своей почти собачьей службы, муками смирения и насилием над своей алчной и свободолюбивой душой.
С этой минуты он богат настолько, что может забыть о своем уродстве. Он пропустит сквозь себя все запахи мира, он будет медленно пить хмель свободы и по капле смаковать власть, которую даруют деньги. Это так близко, это так головокружительно просто. Узнав об ограблении, владыка не станет его разыскивать, чтобы не придавать огласке незаконные операции с корпорацией «Родник».
Он вспомнил об Иоиле, замурованном заживо в дальней «печоре». Это закоулок был известен только ему одному. Ну что ж: «Пусть мертвые погребают своих мертвецов!»
Уже светало, когда Тит отпер гараж, завел синий «Ягуар» и вырулил на шоссе.
Севергин гнал на своем «Москвиче» по пустому шоссе, вдавливая педаль газа в пол. Выворачивая на трассу, он немного сбавил скорость. Мощные фары идущей на обгон машины разрезали утренний туман. Егор запоздало понял, что нарушил железное правило водителя: пропустить мчащегося идиота. Чтобы избежать столкновения, Егор инстинктивно вывернул руль вправо, сбросил газ, вдавил педаль тормоза и за доли секунды успел увести машину от столкновения, чувствуя, как тело его, набрав непривычную тяжесть, навалилось на дверь. По инерции «Москвич» съехал с насыпи и, прыгая по ухабам, врезался радиатором в придорожную березу. Водитель синего «Ягуара» поздно заметил его уже на обгоне и, резко взяв влево, выехал на полной скорости на встречную полосу. Вильнув корпусом, «Ягуар» вылетел с трассы на обочину, затем ударился в телеграфный столб, отскочил, опрокинулся и, перевернувшись, снова встал на колеса. Через секунду машина вспыхнула.
Егор оглянулся на Алену. Она была в сознании, в утреннем сумраке белело ее искаженное болью лицо.
– Подожди, я сейчас, – крикнул Севергин жене.
Егор схватил огнетушитель и бросился к «Ягуару». Ему удалось сбить пламя и отжать заклинившую дверь. Вцепившись в предплечье, он выволок из салона тяжелое, будто налитое свинцом тело в буром подряснике. Оттащив тело подальше от пламени, он разорвал мокрый от крови подрясник, чтобы облегчить дыхание. На окровавленную траву посыпались тяжелые пачки купюр в банковской упаковке, окровавленный жемчуг и крупные драгоценные камни. С минуту Егор щупал замирающий пульс на шейной артерии водителя, пока не убедился, что водитель «Ягуара» мертв.
Егор достал из кармана искореженный ударом мобильник, серебристая игрушка развалилась в его руках. В поисках телефона он обшарил труп. Из разорванного мешка на груди погибшего вновь сыпанули драгоценности. Севергин отер руки о траву и вернулся к «Москвичу». Бегло осмотрел повреждения машины. Капот и радиатор были сплющены ударом о дерево. На заднем сиденье, беззвучно закусив губы, металась Алена. И это молчание было особенно страшно. Егор ощупал ее плечи, приложил ухо к теплому вздрагивающему животу, надеясь уловить стук и движения маленького тельца.
– Алена! Аленушка! Скажи хоть что-нибудь! – Он взял в ладони ее лицо, но жена молчала.
Уже рассвело, а Севергин все шел по обочине пустого шоссе. На руках тяжело обмякло тело Алены, и в мелкий песчаный прах под ногами ягодами рябины капала ее кровь и сворачивалась пыльными градинами.
Глава 33
Крестный отец
И повесть скорби роковую
Угрюмо слушает острог...
Утро для Сосенского отделения милиции выдалось ранним и жарким. На десятом километре трассы, где чернела обгорелая и искореженная взрывом туша «Ягуара», уже третий час работала следственная группа. Изувеченное тело водителя уже было отправлено в морг, а странная находка в виде мешка с ювелирными изделиями и денежными знаками США запротоколирована и отвезена в управление. Но в опаленной взрывом траве все еще попадались драгоценные камни старинной огранки и теплый от солнца жемчуг. Перепачканные кровью доллары находили метров за сто, в придорожной канаве и даже на ветвях деревьев. Обшаривая каждый камешек и куст, следственная группа расширяла квадрат поисков. К поискам присоединились дорожные инспекторы, оставив в это утро свою плодоносную ниву.
Полковник Панин наблюдал за поисками вещдоков из окон машины: «Да, верно сказано: доллар никогда не упадет так низко, как люди, готовые ползать на коленях ради него», – думал полковник, но ему не с кем было поделиться своим философским наблюдением. А жаль... Ведь именно в эту минуту он открыл закон обратной связи между достоинством купюр и людским достоинством.
Предстоящая беседа с крестником заранее страшила и огорчала бесстрашного и неподкупного Никодимыча. Их беседа будет больше походить на допрос, и Панин заранее краснел и досадливо морщился.
