— Но весь фокус в том, что нужно не просто спуститься, чтобы поговорить с ними, — запротестовал я. — Ведь придется еще и торговаться из-за мозга Роско. Тэкк может все испортить.
Мы лежали, припав к земле, и смотрели друг на друга.
— Бросим монету, — прорычал я. — Никто не против жребия?
— У монеты только две стороны, — сказала Сара.
— Этого достаточно, — заметил я. — Ты участвовать в этом не будешь. Либо Тэкк, либо я.
— Никакого жребия, — сказал Тэкк. — Пойду я. Сара посмотрела на меня.
— Мне кажется, мы должны его отпустить, — поддержала она Тэкка. — Он сам так хочет. Сам. Он справится.
— А торговаться? — спросил я.
— Нам нужен мозговой блок робота, — заявил Тэкк. — Мы отдадим за него все, что они попросят, и…
— Почти все, включая винтовку, — продолжила Сара.
Я взорвался при ее словах.
— Только не винтовку! Она еще может нам очень пригодиться. Это единственное наше оружие.
— Нам нужен мозг, — возразила Сара, — без него уж точно ничего не выйдет. А винтовка нам может и не пригодиться. За все время, пока мы здесь, я выстрелила всего один раз, и то, это был совершенно бесполезный выстрел.
— А эти парни, чьи черепа мы видели в ущелье?
Ее передернуло.
— У них было оружие. И что, оно им помогло? — заметила она.
— Все, что я смогу сделать, — сказал Тэкк, — это узнать, есть ли у них блок и захотят ли они с ним расстаться. Настоящие переговоры начнутся после этого. Мы все сможем принять в них участие.
— Хорошо, — согласился я.
Пусть идет, подумал я, и попробует что-нибудь сделать. Если ему повезет, может быть, мы бросим всю эту дурацкую охоту за тенью Лоуренса Арлена Найта и попытаемся решить, как нам выбраться с этой планеты. Признаться, у меня было самое туманное представление о том, каким образом это удастся провернуть.
Я подошел к Пэйнту и освободил его от поклажи, поставив фляги с водой в стороне от тропы и положив на них металлический остов Роско.
— Ну что ж, валяй, — сказал я Тэкку.
Он приблизился к Пэйнту и залез в седло. Посмотрев на меня сверху вниз, он протянул мне руку. Я протянул в ответ свою: в пожатии его длинных худых пальцев было больше силы, чем я мог ожидать.
— Удачи, — сказал я ему.
Пэйнт галопом перевалил через вершину холма и понесся вниз по тропе. Мы высунули головы и следили за ним.
Я пожелал ему удачи и был искренен. Видит Бог, этому бедному остолопу поистине повезет, если он выберется из этой переделки.
Сверху он выглядел маленьким и жалким, смешно подпрыгивающим в седле. Поднятый капюшон закрывал его лицо, а края сутаны, как боевой плащ, развевались за спиной.
Тропа поворачивала и уходила вниз, и мы на какое-то время потеряли его из виду. Но через несколько минут Тэкк вновь показался: он скакал по равнине в направлении к прогуливающимся кентаврам. Наконец, кто-то из них заметил его и издал предостерегающий крик. Все кентавры повернулись в сторону Тэкка, чтобы рассмотреть его, и их круговое движение прекратилось.
Ну вот, началось, с волнением подумал я, глядя на происходящее внизу с замирающим сердцем. Через мгновение они могут наброситься на него, и все будет кончено. Но они не бросались на него, они просто стояли и смотрели.
Пэйнт, покачиваясь, рысил вперед. Тэкк болтался на нем, словно кукла, неаккуратно завернутая в коричневую пеленку. Почти как его любимая кукла, подумал я…
— А где кукла? — вдруг вспомнив о ней, прошептал я Саре. Не знаю, почему я заговорил шепотом. Ведь никакой необходимости в этом не было. Я мог бы и закричать — орда кентавров внизу не придала бы этому никакого значения. Все их внимание было приковано к Тэкку.
