в боковые стенки острые шипы не позволяли из нее выбраться. К краям были привязаны три плетеных каната, концы которых намотали на деревянный барабан.
Обреченного в этой корзине опускали на Поверхность. Если жертва не хотела покидать корзину, ее оставляли внизу до тех пор, пока осужденный не умирал с голоду или Ад не расправлялся с ним каким- нибудь другим способом. После этого барабан вращали в обратную сторону.
Срок наказания зависел от тяжести преступления. Но это была чистейшая формальность. Хотя по истечении срока корзину опускали на Поверхность, в нее до сих пор никто и никогда не возвращался. В мире, где нет смены времен года и луны, трудно вести счет времени. Корзину могли опустить с ошибкой в тридцать-сорок дней в любую сторону от назначенного срока. Но если трудно было отмерять время в мире Вершин, то каково в Аду?
Между тем стражники привязали Хоната к ветке и расположились рядом с пленником. Один из них рассеянно передал Хонату шишку, и тот попытался отвлечься от невеселых дум, извлекая из нее сочные съедобные семена. Но они почему-то казались безвкусными.
На арену начали доставлять других обвиняемых. Вершитель, переводя взгляд черных глаз с одного на другого, наблюдал за процедурой с возвышения. Привели Матилд-разведчицу (она отыскивала еду). Преступница вздрагивала, шерсть на левом боку потемнела и слиплась, словно она опрокинула на себя бромелед, растение-резервуар. За ней был введен Аласкон-навигатор, мужчина средних лет, лишь ненамного моложе Хоната. Его привязали неподалеку, и он, усевшись, принялся меланхолично жевать стебель съедобного тростника.
Ничто не нарушало тишины, пока стража не приволокла Сета-иглодела. Еще издалека все услыхали его мольбы и вопли ярости. Из коконов жилищ вынырнули головы любопытных. Секунду спустя над краем арены показались стражники. Они и сами кричали, но громче всего звучал голос Сета. Упираясь всеми пятью конечностями, хватаясь за ветки и лианы, он боролся изо всех сил. Тем не менее группа неумолимо приближалась к арене.
Охранники Хоната снова занялись вкусными семенами. За суматохой Хонат не заметил, как привели Чарла-чтеца. Теперь он сидел напротив Аласкона, равнодушно глядя вниз на сеть лиан и расслабив плечи. От него веяло отчаянием. Один взгляд на Чарла заставил Хоната поежиться.
Со своего высокого трона заговорил Вершитель:
— Хонат-плетелыцик, Аласкон-навигатор, Чарл-чтец, Сет-иглодел, Матилд-разведчица, вы вызваны сюда, чтобы ответить правосудию!
— Правосудия! — завопил Сет. Он пружиной вырвался из рук стражников, но тут же был опрокинут рывком лианы. — Нет правосудия! Почему меня, который совершенно не имеет отношения….
Стражники схватили Сета и мускулистыми коричневыми ладонями зажали ему рот. Вершитель, явно довольный, наблюдал за действиями стражи.
— Вам предъявлено три обвинения, — продолжил Вершитель. — Первое — вы рассказывали детям заведомую ложь. Второе — вы бросили тень сомнения на божественность Порядка. Третье — вы отрицали истинность Книги Законов. Каждый из вас может говорить по очереди в порядке старшинства. Хонат, ты можешь обратиться к суду первым.
Хонат, слегка дрожа, поднялся. Но тут он почувствовал прилив былой независимости.
— Ваши обвинения, — начал он, — основаны на одном — отрицании Книги Законов. Я не учил ничему, что противоречит Книге, и не бросал сомнений ни на одно из законоположений. И поэтому я отвергаю ваше обвинение.
Вершитель недоверчиво смерил его взглядом.
— Очень многие люди говорили, что ты не веришь в Гигантов, Хонат, — сказал он. — Новой ложью ты не добьешься от суда снисхождения и милосердия.
— Я отрицаю обвинение, — настаивал Хонат. — Я верю в Книгу Законов в целом и верю в Гигантов. Я учил лишь, что Гиганты не существовали в том смысле, в каком существуем мы. Это символы высшего бытия.
