что он сумасшедший, скрылся. История идиотская и ее всегда вспоминают.
В Москву тогда ездили так. АКВАРИУМ ездил как аккомпанирующий состав. Собственно, откуда это пошло? Перед этим я сделал концерт во Дворце молодежи. Назывался он «Барды и современная рок- музыка». Идея была такова: берется один состав, допустим, усиленный АКВАРИУМ, и вместе с ними выступают Володя Леви, Цой, Майк… Два часа играет аккомпанирующий состав или один человек просто поет под гитару, а какие-то музыканты ему подыгрывают на перкуссии. Вначале режиссером написал себя товарищ Матвиенко (в то время главный режиссер зала). Где он сейчас — история умалчивает. Концерт сопровождался таким скандалом, что он свою фамилию снял везде и вообще пожелал остаться неизвестным.
Примерно в таком же составе мы ездили в Москву. Ездил Науменко, а АКВАРИУМ ему подыгрывал. Осетинский, к которому мы ездили, — это такой сценарист, который известен по фильму «Гори, гори, моя звезда». В последнее время он сделал фильм «Михайло Ломоносов». Он в свое время выступил устроителем концертов АКВАРИУМА в Москве. Он протаскивал музыкантов как участников фильма. То есть как людей, которые делают музыку к его фильмам. Делается авторский вечер Осетинского, где его самого нет или, допустим, как это было в зале «Красная Звезда», на сцене просто стоит самовар и Осетинский и К, в том числе и я, пьют чай. Какие-то девушки разговаривают о какой-то фигне, а под это все происходит всякое мудрствование на гитарах. Например, играет группа АКВАРИУМ.
Осетинский находился в антагонистической группировке по отношению к Липницкому и Троицкому, и поэтому те объявили АКВАРИУМУ, что если они приедут к Осетинскому, то больше могут к Липницкому не приезжать.
Боря тогда был еще достаточным нулем на концертах, его мало кто знал, в зал на четыреста человек набивалось от силы сто, но тем не менее в правилах игры было учтено, что если на концерт придет Цой, то надо дать ему спеть. Типа: «А вот тут к нам товарищ случайно зашел, давайте его послушаем». И народ нехотя слушал.
Вообще сейчас, как мне кажется, с Цоем повторяется та же история, что произошла с Бобом Диланом. Ведь Дилан, когда он активно выступал, в лохматые семидесятые, не был особенно известен. А сейчас толпы ломятся, вроде как суперзвезда. Звездой он не был. Это только легенда. То же самое и здесь.
Я считаю, что полная раскрутка альбомов Цоя произошла лет за пять, и к восемьдесят шестому году уже появились аншлаги. А в то время он давал почти исключительно домашние концерты. Кстати, удобная это была форма. Да и был он тогда практически один. Вообще, старое КИНО, которое было вначале — студийный вариант первых альбомов, когда ктото приходил, подыгрывал, — мне более симпатично, чем то, что стало потом. Это просто разные группы. Потому что, когда пришел Густав, появилась некая искусственность. Поначалу Густав вообще никакой был ударник. Потом стал заниматься и более-менее сносно начал играть.
Цой, конечно, как ритм-гитарист был хороший, но, когда он пел, он, как глухарь, часто себя не слышал. Он мог спокойно петь на полтона выше, чем настроена гитара, для него это не играло никакой роли. Я не хочу сказать, что у него не было слуха. Слух у него, конечно, был, но встречается такое свойство у человека, когда слух есть, а интонировать ему трудно. Когда я ему об этом говорил, Цой всегда старался оправдаться, что вот, мол, у Мика Джеггера тоже чистых нот нет. У него происходило глиссандо от одной ноты к другой.
Каспарян тоже достаточно хороший гитарист, причем у него школа неклассическая, но он гитарист однообразный. Стили он менять не может…
Введение постоянного состава в таком виде и определило развитие КИНО. Это привело, на мой взгляд, к тому, что постепенно состав стал довольно добротным, но музыкально замкнутым. Кстати, когда на бас-гитаре в КИНО играл Титов, это, наверно, был лучший состав. Потому что Титов самый лучший музыкант, который когда-либо играл в КИНО. А Каспарян гитарист неплохой, но несвободный.
