миллиарда может похвастаться этим. Убийство бога! Если его, Джона Кэрмоди, репутация была достаточно высока и до этого — его очень хорошо знали в Галактике, — то какова же она будет после такого поступка? Ни одно из прежних его деяний не может сравниться с этим! Ни одно!
Он стиснул ручку пистолета и шаг за шагом медленно двинулся вперед. Там прятался мрак. Изредка он оглядывался и различал в просветах колонн пурпурные лучи. Свет колебался, как занавеска на ветру. Он снова обернулся лицом к тьме.
А может кто-то заставляет его идти в Замок? Проецирует на него свои желания?
Он остановился. Такое положение вещей ему не нравилось.
— Не суетись, Джон, не стоит нервничать, — прошептал Кэрмоди. — Пусть там сам бог, ему не одолеть тебя. Ты просто не можешь себе этого позволить. А впрочем, черт возьми, какая разница? Или ты, или он. Но мне хочется убить его. Показать этим недоноскам, кто я есть.
Он и сам, правда, не знал, что и кому хочет показать. Может, в том, что он желает выделиться из всех, есть что-то плохое? Может быть. Плевать.
Он отбросил сумбурные мысли. Дело, вот о чем надо думать.
И тут, без всякой помощи органов чувств, он ощутил, что вступил на территорию Замка. Хотя он ничего не видел, но отчетливо представил полированные красные плиты пола, простирающиеся на целую милю от входа.
Стены тоже были зеркально гладкими. Они плавно переходили в купол потолка. В отличие от наружных стен, богато украшенных статуями, внутренние были голыми, как полость морской раковины.
Он медленно пошел вперед. Колени его были слегка согнуты. Он готов был прыгнуть назад при малейшем звуке. Тьма по-прежнему сгущалась вокруг. Она как бы вливалась в глаза, уши, ноздри м наполняла его собой.
Свет сзади пропал. Но Кэрмоди был чужд сомнений. Он действовал по своей воле, у него была цель.
Он шел очень медленно. Шаг за шагом преодолел половину пути, часто останавливаясь и прислушиваясь. И наконец, когда он уже решил, что кружит на месте, нога его коснулась чего-то твердого. Он опустился на колено и ощупал преграду рукой. Это была первая ступень. Он прислушался. Все было спокойно. Тогда Джон стал взбираться наверх, пока не добрался до трона Бога.
— Посмотрим, — пробормотал он. — Кресла смотрят в сторону прохода. Значит, если я пойду прямо, то доберусь до маленькой двери в стене. А там.,
А там, как говорили ему, находится Арче Убунтэ, Святая Святых. Чтобы попасть туда, надо войти в эту дверь. Туда допускались только посвященные. Высшие жрецы и жрицы, государственные деятели и, конечно, прошедшие Ночь Света.
Это была зала, где свершались главные таинства. Именно здесь, если верить легенде, родились Иесс и Алгули. Здесь являлась иногда сама богиня Бунт. И здесь она становилась супругой Семи праведников или Семи грешников, чтобы вновь родить кого-либо из своих сыновей.
Дверь никогда не запиралась. Ни один абориген, который не ощущал себя достойным, не осмеливался войти туда. Даже избранные при входе подвергались страшной опасности.
— Богиня не очень привередлива в еде и часта голодна, — гуляла по планете пословица. При этом произносивший ее делал жест, спасающий от гнева Бунт.
Сначала Кэрмоди был убежден, что религия этого мира, как и все религии Галактики, основана на обмане и суеверии. Теперь уверенность в этом уступила сомнению. На этой планете происходило слишком много такого, чего не могло произойти нигде.
Его рука коснулась стены. Камень был теплым. Чересчур теплым. Как будто с обратной стороны пылало пламя. Он толкнул, и стена поддалась. Открылась дверь. Там тоже царил мрак.
Он долго стоял, придерживая дверь и не решаясь войти, но не желая и оставаться. Может быть, там западня?