В дежурной части Севергина попросили сдать пистолет и удостоверение. У дверей кабинета начальника ОВД словно сам собой возник вежливый пока еще постовой. Пряча глаза, в кабинет вошел Панин и, пробежав глазами рапорт Егора, заговорил о чем-то мелком, незначительном.
Егор сидел, как на иголках. Мягкий голос Никодимыча на этот раз резал по нервам. Все мысли его были с Аленой.
– Так ты, Егорушка, пишешь, что видел только доллары и камушки, а боле ничего? Припомни-ка все хорошенько, ведь и тебе досталось. Женка в машине маялась и так далее...
– Степан Никодимыч, я уже все в рапорте отписал: все происшествие от начала до конца, – обессиленный мягким вежливым допросом, Егор думал только о жене. – Откуда мне знать, что еще могло быть в машине? А что пропало-то?
– Погибший в ДТП, похоже, ограбил епископа, – шепотом поделился своей догадкой Панин. – При нем обнаружили почти пол-лимона «зеленых» и драгоценных камней больше трех кило! Это что же за подпольный богач, откуда такой взялся? Оказалось: служка владыки Валерия, вроде ординарца. Но епископ до сих пор не подал заявления. Попахивает «черным налом», а тут еще эти неизвестно откуда взявшиеся камушки. Но чтобы замять дело, владыка готов отказаться от всех прав собственности на деньги и ценности. Сейчас ты поговоришь с одним влиятельным лицом. У него к тебе есть строго конфиденциальный вопросец.
Севергин надолго остался одни. Постовой у дверей кабинета предупредил, что, если ему нужно выйти в туалет, его проводят.
Через минут сорок в кабинет вошел высокий, грузный священник и тяжело опустился в кресло напротив милиционера. Мрачный, насупленный, он смотрел мимо Севергина в пустое, пламенеющее зноем окно. И милиционер, и епископ мгновенно опознали друг друга и теперь настороженно ощупывали незримыми усиками-антеннами, как насекомые из враждебных кланов.
– Слушаю вас, батюшка, – прервал молчание Севергин.
– Волею случая вы первым оказались на месте катастрофы и наверняка успели осмотреть место аварии. Не было ли в самой машине или рядом с погибшим, – владыка на мгновение замялся, подбирая слова для описания неизвестной никому вещи, – ...ну, скажем, некоего предмета, похожего на серебряную трубку, с обеих сторон запечатанную воском?
– Нет, – ответил Севергин. И еще раз повторил: – Нет!
– А книги с золотыми листами? – срывающимся голосом спросил владыка.
– Нет, ничего похожего я там не видел. Может быть, эти предметы сгорели в машине? Взрыв был такой силы, что даже легированная сталь расплавилась и выгорела.
Владыка неопределенно покачал головой, тяжело поднялся с кресла и ушел, забыв проститься.
Почти сразу в кабинет бочком заскочил озабоченный Панин.
– Я могу идти? – С надеждой спросил у него Севергин.
Тот тяжело вздохнул, нащупал пачку сигарет и, не глядя в лицо Егора, сказал:
– Дела наши скорбные, Егорушка. Гаишники подъехали, осмотрели твое поврежденное транспортное средство...
– Ну что там, не томи, Никодимыч!
– Что-что... в машине твоей героин нашли. Сейчас опергруппа на месте разбирается. На первый взгляд, пакет – чистый: вообще без отпечатков. Похоже на подставу, но случай все равно неприятный. Похоже, ты с кем-то поссорился...
– Я, крестный, со счастьем своим поссорился и совести хребет сломал.
Севергин сник, догадавшись, что Квит выполнил свою угрозу. Наркотики в багажнике – это его стиль. Может быть, он всего лишь хотел поиграть, припугнуть, но дело-то заварилось серьезное, с кондачка не разберешь.
– Сейчас с тебя пальчики снимут для ясности. Ну, ты не волнуйся, разберемся, а ты пока в КПЗ посиди, маленько...
Панин в своей отеческой заботе чуть было не сказал «отдохни».
С ладоней Егора сняли отпечатки. Обтерев пальцы от липкой краски, он попросил:
– Можно я в больницу позвоню?
Панин кивнул. Севергин долго набирал номер родильного отделения Сосенской горбольницы и, когда дозвонился, окаменел, слушая голос на том конце провода:
– ...Роды произошли на двадцать шестой неделе. Ребенка спасти не удалось... Роженица уже переведена из реанимации в общую палату.
Через день Севергина вызвали на первый допрос.
Следователь где-то замешкался, и словно случайно зашедший в кабинет Панин успел сочувственно шепнуть:
– Знаешь, Егор, аркан-то на тебе еще туже затягивается. Что-то тут не так. Прогнали твои «пальчики» по федеральной базе...
Панин плаксиво, по-бабьи сморщил лицо, не
