Вариант 'Дельта' (Маршрут в прошлое - 3)

Соседи по купе оказались людьми скучными, для Наташи – неинтересными. Познакомившись с ними, перебросившись парой-тройкой фраз, типа „куда, зачем едет“, вытащив из чемодана роман Набокова „Лолита“, завернутый в газету специально, чтобы соседи по купе не видели его название (по случаю достала у знакомого, занимавшегося распечаткой и распространением новомодных непристойных, с точки зрения моральной цензуры, произведений зарубежной литературы), забравшись на верхнюю полку, Наташа принялась его читать. 

На конечную станцию поезд прибыл уже за полдень. Как и было условлено, на перроне вновь прибывшую встречала её бывшая однокурсница Катя. Та искренне рада была встретить бывшую подружку. Они радостно расцеловались, взявши по чемодану, под руку, они весело зашагали к остановке привокзального такси.

Катя жила в двадцати минутах езды от железнодорожного вокзала, снимала комнату в двухкомнатной квартире знакомой своего коллеги Снегова. Эта знакомая в настоящее время находилась в командировке на Кубе, и впустила Катю по протекции Снегова с целью присмотра за квартирой и цветами, которые росли здесь в большом количестве и разнообразии. Уход был не простым, каждое растение требовалось поливать по определенной схеме с использованием различных удобрений. Для этого хозяйкой была составлена целая программа, так что для Кати это уже перестало быть обременительным занятием, и стало ей даже нравиться. В комнате, где обитала Катя, были диван – кровать и кресло–кравать, кофейный столик. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, платяной шкаф с зеркалом во весь рост. Все свободное пространство занимали цветы. Несмотря на большой объем комнаты, здесь было очень уютно.

– Вот, твое кресло! – сказала Катя, – Половина шкафа тоже твоя, развесишь одежду. Надеюсь, у тебя её не много! А то, здесь не развернешься. Можно было бы и вторю комнату оккупировать, но там ещё больше цветов и большинство их-кактусы! Так что, будем жить здесь, а там можно будет располагаться по необходимости! – хитро подмигнув, сказала Катя и побежала на кухню, готовить еду.

________________

На новой работе Наташе вначале всё очень понравилось: и новые помещения лаборатории, и чистый, продуманно организованный виварий, и обилие исследовательской аппаратуры. Правда, её сразу же было испугало, что большинство из приборов оказались для неё совершенно незнакомыми. Как на них работать, она не знала. Но первые сомнения и даже некоторый страх тут же и были рассеяны завлабом – молодым рыжебородым и очкастым кандидатом наук, недавно подавшим к защите докторскую диссертацию. Завлаб (а звали его Григорий Семёнович), внимательно поглядел на Наташу, мгновенно уловил её некоторую растерянность и сказал, чуть картавя:

– Да, вы не тушуйтесь, не расстраивайтесь, Наталья… Семёновна…

– Я – Сергеевна, – сочла для себя возможным перебить начальство Наташа.

– Верно. Извините… Так я и говорю: не смущайтесь – здесь почти всё новое. Некоторые приборы – это даже опытные образцы. А коллектив у нас ещё не сложился. В общем, знакомьтесь – со всем и со всеми, если что – спрашивайте, не стесняясь! Всем нам нужно как можно скорее сработаться. Ведь задачи перед нами поставлены серьёзные. Вы в курсе? (Наташа только молча помотала головой с красиво уложенными волосами, что тут же было отмечено завлабом). Как же так? – как бы про себя задал вопрос заведующий и тут же принял решение, – Ну, неважно!… Так… Мы тут посоветовались: у нас пока некому работать на аппарате для измерений показателей КЩР или – по-новому – КЩС. Вы, конечно, понимаете всю важность кислотно-щёлочного состояния подопытных животных при испытании любых новых лекарственных веществ? (Наташа скромно кивнула), ну, а нашего препарата – тем более.

– В общем, так! – подвёл завлаб итог первой беседе с новой лаборанткой, в которой ему, непонятно почему, что-то неуловимо не понравилось, хотя он и сознательно отбросил свои сомнения – мало ли что могло показаться! – Вы будете по заданному графику производить заборы крови на КЩС и определять их вот на этом приборе. Вот инструкция. Думаю, вы ещё на такой машинке ещё не работали – верно?

