обзор. «В средние века по всей Франции пылали костры. В то время как человек достиг поверхности Луны, в некоторых местах люди еще поклоняются дьяволу…» Дальше. «Взбесившиеся коровы танцуют загадочный танец во время дойки…» Коровами я не заинтересовался и продолжал листать дальше. А, вот наконец-то! «…Он вонзил булавку в сердце теленка». Теплее. Я отложил эту вырезку, чтобы сделать с нее фотокопию, а заодно и ту, где рассказывалось, как туристы нашли сову с перерезанным горлом, завернутую в окровавленную ночную рубашку. Идем дальше. «…Неведомая сила сорвала ее с постели… ужас приковал ее ноги к полу… электрические лампочки взрывались, когда она проходила мимо… часы останавливались…» Мне потребовалось часа два, чтобы перерыть эту гору хлама, состряпанного второсортными репортерами. И вдруг я прочел: «Магия — это природный дар, передающийся по наследству от отца к сыну». От отца к сыну. От отца к дочери. Яблоко от яблони недалеко падает. Ищи дальше, будь внимателен… А, вот как будто что- то научное: «Когда рука приближается к конденсатору, состоящему из двух серебряных пластин, разделенных тонким слоем слюды, излучение этой руки — любой человеческой руки — путем ионизации превращает слюду в проводник. На зеркале гальванометра проецируется яркая точка, которая движется в зависимости от электропроводности слюды. Таким образом можно измерять энергию, излучаемую данным субъектом». Ланглэ, доктор медицины и психиатр, профессор Академии прикладных наук. Пролистав Ланглэ, я опять погрузился в варварство. «В полнолуние, — ну, ну, слыхали, — он очертил круг и перерезал глотки трем петухам… Сосед умер на рассвете». Наконец, ободряющее солнце статистики воссияло над этим адским шабашем. Статистику можно найти где угодно, и всегда она врет, но в то же время придает вещам некую видимость правдоподобия. Во Франции пятьдесят тысяч лозоискателей, сорок тысяч религиозных целителей. Подсчитано, что двести пятьдесят тысяч человек….. А, вот: «Миллион французов и француженок занимаются черной и белой магией». Мне просто повезло, я имел один шанс из пятидесяти. «Серж, ты сошел с ума, — сказал я себе. — Ты сам превосходный объект для заклинаний. Не надо вареных жаб, заклятых свечей, гадючьей крови, чистотела или взываний к Вельзевулу: только один взгляд, острый как алмаз, пронзает твое ледяное сердце, и оно тает, и все в нем оживает вновь».
— Что ищешь? — спросил Канава. Он только что появился в архиве, двигаясь, словно космонавт в состоянии невесомости или марионетка, у которой оборваны несколько нитей. В зубах у него торчала итальянская сигара.
— Я — жертва колдовства.
— А я — жертва недосыпания, — заявил он. — Почему другие спят нормально? Можешь мне дать вразумительный ответ? Почему я должен всем этим заниматься в нашей газете? Он получил у девушки большой квадратный ящик с этикеткой «Дворы Европы» и сел рядом со мной. — Еще вопрос, Серж. Почему эта сучка испанская принцесса пошла и сделала аборт? В семь утра Берни позвонил мне и вел себя так, будто его подключили к высоковольтной линии. По моим данным, прошлой ночью в Мадриде эта глупая шлюха была доставлена в клинику. Выскоблили, и все дела. Это мне один приятель сообщил. Заголовок пойдет такой: «Принцесса и судьба испанского трона». Как тебе? Или лучше: Альфонсо XII, гемофилия и так далее. Будет ли продолжена линия Монтоя и Кортес и Фабьенезе и моя задница? Тебе наплевать? Мне тоже. К черту, — сказал он, закрывая папку. — Я и так знаю об этих делах достаточно. Профессиональная честность — вот от чего я умру!
Он опять зажег свою сигару, которая то и дело гасла, и взглянул на меня:
— А ты что тут разыскиваешь?
— Убийство при помощи магии.
— Посмотри раздел про хиппи из Лос-Анжелеса.
— Никакой связи.
— Послушай большого брата. Это было ритуальное преступление. Не единственное. И не последнее. Сходи к Великому Экзорцисту в епархии Парижского епископа.
Теперь я внимательно слушал — он подал мне идею.
— Что еще?
— На улице Сен-Жак есть специальные книжные лавки. Там можно найти переиздания старых книг по колдовству. Красный Дракон, Альберт Малый, Альбер Великий и прочая братия.
— Ты веришь во всю эту чепуху?
— Я не верю ни во что. Я даю информацию.
— Как ты думаешь, если сделать фигуру из воска и волос, можно ли с ее помощью воздействовать на человека, которому принадлежат волосы?
— Это и есть твоя история?
— Возможно.
— Я работал с подобным делом. Два типа поссорились и стали перебрасываться заклинаниями — как в теннисе.
— Кто же выиграл?
— Газета. Мы продали в ту неделю восемьсот тысяч.
— И что с ними потом стало?
— Ничего. Один всегда носил при себе амулет — утащил с кладбища гвоздь от гроба. А второй знал формулу.!
— Какую формулу?
— Для освобождения от заклятий. — Он начал быстро креститься, бормоча: — Ласгарот, Афонидос, Пабатин, Врат, Кодион, Ламакрон, Фонд, Арпагон, Аламор, Бурсагасис, Вениар Сарабани.
— Серьезно?
— Вполне. Мой гений состоит из отсутствия терпения и чудесной памяти.
— Мишель, ты знаешь всех в Париже. Кто настоящий специалист во всех этих вещах? Должен быть кто-то один. Я не имею в виду всех этих шарлатанов.
— Я сказал тебе: Великий Экзорцист в епархии епископа. Он настоящий джокер. И у него в рукаве полно таких историй, от которых могло бы скиснуть церковное вино.
— Нет, я имею в виду оккультиста, настоящего оккультиста.
— Думаешь, у них это написано на визитной карточке? Сходи к Поуэлу или Бержье.
— Это популяризаторы. А мне нужен тот, кто действительно знает, о чем говорит. Практик.
— Сходи к Нострадамусу, — сказал он вставая, — или к Калиостро. Сходи к дьяволу. Сходи к Берни.
— Мишель, пожалуйста.
— Он все равно не примет тебя.
— Кто?
— Аллио. Он живет в Париже, бульвар Бомарше. Я дам телефон, если хочешь, но он не встречается с журналистами.
— Он принимает клиентов?
— Нет.
— Он действительно знает свое дело?
— Он единственный, кто его знает.
Канава повернулся ко мне:
— Помнишь дело Бельсерона? Того типа, который убил троих детей и заявил, что вступил в сговор с дьяволом Аллио давал показания, как эксперт. Он спас ему жизнь.
— Именно он мне и нужен., — сказал я. — Эксперт — мне нравится, как звучит.
«Эксперт, — повторил я про себя. — Если повезет, я спасу жизнь Ким».
Он согласился принять меня в пятницу вечером. История с книгой не прошла. (Люди говорят об этом много чепухи. И очень много чепухи публикуется. Моя книга будет попыткой изучить вопрос совершенно объективно. Но я не могу написать ее, не встретившись с вами.) Душещипательная история тоже не прошла. (Невинный человек может быть осужден…) Ни один из моих трюков не сработал. Но в конце концов, то, чего не смогла сделать ложь, сделала правда, когда я позвонил в третий раз.
— Опять вы? Еще не отказались от своей затеи?
— Но это может быть вопрос жизни и смерти.
— Тогда вам лучше прийти.
— Когда?