— Черт побери! — прорычал он. — Все или ничего!
Он распахнул дверь и вошел. Тотчас за сю спиной мягко, почти беззвучно, сомкнулись створки. Путь назад отрезан.
Сначала он хотел включить фонарик, чтобы видеть опасность и парировать ее первым. Но затем счел это глупым. Не стоит обнаруживать себя. Нужно двигаться в темноте, она его союзник. Он — кот, остальные — мыши.
Кэрмоди медленно двинулся вперед, прислушиваясь через каждые три шага. Но тишина была абсолютной. Он слышал только пульсацию крови в своем теле и биение своего сердца.
— А может это Его сердце?
Звуки были похожи на бой далекого барабана, обтянутого мягкой кожей. И эти звуки приближались к нему.
Он попытался определить источник звука. Может, это фантом? Или какая-то машина, в которой ритмично движется поршень? А может быть, подумал он, это комната просто резонансная камера, где воспринимаются и усиливаются звуки его собственного сердца?
Нет, это абсурд.
Тогда что это?
Движение воздуха охлаждало его потное лицо. В комнате была ровная температура, но дышал он так, будто ему было очень жарко, и в то же время озноб охватывал все его тело. Более того, он ощущал странный запах, он представлял смешение запаха древности, каменных стен и чего-то еще незнакомого и тревожного.
Кэрмоди беззвучно выругался и остановился, стараясь подавить дрожь. Ему это удалось, но теперь сам воздух вокруг него завибрировал. Может, это тот самый эффект, с которым он уже сталкивался? Эффект, когда воздух начинал сгущаться и как будто превращался в зеркало. Неужели Мэри снова возникнет перед ним? В этом мраке?!
Но он тут же усмехнулся.
— Я прикончу ее, — подумал он. — Прикончу. Так, чтобы ей не из чего было воскресать.
Не заботясь более ни о чем, он достал фонарик.
Тонкий луч прорезал темноту и уперся в стену. Он провел лучом по комнате. В круге света оказалась каменная статуя. Огромная обнаженная женщина шестидесяти футов высотой с большим количеством разбухших от молока грудей. Одной рукой она извлекала из своего чрева младенца, другой прижимала к себе второго.
Первый плакал от ужаса. И было чему пугаться: острые клыки мамаши явно нацелились на его шейку. Лицо богини было прекрасным пособием для психиатра, изучающего феномен раздвоения личности. Например, глаза: первый, — взирающий на плачущего ребенка, был страшен, второй, полуприкрытый ресницами, спокойно, с материнской любовью смотрел на второго ребенка. Одна сторона ее лица — воплощение любви, другая — кровожадной свирепости.
— О’кей, — пробормотал Джон Кэрмоди. — Так вот она какая, великая богиня Бунт. Зловонный идол грязных язычников.
Луч фонаря опустился. Каждую из ног обнимали двое детей лет пяти, если судить по их размерам. Иесс и Алгули. Оба смотрели на мать со страхом и надеждой.
Он повел лучом дальше. Луч осветил каменный алтарь, наполовину прикрытый тёмно-красной бархатной тканью. В центре алтаря высился громадный золотой канделябр. Его круглое основание было выполнено в виде свернувшейся в кольца змеи. Свечи в канделябре не было.
— Я ем ее, — сказал мужской голос.
Кэрмоди повернулся и чуть не нажал на курок. В круге света оказался человек, сидящий в кресле. Он был огромен, массивен, лицо его было красиво даже по земным понятиям.
Он был очень стар. Его прежде голубые волосы поседели, лицо и шея иссечены морщинами.
Он откусил очередной кусок от наполовину съеденной свечи. Его челюсти энергично двигались, а взгляд устремлен на Джона.
Землянин остановился в нескольких ярдах от старика:
— Полагаю, что ты и есть великий бог Иесс?
— Ну ты и нахал, — ответил человек. — Но я отвечу на твой вопрос. Да, я Иесс, но не надолго.