– Ну, на этой – нет, а на датском аппарате фирмы „Радиометр Копенгаген“ – доводилось не раз – ответила Наташа, постаравшись быть убедительной. Она ведь уловила и было возникший специфический интерес к ней завлаба, и его сомнения: уж что – что, а в мужских настроениях относительно себя самой она уже научилась разбираться прекрасно.

Коллектива в лаборатории и вправду пока ещё не было. Пока что имелась лишь группа людей (не слишком многочисленная), которые работали вместе, перед которыми была поставлена единая задача. Методики и аппаратура тоже не были ни придуманы, ни заказаны сотрудниками лаборатории, а заданы „сверху“, диктовались поставленными задачами. Всё это существенно облегчило Наташе в установлении ею необходимых трудовых отношений и освоение совершенно новой аппаратуры. Вся аппаратура и вправду была отечественной. И хотя Наташа не любила техники, плоховато её понимая, она быстро выяснила: за неказистой внешностью (оформлением) приборов кроются гораздо более богатые возможности, чем у западных аналогов, производители которых так пока что ещё и не изжили диктуемую совсем ещё недавними „рынком“ и „конкуренцией“ необходимость не лучше быть, а лучше выглядеть, словом – казаться.

Памятуя не слишком удачное начало своей трудовой деятельности по окончании МГУ в школе и опасаясь и здесь, на новом месте оказаться в незавидном положении, Наташа в первые месяцы работы, что называется, выкладывалась. Она прекрасно замечала тот интерес к ней, который ещё несколько раз нечаянно выказывал завлаб, но пока что сознательно делала вид, что ничего такого не видит. Тем не менее, ещё и поэтому Наташа постаралась как можно лучше овладеть функциями, вменёнными ей в служебные обязанности. Она даже просидела несколько вечеров в библиотеке, восполняя свои явные пробелы в знаниях кислотно-щёлочного состояния и аппаратного определения его показателей. А вот в работе с животными освоиться никак не могла: ну, не любила она, не понимала не только детей, но и животных. Кролики (а исследования проводились, в основном, с использованием этих симпатичных созданий) видимо что-то такое чувствовали, потому что один из них ощутимо куснул её за палец, когда Наташа в очередной раз забирала кровь из ушной вены животного. Наташа вскрикнула, но ни пробирку, ни шприц не уронила, хотя палец её всё сильнее кровоточил.

Завлаб оказался рядом. Он всё увидел, но неверно расценил судорожную реакцию лаборантки как намерение, несмотря на травму, не утратить пробу крови, столь необходимую для анализа. Перехватив у лаборантки пробирку и шприц, завлаб сам отнёс их на аппарат КЩС и довольно ловко сделал перевязку. В заключение Григорий Семёнович сказал:

– Ну, вот и всё! А вы молодец – сохранили кровь для анализа. Чего это Алмаз так вас невзлюбил… Ведь запросто и палец откусить может. Не нравятся ему наши опыты, ох – не нравятся!

– Спасибо, Григорий Семёнович, – молвила Наташа, тут же прибавив, – Пусть не нравятся: для людей же работаем! Не добровольцев же нам среди кроликов выискивать.

Завлабу эта шутка о кроликах–добровольцах, видимо, пришлась по душе, так что он коротко, хотя и довольно громко хохотнул: новая лаборантка ему нравилась всё больше и больше: и сейчас не растерялась, и пять дней назад отлично, с хорошим знанием методик и пониманием поставленных перед ней задач доложила на общем „производственном“ собрании лаборатории всё, что требовалось – и по вопросам аппаратуры, и по роли КЩС в исследованиях нового фармакологического препарата. И хотя Григорий Семёнович Рубинштейн кроме своих должностных обязанностей был всецело занят подготовкой к защите, всё же он не мог не признаться самому себе ещё в одном: ему вообще нравилась эта стройная, довольно высокая русская девушка (то, что она не замужем, значит – девушка, завлаб узнал из анкеты отдела кадров НИИ).

Работа в науке – это совсем не то, что в школе или на заводе: хотя своего рода поток существует и тут, и там, и здесь. В науке нет и не может быть ничего, что бы рутинно повторялось изо дня в день на протяжении всей трудовой жизни человека. Ведь, скажем, на той же фармацевтической фабрике при производстве одного и того же лекарственного средства  требуется строжайшее соблюдение всегда одних и тех же технологических требований – отступления, „эксперименты“ здесь недопустимы. В школе же, хотя и разным наборам школьников, детям с различными особенностями их личностей (сказывающихся и на общем климате в том или ином классе) приходится из года в год, исполняя