правительство Адашева вернулось к выдаче губных грамот; губной наказ отличался от предшествующих: разбойные дела передавались в руки выборных губных старост не из крестьян, а из детей боярских. Полностью восстанавливалось центральное ведомство по разбойным делам — комиссия бояр, «которым разбойные дела приказаны». Эта комиссия послужила костяком Разбойной избы, первое упоминание о которой относится к 1555 г.
Деятельность правительства Адашева в 1549 г. ясно показывает быстрые успехи централизации управления страною, финансов, борьбы с непокорным крестьянством. Однако этим одним не исчерпывались задачи преобразования государства.
Включив в свой состав Новгород и Псков, Россия унаследовала и их внешнеполитические задачи, главной из которых была борьба с Ливонским орденом и Швецией за пограничные территории в Карелии и свободу торговых отношений. По-прежнему оставался открытым вопрос о воссоединении украинских и белорусских земель, находившихся в составе Великого княжества Литовского. Необходимо было организовать и борьбу с набегами казанских и крымских феодалов на востоке и юге страны. Для этого была предпринята реорганизация войска. Из старых отрядов пищальников летом 1550 г. выделились стрельцы — новый тип вооруженных сил. «Выборные стрельцы», располагавшие огнестрельным оружием, должны были жить в Воробьевой слободе, в непосредственной близости от резиденции царя. Это войско и по социальному составу отличалось от дворянской конницы. Оно набиралось из лишенного постоянных источников дохода городского населения. Для выплаты ему строго установленного денежного вознаграждения (по 4 руб. в год) был введен подворный налог — «пищальные деньги». Эта постоянная личная охрана царя стала костяком будущей регулярной армии.
Правительство Избранной рады пыталось упорядочить отношения между служилыми людьми, участвовавшими в походах. В июле 1550 г. был издан приговор о местничестве, согласно которому устанавливалось старшинство первого (большого) воеводы большого полка по отношению к воеводам всех других полков, правой и левой руки, сторожевого и передового. Заключительная часть приговора категорически запрещала местнические споры во время военных действий. Ограничение местничества и создание стрелецкого войска подняли его боеспособность.
Важным вопросом было и обеспечение поместного войска землей. Новый Судебник, принятый в июне 1550 г., лишь подчеркнул остроту этой проблемы, но не решил ее. Статья 85, содержавшая особое уложение «О вотчинах суд», предусматривала лишение права выкупа отчужденной земельной собственности. Этим она содействовала переходу вотчинно-боярской собственности в руки предприимчивых помещиков и, самое главное, монастырей. Законодатели сделали уступку именитым родственникам. Родичи, не подписавшие купчей грамоты, которой оформлялся акт купли-продажи, сохраняли в течение 40 лет право выкупа. Этот срок ясно показал компромиссный характер статьи. В целом уложение о вотчинах не ставило проблемы наделения землею служилых людей. Правительство обратилось к этому вопросу в октябре 1550 г., когда был выработан проект решения земельного вопроса. Тысяча дворян, выбранная из состава государева двора, должна была получить поместья в ближайших к Москве уездах, т. е. Московском, Звенигородском, Дмитровском. «Избранная тысяча» должна была составить тот основной костяк дворянства, из среды которого формировались военачальники и высшие чины судебной администрации. Находясь под Москвой, они могли в случае надобности быстро попасть ко двору для получения назначений. Замысел осуществлен не был, по-видимому, из-за недостатка свободных земель. Со следующего года была заведена так называемая Дворовая тетрадь, куда заносились все служилые люди государева двора, поставлявшие основные кадры для комплектования командного состава армии и замещения высших правительственных должностей. Строгий учет наличного состава верхушки дворянства способствовал оформлению в особую группу привилегированной части служилых людей. Однако вопрос о земельном их испомещении (наделении землей) оставался открытым.