— Что же это за высшее бытие? — настороженно спросил Вершитель. — Опиши.
— Ты требуешь от меня того, чего не смогли сделать создатели Книги, — горячо сказал Хонат. — Если это бытие они облекли в символы, а не описали прямо, то как это могу сделать я — обыкновенный плетельщик?
— Твои слова — бред, — рассердился Вершитель. — Но они подрывают порядок, установленный Книгой. Если люди перестанут бояться Гигантов, то разве будут они подчиняться законам?
— Да, потому что они люди и выполнять законы в их интересах. Они не дети, которым нужно пугало. Более того, Вершитель, вера в Гигантов, которые вернутся и снова начнут нас наставлять, вредна. Половину того, что знаем, мы взяли из Книги. И ожидаем, что остальное свалится на нас с неба, а тем временем ведем дикую жизнь растений.
— Отвергая часть Книги, мы ставим под сомнение всю ее, — мрачно произнес Вершитель. — И тогда мы теряем то, что ты назвал половиной знаний. И что на самом деле знание для тех, кто смотрит на мир ясным взором?
Хонат вдруг потерял выдержку.
— Тогда отбросим все! — вскричал он. — Отбросим и начнем учиться сначала и пойдем дальше, уже опираясь на собственный опыт. Вершитель, ты старый человек, но еще не все забыли, что такое любопытство!
— Молчать! — прошипел Вершитель. — Мы слушали тебя достаточно. Теперь пусть говорит Аласкон-навигатор.
— Большая часть Книги неправильна, — начал Аласкон, поднявшись. — Как источник сведений о различных ремеслах она верно послужила нам. Но сказанное в ней о строении Вселенной явно бессмысленно. Таково мое мнение. Хонат сказал о ней слишком мягко. Я не делал секрета из того, что думаю, и говорил об этом открыто.
— И ты дорого за это заплатишь, — подвел итог Вершитель, тяжко вздохнув. — Чарл-чтец!
— Мне нечего сказать, — поднялся и тут же сел Чарл-чтец.
— Ты отрицаешь обвинения?
— Я умею читать, Вершитель. — Голова Чарла неожиданно поднялась рывком, и он с отчаянием взглянул на Вершителя. — И ясно видел в Книге слова, противоречащие друг другу. Я указывал на эти противоречия. Это неоспоримый факт. Я никого не обманывал, не сказал и слова неправды, не призывал к отказу от Книги. Я только указывал на противоречия, вот и все.
— Сет-иглодел, можешь говорить.
Охранники с облегчением освободили рот Сета: тот умудрился несколько раз укусить зажимавшую его рот ладонь. Сет немедленно принялся кричать:
— Я не имею ни малейшего отношения к этим проходимцам! Я — жертва слухов и зависти. Соседи завидуют моему искусству. Я продавал иглы плетельщику, верно! Ну и что? Все обвинения против меня — ложь! Ложь!
Хонат в ярости вскочил, потом опустился на место, подавив рвущиеся наружу слова. Какое это теперь имеет значение? Почему он должен свидетельствовать против этого юноши? Остальным это не поможет, и если Сет надеется, что ложь ему позволит избежать Ада, что ж, пусть попробует…
Вершитель посмотрел на Сета с тем же выражением гневного недоверия, с каким он недавно смотрел на Хоната.
— А кто вырезал еретические слова на дереве возле дома Хоси-законодателя? — поинтересовался он. — Там поработали острые иглы, и есть свидетели, говорящие, что твои руки помогали этим иглам.
— Новая ложь!
— Мы, нашли иглы, которыми сделаны надписи, в твоем доме, Сет.
— Это не мои… мне их подбросили. Освободите меня!
— Тебя освободят, — холодно пообещал Вершитель, и не было сомнений в том, что он имел в виду. Сет забился в истерике. Жесткая рука охранника немедленно закрыла его рот.
— Матилд-разведчица, мы слушаем твое обращение к суду.
Молодая женщина медленно поднялась. Мех на ее боку уже почти высох, но она еще заметно дрожала.
