, включил электронное устройство боя. Это устройство только что пробило 12… Андрей Васильевич вновь приблизил лицо к стеклу: нет, в тусклом свете специально притушенных час назад уличных фонарей не было видно ни души, не было слышно ни звука – все нормальные люди уже досматривали второй сон…

Расхаживая перед окном, выходившим на улицу, или сидя на его подоконнике, Андрей всё время в своих мыслях возвращался в прошлое. Вначале это было эпизодическими воспоминаниями, которые сами всплывали в памяти, в силу ли своей яркости, либо из-за их значимости для жизни супругов. Но потом навык методического мышления исследователя взял своё. Андрей Васильевич принялся прослеживать свою супружескую жизнь с самого её начала, по месяцам, по неделям, иногда даже по дням. Но ему никак не удавалось уловить момент, тот момент, когда всё начало катиться к пропасти, к разрыву (да, именно к разрыву, – теперь, после многочасовых ожидания и раздумий, он, скрепя сердце, всё же решился на этот вывод).

Но вот, наконец, в его памяти, во всех деталях, всплыл тот эпизод, тот, который можно было признать в качестве критической точки рокового поворота в их супружеских отношениях. Почему он никак не вспоминался раньше? Да, просто потому, что супруги после серьёзной (первой серьёзной) размолвки, вызванной тем случаем, помирившись, наконец, договорились забыть о нём, как и о размолвке, которая за тем случаем последовала. Это был неверный путь – забыть то, что произвело на обоих столь сильное впечатление, что не забывается. Теперь, не без труда обратившись к своей профессиональной способности рассуждать объективно и отстранённо, Черкасов понял: да, в тот первый момент, когда оба ещё не могли, не сумели бы обсудить всё спокойно и объективно, – тогда метод „забвения“ был единственно верным, но и временным выходом из критического положения; а вот когда страсти остыли, он обязан был принять меры к тому, чтобы „разморозить“ давешний тяжёлый эпизод и спокойно–взвешенно, чисто по-научному всё обсудить. Обсудить и… вынести вердикт!

Строго говоря, в отношениях двоих, как бы они не складывались, почти всегда виноваты двое. Пусть один (зачинщик, „агрессор“)  – больше, а другой (пострадавший, но и „давший ответ“ или же не сумевший, не успевший найти правильного решения) – меньше (и даже – несравненно меньше!). Но всё равно – виновны оба, им обоим и решение находить!

А тогда… Андрей и Наталья, как это и подобает супругам, всегда и везде бывали вместе (ну, разве, кроме редких случаев командировок, а потом и рабочих часов – когда Наталья ушла на работу в другой институт). Так было и на встрече выпускников – однокурсников по лечфаку „Сеченовки“ Андрея. Там с гордостью (которую видела Наталья, и которая ей льстила) Андрей представлял свою супругу, представлял именно не как „жену“, но как „супругу“. Этот ранг значил для них обоих (не без влияния венчавшего их священника) существенно больше. Потом Андрей говорил, что Наталья – выпускница МГУ (что сразу же повышало её ранг). Наконец, Андрей говорил: „Она – моя ближайшая помощница в экспериментальной работе“. Других пояснений не давалось, и у окружавших почему-то создавалось впечатление, что Наталья