— С моего разрешения или без него, сэр. Кто я такой, чтобы мешать собирать знания? Хотя…
— Хотя, — подхватил его мысль Зикти, — возможно, впервые за многие годы ученый моего ранга работает в полевых условиях? Что ж, это одна из болезней нашей цивилизации. Личное участие помогает заполнить пробелы, а сведения, полученные при изучении одной цивилизации, могут пригодиться для спасения другой.
Картр провел рукой по волосам:
— Они хорошие люди, эти туземцы, и мы можем помочь им. Хотел бы я…
— Если бы у нас была медицинская подготовка, мы могли бы спокойно встречаться с ними. Вернее, вы могли бы. Другой вопрос, как они воспримут бемми. — Зикти указал когтем на свою изогнутую грудь. — Как обычно относятся примитивные племена к неизвестному? Они его боятся.
— Да… бедный мальчишка решил, что Зинга демон, — неохотно ответил Картр. — Но со временем… когда они поймут, что мы хотим им добра…
Зикти с сожалением покачал головой:
— Как жаль, что среди нас нет врача. Это очень осложняет наше положение.
— Вы готовы, Хага Зикти? — Зинга, склонив голову, обратился к старшему закатанину с одной из Четырех Форм Уважения. Это подтвердило предположение Картра, что Зикти занимал у себя на родине высокое положение.
— Иду, мой мальчик, иду. Мы с моей семьей благодарим Праматерь за то, что у нас такие товарищи по несчастью! — добавил он.
Картр, довольный, следил, как уходили закатане. Он понимал, что Зикти, неохотно говорящий о рейнджерах, был их лидером. Даже Смит и Дальтр, несмотря на свою врожденную подозрительность к негуманоидам, тем более сенситивам, признавали это, попав под влияние всегда спокойного добродушного историка. Патрульные охотно и весело прислуживали Заците и Зоре и относились к Зору, как старшие братья. Похоже, разница между людьми и бемми исчезла, как и разница между рейнджерами и членами экипажа.
— О чем это ты думаешь, улыбаясь и глядя в пустоту? — Филх опустил вязанку хвороста и потянулся. — Если тебе нечего делать, носи дрова.
— Я думал о том, что многое изменилось, — начал сержант. Но тут он обнаружил, что Филх проницателен не меньше Зинги.
— Нет больше бемми, нет больше рейнджеров и членов экипажа — это ты имеешь ввиду? Да, как-то так уж случилось. — Он сел на вязанку. — Когда мы уходили из города, им, — он показал пальцем туда, где находились Смит и Дальтр, — им пришлось сделать выбор. Они его сделали и не оглядываются назад. Теперь они думают о различиях не больше, чем ты и Рольтх…
— Мы сами — Рольтх, с его ночным зрением, и я, сенситив, — почти бемми. К тому же я варвар с отдаленной планеты. А эти двое рождены во внутренних системах. У них больше предрассудков, и нужно отдать им должное: они их сумели преодолеть…
— Они лишь начали самостоятельно думать. — Филх поднял лицо к небу и испустил такой чистый и мелодичный звук, что Картр затаил дыхание. Может, так проявляется счастье у Филха?
И тут же появились птицы. Картр застыл, боясь нарушить очарование. Филх продолжал петь, и появлялось все больше птиц. Вспыхивали красные, синие, желтые, белые, зеленые перья. Птицы прыгали у ног христианина, садились ему на плечи, на руки, кружили над головой.
Картр и раньше видел, как Филх приманивал птиц, но сейчас ему показалось, что весь лагерь превратился в клубок машущих крыльев и радужных оперений.
Песня смолкла, и птицы поднялись облаком красок. Трижды покружили они над головой Филха и улетели. Картр не двигался, не в силах оторвать взгляда от Филха. Тристианин смотрел птицам вслед, расправив руки, напрягаясь, как будто хотел улететь вместе с ними. Сержант смутно ощутил, какое стремление к полету должно владеть утратившим крылья народом Филха. Стоила ли эта утрата разума? Что думает об этом сам Филх?