«Группа крови» — хороший альбом. Но его можно было бы назвать «Группа крови, насмотревшись видеофильмов». Там одна песня есть, последняя, кажется, про парней, которые в траве лежат, все побитые. Это явно сцена из видеофильма. И это, где-то перекликается с общей тенденцией чьего-то удачного продюсерского эксперимента породившего сейчас целую плеяду музыкантов, целый раздел музыки. Я бы его назвал так: «Ненаписанная музыка к кинофильмам». Или «Дополнительная музыка к фильмам». Вот, например. «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня…» Этот фильм, по-моему, назывался «Служили два товарища». Там в последнем кадре Брусенцов-Высоцкий хочет взять на корабль, уплывающий в Константинополь, своего коня, а его не берут. И он видит, что конь плывет за ним, и стреляет в него. Или «Мертвые с косами вдоль дорог стоят…» Все это дополнительные песни к известным фильмам, и это, я думаю, делалось специально. Имеется герой или сюжеты, популярные в народе, которые остается только вложить в музыкальную форму. И цоевская «Легенда» мне кажется такой же, как «Есаул». Это тоже песня к фильму, только американскому. Так что этот альбом вполне в духе нового КИНО. После него должна была последовать, несомненно, «Звезда по имени Солнце».
Надо сказать, что Цой всегда разрывался между трагедией, серьезностью и попсом. А трагедия не может быть попсовой. Просто по определению. Поэтому путь, который нашел Цой, его дальше формировал и не давал ему измениться. Он стал рабом этого пути. Это путь мужественного попса. Цой постепенно влез в образ, созданный не только им самим, но и группой. И если БГ мог изменить собственный имидж в какой-то момент, то Цой, по-моему, в последних альбомах этот образ только дорисовывал и менять что-то ему было неохота и не нужно. Но совершенно ясно, что это тупиковая ветка и путь этот никуда привести не мог. Поэтому музыкальный конец КИНО был для меня очевиден.
Кстати когда мы дописывали «Начальника Камчатки», буквально в это же время Цой дома у Вишни записал альбом «Это не любовь». Вот вам контрастный пример. Цой хотел петь песни типа «Генерала» и рядом «Это не любовь» — альбом явно на потребу дня, достаточно коммерчески удачный и задающий уровень, который народ готов потреблять сегодня. А это очень важно для успеха. По этому пути они и пошли, по пути коммерциализации. И получился мужественный попс. Группа начала петь совсем другой репертуар. И в последнее время, на мой взгляд, в нем было видно совершенно явное несоответствие между попсовой музыкальной формой и трагедийным содержанием. В этом и есть трагедия Цоя, попавшего в им же самим поставленную мышеловку. Причем он, наверно, даже не понимал, что дверца уже захлопнулась, потому что в этой мышеловке были и сыр, и мясо. Питаться, в общем, можно было — сиди, кушай, все замечательно. И дальше, я думаю, было бы хуже: или Цой как творческая личность погиб бы, или развалилось бы КИНО. Цой бы снова стал солистом, выступал бы один под гитару, как раньше, когда он пел: «Когда-то ты был битником, у-у-у…»
Деятельность КИНО последнего времени меня полностью перестала интересовать, и песни в музыкальном отношении явно не устраивали. Я их слушать не мог и не хотел.
Для меня КИНО как бы умерло еще в восемьдесят седьмом. Как раз когда произошла вся эта история с пластинкой «Ночь». Она действительно получилась не очень красивая. Те, кто работал у меня в студии, знают, что одно из условий у меня такое: группа делает с записанным материалом то, что она хочет, а я — то, что считаю нужным. И альбом «Ночь» не был исключением. Мало того, когда я стал делать серию на «Мелодии», мне удалось пробить спецзаказ от Дома самодеятельного творчества. Я начал выпускать пластинки, на которых было написано, что записаны они в студии Ленинградского рок-клуба, которой, кстати говоря, никогда не существовало. Конечно, все было записано в моей студии. Но таковы были условия игры. Так что я сам себе сделал спецзаказ через ЛМДСТ и рок-клуб.
Из тех альбомов КИНО, которые существовали, по качеству на тот момент проходила только «Ночь». Это был восемьдесят седьмой, и КИНО уже к тому моменту пошло по пути попсации, но все-таки от прежнего имиджа ушло недалеко. Цой мне тогда ответил, что в принципе пластинку можно выпустить, а может, новый альбом записать? Договорились, что надо будет сделать оформление. Прождав, наверное, полгода оформления, конечно, так и не появилось, — я стал снова к Цою обращаться. Потому что все остальные пластинки были уже сданы в производство, а КИНО все никак. Я подключил своего художника — Колю Третьякова. Цой сказал: «Разбирайтесь с Марьяной. Марьяна за все будет отвечать».
Мой художник встречался с Марьяной три раза, причем с очень большими трудностями, и они договорились о том, что все нормально и оформление ее устраивает. Расписок, конечно, никто никаких не брал. Я запустил все в производство с тем оформлением, которое одобрила Марьяна. Причем, я даже
