Безмолвие.
— Ну ладно, чего ты вообще от меня ожидала? Они все меня ненавидят. — Голос Блэйза сорвался. — Разве недостаточно плохо то, что я направляюсь на Ангалию и проведу следующие пять лет, раздавая пакеты от ПТП каким-то ходячим овощам? Что, я должен вдобавок лишиться единственных своих друзей во всей системе?
Нансия наконец ответила:
— Они тебе не друзья, и ты это знаешь.
Блэйз пожал плечами:
— Лучшая подделка, какая у меня была. Послушай, я всю жизнь был в своей семье паршивой овцой, никто обо мне не беспокоился, никто меня не любил, никто не уважал. Можешь ли ты винить меня за то, что я хочу изменить такое положение дел? Всего лишь раз в своей жизни я хочу быть
— Ты это сделал, — сказала ему Нансия. — Насколько я вижу, ты теперь действительно вместе со всей остальной компанией этих отморозков. А что касается уважения… можешь добавить меня к списку тех, кто тебя не уважает. Я не верю, что ты убегал из дома три раза. Тебе не хватит смелости и улицу перейти, если кто-нибудь не переведет тебя за ручку.
— Я это сделал!
Безмолвие.
— Ну, один раз, все равно. И если бы я сбежал снова, все было бы так, как я рассказывал. Они ждали бы меня в Академии. Так какой смысл? И какая разница? Как следует продумать — все равно что реально сделать, не так ли?
Безмолвие.
Блэйз решил вернуться в свою каюту, прежде чем кто-нибудь явится в рубку и застанет его беседующим со стенкой.
— И еще одно, — произнес он. — Я действительно поступил в Академию. Под именем Блэйз Докем. Можешь проверить в записях Академии!
Нансия продолжала хранить молчание. Всю дорогу до Ангалии.
Глава 5
Пространство вокруг корабля обрушилось внутрь себя, закручиваясь спиралью, подобно торнадо, и устремилось к точке сингулярности, где в определенный момент подпространство Центральных Миров пересекалось с подпространством Веги. Снабженный метачипом параллельный процессор корабля решал и оптимизировал множество равенств, представленных в тысячеквадратной матрице подпространственных точек, падал из данного подпространства в расщепление и проскакивал схлопывающийся туннель пространств, каждую десятую долю секунды выбирая и решая новую оптимизационную проблему. Для Нансии сингулярность была примерно тем же, чем старинный земной спорт под названием «серфинг» — как она его себе представляла: балансируя на неразлагаемой точке, где встречаются расщепляющиеся пространства, она распознавала и использовала локальные пути так быстро, что проблемы оптимизации массивов сливались в одно сплошное ощущении скольжения на волне, которая все время была готова рассыпаться брызгами под ногами, но не рассыпалась.
Практика по прохождению сингулярности, которую Нансия сдала в Академии, была проще, чем в этот раз. Там ей пришлось иметь дело только с одним множеством параллельных равенств. Здесь же последовательность равенств и убывающих подпространств струилась мимо нее непрерывным потоком. Это был вызов, опасность, радость: это было то, чему учили Нансию. Она выхватывала матрицы данных и направляла их в корабельные процессоры, выбирая и решая постоянно меняющиеся пути к сингулярности с непоколебимой сосредоточенностью спортсмена.
В том же самом новостном луче, где Нансия увидела сцены серфинга, были также кадры, посвященные соревнованиям по прыжкам в воду. Четкие движения ныряльщиков, то, как они на секунду зависали в воздухе, словно могли подняться и взлететь, — все это просто пленило Нансию. Она пересматривала этот луч десятки раз, дивясь тому, что способны проделать мягкотелые за несколько секунд физической свободы. «Смотрите, какой чистый прыжок!» — заявил комментатор после выступления одного из спортсменов, а потом пояснил: термин «чистый» означает, что ныряльщик вошел в воду без единого всплеска.
Нансия выполнила чистый прыжок в сингулярность и вынырнула в Веганском подпространстве.
Для ее пассажиров, которым во время прохода сингулярности нечего было делать и которые никак не могли отфильтровать смещение восприятия, переход был куда менее приятен. Несколько секунд расщепления и восстановления им показались часами, в течение которых они продирались через ставший вязким воздух, искали дорогу между формами, искаженными до полной неузнаваемости, в странных местах, где цвета гудели на разные голоса, а свет огибал углы.
Люди вздохнули с облегчением, когда корабль снова вырвался в обычное пространство.
Нансия смотрела, как они шатаются и потирают глаза и уши. Она была весьма удивлена тем, насколько сильной оказалась их реакция. Тренер, сопровождавший ее на экзаменационном проходе через сингулярность, казалось, ничуть не был обескуражен искажением сенсорных ощущений на каких-то несколько секунд. Возможно, то, как мягкотелые воспринимают расщепление, зависит от практики. Первые слова Полиона после возвращения в нормальное пространство подтверждали, что дело может быть именно в этом.
— Ну, птенчики мои, — произнес Полион, — как вам понравилось ваше первое расщепление? С первого моего тренировочного полета прошло столько времени, что я уже и забыл, как оно влияет на новичков.
— Одного раза вполне достаточно, — эмоционально отозвался Дарнелл. — Если я все-таки соберусь обратно домой, то лучше выберу шесть месяцев путешествия на ФТЛ. А еще лучше — пойду пешком.
Фасса яростно кивнула в знак согласия, а потом вздрогнула, как будто пожалев о том, что это движение было таким интенсивным.
— Попробуй «блажен», — предложила Альфа. — Помогает от похмелья — должно помочь и от головной боли после прохождения сингулярности.
Дарнелл схватил с ее ладони маленькие голубые таблетки и одним отчаянным глотком отправил к себе в желудок сразу шесть штук. Фасса покачала было головой, но потом, похоже, решила не делать и этого и просто вялым жестом отвела от себя руку Альфы.
— Я не связываюсь с наркотиками.
— Тем глупее это с твоей стороны, — фыркнула Альфа. — Я знаю о побочных эффектах больше, чем любой из вас, и обещаю, что несколько таблеток не причинят никакого вреда. Жаль только, что я не подумала об этом до того, как мы вошли в сингулярность. Блэйз?
— Отличная идея, — неискренне промолвил Блэйз, принимая предложенные пилюли. В отличие от Дарнелла, он прошел к дальней стене рубки, нашел полупустую бутылку «стизумруда» и запил таблетки зеленой жидкостью. — Почти такая же хорошая, как мысль пойти пешком. Мне кажется, я раньше недостаточно сильно
Полион хихикнул.
— Возможно, тот факт, что тебе не позволили учиться на пилота, был для тебя скрытым благом, малыш. Похоже, у тебя для этого недостаточно крепкий желудок. А теперь вообразите сочетание постоянных расщеп-прыжков со спецармейскими рационами из вареного синтепротеина и непонятных капсул, которые все пахнут капустой…
Фасса зажала себе рот ладонью и бросилась к двери. Дарнелл судорожно сглотнул два или три раза.
— Не будешь ли ты так добр не упоминать о еде хотя бы в данный момент?