Кто-то рядом вздохнул. Картр оглянулся. Сзади стояли закатане: Зацита, Зора и Зор. Мальчик наклонился, чтобы подобрать красное перо, и волшебство кончилось. Филх уронил руки, поднятый гребешок медленно опустился. Он снова превратился в рейнджера, члена Патруля, и перестал быть волшебным музыкантом.
— Так много разновидностей… — Это была Зацита, с ее обычным тактом. — Я и не думала, что их так много. Да, Зор, это необычный цвет для небесного существа. Но у каждого мира свои чудеса.
Филх подошел к закатанскому мальчику, который гладил алое перышко.
— Если хочешь, — сказал он с дружелюбием, которое редко показывал раньше, — я покажу тебе ночных птиц…
Желтые губы Зора растянулись в широкой улыбке:
— Сегодня, пожалуйста! И вы их позовете так же?
— Если ты будешь вести себя тихо и не вспугнешь их. Они более робкие, чем те, что живут днем. Тут есть большая белая птица, которая плывет во тьме, как туманный призрак Корроба…
Зор возбужденно зашевелился.
— Это, — громко объявил он, — самые удивительные каникулы. Я хочу, чтобы они никогда не кончались!
Взгляды четырех взрослых встретились над его головой. И Картр знал, что думают они об одном и том же. Для них это изгнание, вероятно, никогда не кончится. Но… жалеют ли они об этом? Картр пока не мог их спросить.
Рейнджеры провели день, проверяя свое снаряжение и занимаясь мелким ремонтом. Одежда становилась проблемой… разве что они последуют примеру туземцев и будут носить звериные шкуры. Картр подумал о приближающемся холодном времени года. Может, переселиться южнее? По-видимому, ради закатан это нужно будет сделать. Он знал, что холод вызывает у рептильного народа оцепенение, которое постепенно переходит в летаргию.
Они по двое следили за туземцами и доставляли всю информацию Зикти, который собирал ее с таким видом, будто готовил научную работу.
— Среди них есть несколько физических разновидностей, — заявил он однажды вечером, когда Филх и Смит, дежурившие в этот день, закончили свой доклад. — Ваши желтоволосые белокожие люди, Картр, только одна из них. А Филх наблюдал клан темнокожих черноволосых…
— Судя по легкой одежде и незнакомым вещам, они из другой, более отдаленной местности, — добавил тристианин.
— Странно. Такие различные расы на одной планете. Жаль, что я не занимался углубленно психологией гуманоидов, — продолжал историк.
— Но все они примитивны. Этого я не понимаю, — удивленно произнес Смит, приканчивая последнюю ложку еды. — Город был построен — и оставлен в полной готовности — людьми с высокоразвитой технологией. А туземцы живут в палатках из звериных шкур, носят одежду из тех же шкур и боятся города. И готов поклясться, что глиняная посуда, которой они сегодня торговали, сделана вручную!
— Мы понимаем это не больше вас, мой мальчик, — ответил Зикти. — И не поймем, если не изучим их историю. Если они и владели какими-то технологическими знаниями, то давно их забыли. Или, сознательно запретили все, связанное с «богами», возможно, в результате общего упадка цивилизации — можно найти много объяснений.
— Может, это потомки рабов, оставленных здесь улетевшими хозяевами? — вступил в/ разговор Рольтх.
— И такое возможно. Но обычно высокоразвитая цивилизация не знает рабства. Рабы должны были бы смотреть за машинами, а у жителей города этим занимались роботы.
— Мне кажется, — начал Филх, — что на этой планете однажды нужно было принять решение. И некоторые приняли одно решение, а другие — другое. Некоторые улетели, — он когтем показал на небо, — остальные предпочли остаться, жить близко к природе и постепенно впали в дикость…
Картр выпрямился. Что ж, пожалуй, это верно! Люди, делающие выбор между звездами и землей! Да, наверно, именно так и было. Именно потому, что сам он не так давно ушел в космос, он понимал это. И, как знать, не потому ли, что народ Филха сам стоял перед таким выбором, принял решение и сейчас отчасти о
