еще более сильный, чем час тому назад.
В наступившем молчании Мегрэ почувствовал, что на улице тоже воцарилась тишина, ибо гром прекратился и дождь больше не стучал по мостовой.
— Прошу у вас прощения…
— Иногда вы подозревали это, не правда ли?
— Однажды… Один-единственный раз…
— Когда?..
— Здесь… В тот вечер, когда…
— За сколько дней до этого вы встретили ее?
— За два дня…
— Вы следили за ней?
— Издалека… Для того чтобы узнать, где она жила…
Я думал, что увижу ее вместе с сыном или посмотрю, как он выходит из дома…
— В понедельник вечером вы появились в ту минуту, когда она возвращалась?..
— Нет… Я видел, как уходили жильцы… Я знал, что она слушала музыку в парке… Без особых усилий я открыл двери… Подошел ключ от моего номера…
— Вы вытряхнули все ящики.
— Прежде всего я увидел, что там была только одна кровать…
— А фотографии?
— Только ее… Никого, кроме нее… Я все бы отдал за то, чтобы обнаружить фотографию ребенка.
— Вы искали письма?
— Да… Я ощущал необъяснимую пустоту перед собой… Даже находись Филипп в пансионе, он должен был…
— Она застала вас у себя, когда вернулась?
— Да… Я умолял ее сказать, где наш сын… Я помню, что спрашивал ее, не умер ли он, не стал ли жертвой несчастного случая…
— Она отказывалась отвечать?
— Она была более спокойна, чем я… Она напомнила мне о нашем соглашении…
— О вашем обещании не видеть сына до того, как ему исполнится двадцать один год?
— Да… Я, со своей стороны, поклялся, что не буду пытаться вступить с ним в контакт…
— Она сообщала вам о его жизни?
— С большим количеством деталей… Его первые зубы… Его детские болезни… Няня, которую она нанимала, когда была нездорова… Потом — школа… Она день за днем описывала мне его жизнь…
— Не упоминая места жительства?..
— Да… В последнее время он, кажется, хотел стать врачом…
Мужчина без ложной стыдливости посмотрел на комиссара:
— Он никогда не существовал?
— Существовал… Но не был вашим сыном…
— У нее был другой мужчина?
Лекёр отрицательно покачал головой:
— Это Франсина Ланж родила сына в Месниль-ле-Монте… Пока вы мне не сказали, я, признаюсь, и сам не знал о том, что ребенок был записан в метрике как сын Элен Ланж… Идея возникла у сестер, когда Франсина забеременела… Насколько я знаю, ее первой мыслью было избавиться от ребенка… Но сестра оказалась дальновиднее…
— У меня на долю секунды мелькнула эта мысль, как вспышка молнии… Я уже говорил вам… В тот вечер я сначала умолял ее, потом стал угрожать… В течение пятнадцати лет я жил с мыслью о сыне, которого увижу в один прекрасный день… У нас с женой не было детей…
Когда я почувствовал себя отцом… Но к чему все это?..
— Вы схватили ее за горло?
— Чтобы напугать, заставить заговорить… Я кричал на нее, требовал, чтобы она сказала правду… Я не думал о сестре, я боялся, что ребенок умер или стал инвалидом…
Он уронил руки, словно в его большом теле больше не осталось ни капли энергии.
— Я сжал слишком сильно… Я не отдавал себе отчета. Если бы ее лицо выражало хоть какие-нибудь эмоции!.. Но нет!.. Она даже не испугалась…
— Когда вы узнали из газеты о том, что ее сестра находится в Виши, то вновь обрели надежду?
— Если ребенок был жив и одна Элен знала, где он находится, не осталось никого, кто занимался бы им…
Со дня на день я ожидал ареста… Должно быть, вы обнаружили мои отпечатки пальцев…
— Мы не сравнивали их с вашими… И все же в конце концов вышли на вас.
— Если бы я знал, то принял бы меры…
— Вы звонили в разные отели в алфавитном порядке…
— Как вы узнали?
Это было ребячеством, но Лекёр хотел испытать удовлетворение.
— Вы звонили из разных телефонов-автоматов…
— Значит, вы меня засекли?..
— Почти…
— Ну а Филипп?
— Сын Франсины Ланж вскоре после рождения был отправлен к кормилице, в семью Берто, мелких фермеров из Сент-Андре-де-Лавьона в Вогезах… На ваши деньги сестры купили парикмахерский салон в Ла-Рошели… Ни та, ни другая сестра не занималась ребенком, и тот жил в деревне, пока не упал в пруд в возрасте двух с половиной лет…
— Он умер?
— Да… Но для вас он должен был оставаться живым, и Элен придумывала небылицы о его детстве, играх, его первые успехи в школе и, наконец, желание стать врачом…
— Это ужасно…
— Да…
— Чтобы женщина могла… — Он покачал головой. — Я не ставлю под сомнение ваши слова… Но что-то во мне восстает против этой правды…
— Подобные случаи не раз встречаются в криминальных анналах… Могу привести примеры…
— Нет… — умоляюще выдохнул Пелардо.
В нем как будто сломалась некая пружина, он словно бы сжался, ему не за что больше было ухватиться.
— Вы были правы, когда час тому назад заявили, что не нуждаетесь в адвокате… Вам достаточно будет самому рассказать вашу историю суду присяжных…
Он сидел неподвижно, обхватив голову руками.
— Ваша жена, должно быть, беспокоится… На мой взгляд, правда причинит ей меньше зла, чем то, что она может себе вообразить…
Казалось, он больше не думал о ней. Он опустил руки и открыл наконец свое багровое лицо:
— Что я ей скажу…
— Сейчас, к сожалению, вы ничего не сможете ей сказать… Я не имею права отпускать вас на свободу, даже на короткое время… Я должен отвезти вас в Клермон-Ферран… И если следователь не будет возражать — что меня бы удивило — вашей жене разрешат навестить вас…
Эта мысль взволновала Пелардо, и он устремил отчаянный взгляд на Мегрэ:
— Вы не могли бы взять это на себя?
Мегрэ вопросительно посмотрел на коллегу, и Лекёр пожал плечами, как бы говоря, что это не его дело.
— Я постараюсь это сделать…
— Вам придется проявить осторожность, ибо вот уже несколько лет у нее побаливает сердце… Мы немолоды, и она, и я…