Самым крупным начинанием правительства компромисса было составление в июне 1550 г. нового Судебника, который заменил устаревший Судебник 1497 г. Исследования советских историков Б. А. Романова и И. И. Смирнова раскрыли правовое и социально-политическое значение этого выдающегося памятника русского законодательства. Если вспомнить жалобы, прозвучавшие на Соборе примирения, то можно было бы ожидать, что упорядочение судопроизводства будет отвечать чаяниям широких масс населения. Судебник предписал под угрозой «опалы» не «волочить дела», а давать управу жалобщикам «своего приказу». Взяточничество каралось в основном денежными штрафами — получатель их должен был выплатить «истцов иск», заплатить втрое судебные пошлины, выплатить «пеню», «что государь укажет». Тем не менее Судебник 1550 г. сохранил старую систему управления и суда на местах, но с поправками: власть наместников и волостелей сокращалась за счет уменьшения полномочий в области суда и усиления контроля над ними со стороны местной и центральной администрации. Впервые в общегосударственном масштабе была введена губная реформа, и дела о «ведомых известных разбойниках» передавались в ведение губных старост. В судопроизводстве наместников и волостелей отныне должны были участвовать старосты и целовальники — своеобразные присяжные заседатели, защищавшие интересы дворянства, черного крестьянства и посадских людей, что, впрочем, не способствовало упорядочению отношений между кормленщиками и детьми боярскими и всеми «христианами», а, напротив, еще больше накаляло атмосферу.
Центральная власть начинала отныне строго контролировать деятельность наместников: без доклада государю наместники не имели права «татя и душегубца и всякаго лихого человека… не продати (наказать штрафом. —
Были также отменены торговые привилегии феодалов. Право сбора тамги (основной торговой пошлины того времени) переходило к царской администрации. Отмена торговых привилегий феодалов удовлетворяла требованиям посадской и волостной верхушки (купцов и ремесленников), все больше втягивавшихся в торговлю.
В отношении крестьянства Судебник 1550 г. сохранил старые права выхода крестьян один раз в году (за неделю до и неделю после Юрьева дня — 24 ноября) после уплаты так называемого пожилого{8}. Стоя на защите интересов холоповладельцев, Судебник разрешил обращать крестьян в холопов, не считаясь с Юрьевым днем, даже без уплаты господину «пожилого». Однако в интересах создания поместного войска он запретил холопить детей боярских, годных исполнять служилые обязанности.
Судебник впервые обратил внимание и на посадских людей. В их интересах он постановил «торговым людям городцким в манастырех в городских дворах не жити». Этим ограничивались возможности заклада посадских людей и затруднялось существование городских монастырских дворов. Новые законы должны были приниматься «с государева докладу и со всех бояр приговору» (статья 98).6 Дела должны были докладываться государю, а потом при участии Боярской думы принимался окончательный приговор.
В целом Судебник 1550 г. отражал компромисс между растущим дворянством, сторонником укрепления царского самодержавия, и феодальной знатью, цеплявшейся за права и прерогативы Боярской думы.
Царская власть, источники доходов которой были немногочисленны, а расходы велики, с завистью смотрела на богатства церкви и монастырей. Старец Артемий, представитель крайнего течения нестяжателей, писал в послании церковному собору 1551 г., что следует «села отнимати у монастырей».7 На совещании молодого царя с митрополитом Макарием 15 сентября 1550 г. была достигнута договоренность: монастырям запрещалось основывать новые слободы в городе, а в старых слободах ставить новые дворы. Посадские люди, бежавшие от тягла в монастырские слободы, возвращались на посад.
В январе-феврале 1551 г. церковный собор утвердил новый Судебник. На соборе были также зачитаны царские вопросы, составленные Сильвестром и проникнутые нестяжательским духом. Ответы на них составили сто глав приговора собора, получившего название Стоглавого или Стоглава. Царя и его окружение волновало, «достойно ли» монастырям приобретать земли, получать различные льготные грамоты.8 Прекращение царского вспомоществования монастырям,