— Где же кукла? Он ее оставил? — не унимался я.
— Нет, — ответила Сара, — он взял ее с собой. Подоткнул ее под пояс и как следует затянул его, чтобы не потерять.
— Господи милосердный! — воскликнул я.
— Ты продолжаешь считать, — уверяла меня Сара, — что это — обычная кукла и нужно быть ненормальным, чтобы с ней таскаться. Но ты не прав. Он видит в ней нечто большее, чем ты и я. Это не просто приносящий удачу талисман, вроде кроличьей лапки. Это нечто большее. Я наблюдала, как он обращается с ней. Он делает это с нежностью и почтительностью. Словно это религиозный символ. Как скульптура Мадонны, возможно.
Я пропустил ее последние слова мимо ушей — Пэйнт уже приближался к стаду кентавров и замедлял свой бег. Наконец, он остановился в футах пятидесяти от них и замер в ожидании. Тэкк сидел в седле — чурбан чурбаном. Он даже не поднял руку приветственном жесте. Он ничего не сделал: просто-напросто подъехал к ним и сидел на Старине Пэйнте, как мешок.
Я оглянулся. Сара смотрела на равнину в бинокль.
— Он говорит с ними? — спросил я.
— Не могу определить, — ответила она. — Его лицо закрыто капюшоном.
Неплохое начало, сказал я про себя. Если уж они не убили его сразу, то какая-то надежда остается.
Два кентавра рысцой двинулись ему навстречу, маневрируя таким образом, чтобы оказаться по разные стороны от Тэкка.
— Смотри, — сказала Сара, передавая мне бинокль.
Через окуляры я тоже не мог хорошо разглядеть Тэкка: его голову полностью закрывал поднятый капюшон. Зато лица двух кентавров удалось рассмотреть достаточно четко — очень суровые, волевые лица, скорее даже жестокие. Вопреки моим ожиданиям, в них было много человеческого. Похоже, они внимательно слушали Тэкка, и время от времени то один, то другой, казалось, бросал в ответ короткие фразы. Затем они вдруг засмеялись. Они смеялись во весь голос, можно сказать, оглушительно ржали. Это был язвительный смех, полный презрения. И сзади этот смех подхватило все стадо.
Я отнял от глаз бинокль и, прижавшись к земле, прислушивался к этим доносящимся издалека раскатам дружного хохота, усиленного эхом, отраженным от скатов холмов и дна низины.
Сара смотрела на меня полными удивления глазами.
— Я не понимаю, что происходит, — сказала она.
— Преподобный Тэкк, — ответил я, — опять опростоволосился.
Смех начал стихать и наконец прекратился. Два кентавра продолжили разговор с Тэкком. Я вернул бинокль Саре. И без его помощи я мог увидеть не меньше, чем мне хотелось.
Один из кентавров развернулся и прокричал что-то в толпу. Какое-то мгновение оба кентавра и Тэкк стояли в ожидании, затем из толпы выехал еще один кентавр и зарысил к ним, держа в руках какие-то блестевшие на солнце предметы.
— Что это у него? — спросил я Сару, приникшую глазами к окуляру бинокля.
— Это — щит, — ответила она. — И еще у него какой-то ремень. А, теперь я вижу. Это ремень и меч. Они передают все это Тэкку.
Пэйнт развернулся и припустил назад. Солнечный свет играл на поверхности щита и на лезвии меча, которые Тэкк держал перед собой. А на плато кентавры вновь оскорбительно заржали. Раскаты смеха наплывали на нас волна за волной, и, словно подхваченный ими, Пэйнт летел по равнине с невероятной скоростью. Он мчался, как перепуганный кролик.
Когда он исчез из виду, я и Сара недоуменно переглянулись.
— Скоро узнаем, — успокаивающе сказал я.
— Боюсь, — отозвалась Сара, — ничего хорошего мы не узнаем. Не исключено, что мы допустили
