помещении, потому что он появился, зевая, со всклокоченными волосами.
— Вы знаете, где живет господин, которому вы сегодня передали записку от сопровождавшей меня дамы?
Этот дурак думает, что перед ним ревнивец или разгневанный отец. Он отрицает, смущается. Мегрэ показывает ему свое удостоверение.
— Я не знаю его фамилии, уверяю вас… Он работает здесь поблизости, но вряд ли он здесь живет, потому что бывает у нас только днем…
Мегрэ не хочется ждать до завтра.
— Вы не знаете, чем он занимается?
— Постойте… Однажды я слышал, как он разговаривал с хозяином… Пойду посмотрю, здесь ли хозяин…
Решительно весь дом погружен в послеполуденный сон. Хозяин появляется без воротничка, отводит рукой растрепанные волосы.
— Номер тринадцатый? Он работает по кожевенному делу… Он как-то говорил мне об этом, не помню уж, по какому поводу… Он служит в одной фирме, на улице Ваграм…
С помощью справочника Боттена комиссар быстро обнаружил фирму Желле и Мотуазона — импорт- экспорт кожевенных изделий — на проспекте Ваграм, 17-бис. Он едет туда. В конторе, сумрачной изза зеленоватых оконных стекол, на которых изнутри можно прочесть в зеркальном изображении фамилии владельцев, стрекочут пишущие машинки.
— Вам, наверное, нужен мсье Шарль… Подождите…
Его ведут через лабиринт коридоров и лестниц, где пахнет сыростью, до каморки на самом верху, на дверях которой написано: «Заведующий хозяйством».
Это, конечно, мсье номер тринадцать. Он сидит здесь, еще более серый, в длинной серой куртке, которую он надевает во время исполнения своих обязанностей. Видя, что Мегрэ проник в его убежище, в его святая святых, он подскакивает.
— Что вам угодно, мсье?..
— Из уголовной полиции… не пугайтесь… Я только хочу кое о чем спросить вас…
— Не понимаю…
— Нет, мсье Шарль… Вы очень хорошо понимаете… Покажите мне, пожалуйста, записку, которую вам сегодня передал гарсон.
— Клянусь вам…
— Не клянитесь, иначе мне придется тут же арестовать вас за соучастие в убийстве…
Тот шумно сморкается, и это не только для того, чтобы выиграть время, — у него хронический насморк: потому-то он и носит теплое пальто и кашне.
— Вы ставите меня в такое положение…
— Гораздо менее затруднительное, чем вы сами поставите себя, отказываясь отвечать мне откровенно…
Мегрэ нарочно повышает голос: мадам Мегрэ в таких случаях говорит, что он представляется жестоким, и ее это всегда забавляет, потому что она знает его лучше, чем кто-либо.
— Видите ли, мсье комиссар, я не думал, что мой поступок…
— Покажите мне сначала записку…
Вместо того чтобы вытащить ее из кармана, мсье Шарль принужден влезть на стремянку, чтобы достать записку с самой верхней полки, где он спрятал ее за кипами бланков. Он достает оттуда не только этот документ, но и револьвер; он держит его осторожно, как человек, который страшно боится оружия.
«Ради бога, не говорите ничего, никогда, ни под каким предлогом. Бросьте в Сену, вы сами знаете что. Это вопрос жизни и смерти».
Мегрэ улыбается, читая эти последние слова, в них вся Фелиси. Ведь то же самое она сказала и Луво, шоферу из Оржеваля.
— Когда я заметил…
— Когда вы заметили, что у вас в кармане пальто лежит это оружие, не так ли?..
— А вы знаете?
— Вы только что перед тем сели в метро… Вы были вплотную прижаты к молодой женщине в глубоком трауре, и в тот момент, когда она приближалась к выходу, вы почувствовали, что вам в карман суют какой- то тяжелый предмет.
— Я понял это только погом.
— Вы испугались…
— Я никогда в жизни не пользовался огнестрельным оружием… Я не знал, заряжен ли он… Я и сейчас этого не знаю…
К ужасу заведующего хозяйством, Мегрэ вынимает из револьвера обойму, в которой не хватает одной пули.
— Но раз вы помните девушку в трауре…
— Сначала я хотел пойти и сдать это… этот предмет в полицию…
Мсье номер тринадцатый смущается.
— Вы чувствительный человек, мсье Шарль. Женщины производят на вас впечатление, не правда ли? Бьюсь об заклад, что у вас в жизни было немного приключений…
Раздался звонок. Старик с ужасом смотрит на сигнальную доску, висящую у него в кабинете.
— Это меня вызывает хозяин…
— Идите… Мне уже все ясно…
— Но эта девушка?.. Скажите… Она и в самом деле?..
Глаза Мегрэ на секунду помрачнели.
— Это мы еще увидим, мсье Шарль… Поторопитесь… Ваш хозяин уже теряет терпение…
Снова раздался звонок, на этот раз требовательный.
Немного позже комиссар бросает шоферу такси:
— К оружейнику Гастин-Ренет!
Так, значит, в течение трех дней, чувствуя, что за ней следят, зная, что дом и сад будут прочесаны насквозь, Фелиси прятала револьвер у себя на груди! Он представляет ее себе на сиденье грузовичка. На дороге все-таки попадаются машины. За их автомобилем, быть может, следят. Луво заметит движение ее руки. Лучше в Париже…
У заставы Майо за ней начинает следить инспектор. Чтобы было время подумать, она входит в кондитерскую и наедается пирожными. Рюмку портвейна… Она, быть может, и не любит портвейна, но это такая же роскошь, как виноград и шампанское, которые она снесла в больницу. Метро… В этот час там слишком мало народу… Она ждет… Инспектор здесь, он не сводит с нее глаз…
Шесть часов, наконец-то… Толпа, наводняющая поезда, пассажиры, прижатые друг к другу, это самим богом посланное пальто с оттопыренными карманами.
Жаль, что Фелиси не может видеть Мегрэ, пока такси везет его к эксперту-оружейнику. Быть может, она хоть на секундузабыла бы свой страх и преисполнилась бы гордостью, прочтя восхищение на лице комиссара.
Глава шестая
Мегрэ остается
Сколько тысяч раз поднимался он своими тяжелыми шагами по этой пыльной лестнице на набережной Орфевр, где пол всегда немного скрипит под ногами и где зимой царят такие убийственные сквозняки? У Мегрэ есть неизменные привычки, например, поднявшись до верхних ступеней, он смотрит назад и вниз, в
