— Когда вы в последний раз видели Петийона?
— Сегодня утром…
— А до этого?..
Она не отвечает; Мегрэ демонстративно отворачивается и смотрит в сад, на беседку из зелени, на этот выкрашенный зеленой краской стол, на котором в одно прекрасное утро стояли графинчик спиртного и две рюмки. Она знает, о чем он думает.
— Я вам ничего не скажу…
— Знаю. Вы повторяете то же самое по меньшей мере двадцать раз, так что это становится похожим на бормотание причетника в церкви… К счастью, мы нашли деньги…
— Почему «к счастью»?
— Вот видите, вы уже заинтересовались?.. Когда Петийон уехал из «Мыса Горн» год тому назад, он был в ссоре со своим дядей, не так ли?
— Они не ладили, но…
— И значит, он с тех пор сюда не возвращался…
Она пытается угадать, к чему он теперь клонит. Мегрэ чувствует усилия ее мысли.
— И вы его с тех пор не видели! — роняет наконец Мегрэ. — Или, точнее, вы с ним не разговаривали. Иначе вы, конечно, сказали бы ему, что мебель в комнате сменили…
Она чует опасность, таящуюся за этими коварными вопросами. Боже! Как все-таки трудно защищаться от этого невозмутимого человека, который курит свою трубку, обволакивая Фелиси отеческим взглядом! Она его ненавидит! Да, ненавидит! Никто еще не заставлял ее так страдать, как этот комиссар, который не дает ей ни секунды передышки и говорит самые неожиданные вещи ровным голосом, не переставая потягивать свою трубку.
— Вы не были его любовницей, Фелиси…
Сказать «да»? Или сказать «нет»? К чему все это приведет?
— Если бы вы были его любовницей, вы бы продолжали с ним видеться, потому что его ссора с дядей не имела никакого отношения к вашей любви. Вы бы сказали ему о том, что старик перебрался в свою комнату… Петийон узнал бы таким образом, что деньги уже не в комнате, а в чулане… Слушайте меня внимательно… Зная это, он не пошел бы в комнату, где бог знает почему был принужден убить своего дядю…
— Это неправда…
— Значит, вы не были его любовницей?..
— Нет…
— У вас не было с ним никаких отношений?
— Нет…
— Он не знал, что вы его любите?
— Не знал…
Мегрэ не пытается скрыть довольную улыбку.
— Так вот, детка, кажется, в первый раз с самого начала этого следствия вы мне не лжете… Видите ли, я с самого начала понял эту любовную историю… У вас, девочка, в жизни не было ничего особенно хорошего… И вот за неимением чего-нибудь существенного, действительного вы создавали себе действительность в своих мечтах… Вы стали не маленькой Фелиси, служанкой старого мсье Лапи, а всеми чудесными героинями из романов, которые вы читали… Деревянная Нога в вашем воображении уже не был просто прижимистым хозяином, а, как в лучших популярных романах, вы становились плодом его греха… Не краснейте… Вам нужны были прекрасные вымыслы, хотя бы для того, чтобы рассказывать их вашей подруге Леонтине и заносить их себе в записную книжку… Как только в доме появился мужчина, вы мысленно превратились в его возлюбленную, вы переживали большую любовь, а бедный парень, бьюсь об заклад, об этом и не подозревал… Я точно так же могу поклясться, что управляющий Форрентен никогда не обращал на вас внимания, но его козлиная бородка помогла вам превратить его в сатира…
На секунду по губам Фелиси пробежала улыбка. Но она быстро исчезла, и лицо ее снова приняло недовольное выражение.
— К чему вы клоните?
Он признается:
— Еще не знаю, но скоро буду знать благодаря кладу, который мы обнаружили… Теперь я вас кое о чем попрошу… Люди, которые ищут эти деньги и которым они так нужны, что ради них готовы рисковать всем, конечно, ни перед чем не остановятся. Эта простая мысль о перенесенной из комнаты в комнату мебели может им тоже прийти в голову. Я не хотел бы, чтобы вы оставались здесь одна сегодня ночью… Как бы вы меня ни ненавидели, я все-таки прошу у вас разрешения провести сегодняшнюю ночь в этом доме… Вы можете запереться у себя в комнате… Что у вас на обед?
— Кровяная колбаса, и я хотела сделать картофельное пюре…
— Отлично… Пригласите меня… Я только съезжу в Оржеваль кое-кого проинструктировать и вернусь… Договорились?
— Если хотите!
— Улыбнитесь!
— Нет…
Он сует банковые билеты в карман, идет за велосипедом, стоящим около погреба, заодно наливает себе стакан вина, и в тот момент, когда он садится на машину, она бросает ему:
— А я все-таки вас ненавижу!
Он оборачивается, широко улыбаясь:
— А я вас обожаю, Фелиси!
Глава седьмая
Ночь с омаром
Половина седьмого вечера. Приблизительно в это время Мегрэ садится на велосипед у входа в «Мыс Горн» и оборачивается, чтобы бросить стоящей на пороге Фелиси:
— А я вас обожаю.
В Безье, в комиссариате полиции, где окно широко открыто, раздается телефонный звонок. Кабинет пуст. Арсен Вадибер, секретарь комиссара, который, сняв тужурку, следит за ходом партии в шары, разыгрываемой в тени платанов, поворачивается к зарешеченному окну, за которым злобно продолжает звонить телефон.
— Иду!.. Иду!.. — с сожалением кричит он.
Из-за его акцента получается:
— Идью… Идью… Алло!.. Это Париж?.. А?.. Что?.. Это Безье… Да, Безье, так и произносится… Уголовная полиция?.. Мы получили ваше сообщение… Я говорю: ваше сообщение… Вы что, там, в Париже, не понимаете по-французски?.. Ваше сообщение относительно некой Адели… Так вот, пожалуй, мы сможем вам помочь…
Он немного нагибается, чтобы разглядеть белую рубашку Греле, который готовится нанести классический удар.
— Это произошло на прошлой неделе, в четверг, в доме… (дом, естественно, превращается у него в «домм»)… Что? В каком домме?.. Да в домме же!.. Здесь он называется «Параду»… Некая Адель, брюнеточка… Что?.. Груди в форме груш?.. Ну этого я не знаю, мсье… Я их не видел, ее груддей… Да к тому же она уехала… Если бы вы слушали, что я говорю, вы бы уже знали это… У меня есть и другие дела… Говорю вам, что некая Адель решила уйти и потребовала расчет… Помощница хозяйки позвала хозяина… Оказывается, она не имела права уехать так просто, она должна была оставаться до конца месяца. Словом, он отказался отдать ей деньги. Она побила бутылки, выпустила пух из подушек, перевернула все вверх дном и в конце концов, так как у нее не было ни гроша, одолжила денег у своей приятельницы и все-таки уехала… Отправилась в Париж… Что?.. Про это я ничего не знаю… Вы спрашивали об Адели, я вам о ней и
