— Так что это вы хотели бы для себя выяснить?
— Да вот ломаю голову над следующим: а что если тогда на набережной Рапэ вы, вытащив Виллемса из воды, внезапно его заметили… Да… Почти наверняка так и было. Он подошел, но ничего не сказал. А в понедельник, когда клошар начал бродить около вашего судна, вы сообразили, что он ведь мог и сболтнуть. Допускаю даже: он угрожал вам, что заговорит…
Сам Мегрэ в это не верил. Не таков Тубиб. Но пока предположение такого рода было необходимо для его работы с Жефом.
— Вы испугались. Подумали, что случившееся с Виллемсом с равным успехом может произойти и с другим человеком, причем почти таким же образом.
— Так что же, получается, это я швырнул его в воду?
— Скажем, подтолкнули.
Жеф вновь вскочил на ноги, но теперь уже держался спокойнее и жестче.
— Нет, моссье! Вам никогда не удастся вынудить меня признать такое. Это все неправда…
— Если я ошибся в каких-то деталях, поправьте меня.
— Я вам уже сказал…
— Что?
— Все было записано черным по белому, тем коротышкой, что сопровождал следователя.
— Вы заявили, что примерно в полночь услышали шум…
— Если я так сказал, значит, так и было.
— Добавили при этом, что двое мужчин, один из которых был одет в светлый плащ, вышли в тот момент из-под моста и устремились к красной машине.
— Да, она была красная.
— То есть они прошли мимо вашей баржи…
Ван Хутте даже не шевельнулся. Тогда Мегрэ подошел к двери и распахнул её.
— Входите, господа.
Лапуэнта комиссар посылал на дом к страховому агенту и его другу-заике с наказом привезти их к нему. Инспектор застал их за игрой в белом вместе с мадам Гийо, и они безропотно последовали за инспектором. Гийо был одет в тот самый желтоватого цвета дождевике, что и в понедельник вечером.
— Те ли это двое мужчин, что уехали на красном автомобиле?
— Разные вещи — видеть людей ночью на слабо освещенной набережной и встретиться с ними здесь, в кабинете.
— Они соответствуют описанию, которое вы дали.
Жеф покачал головой, по-прежнему отказываясь что-либо признавать.
— Именно они и были в тот вечер на набережной Селестэн. Будьте любезны, месье Гийо, расскажите нам, что вы там делали?
— Мы спустились по пандусу на машине…
— На каком расстоянии он находился от моста?
— Более ста метров.
— Вы оставили автомобиль у самой воды?
— Да.
— Что было потом?
— Пошли забрать собаку в багажнике.
— Ноша была тяжелой?
— Нестор весил больше, чем я. Семьдесят два кило, как показали весы у мясника, когда его последний раз там взвешивали.
— Стояла ли у причала набережной баржа?
— Да.
— Вы оба направились с вашим грузом к мосту Мари?
Ардуэн уже открыл рот, чтобы возразить, но, к счастью, его друг среагировал быстрее.
— А зачем нам было идти до моста Мари?
— Потому что так утверждает здесь присутствующий месье.
— Он что, видел, как туда шли?
— Не совсем так. Он заметил, как вы оттуда возвращались.
Приятели переглянулись.
— Он никак не мог зафиксировать, что мы прошли вдоль баржи, потому что мы выбросили собаку, не доходя до не. Я ещё опасался, как бы мешок не зацепился за руль. И даже дождался, пока не удостоверился, что его унесло течением на середину.
— Вы слышите, Жеф?
Но того было ничем не пронять.
— Это он так сказал, не так ли? вы тоже тут всякого навыдумывали. Может быть, появятся и ещё какие-нибудь, новые, истории.
— Во сколько это происходило, месье Гийо?
Месье Ардуэн не мог смириться с ролью молчаливо присутствующего и начал:
— Один… один… одиннадцать часов и… и…
— Одиннадцать тридцать, — прервал его друг. — И доказательством тому служит то обстоятельство, что в кафе на улице Тюренн мы вошли без двадцати двенадцать.
— Ваш автомобиль красный?
— Да, это «пежо-403».
— И у её номера есть две девятки?
— Семь тысяч девятьсот сорок девять — LF семьдесят пять.
— Не желаете ли, месье Ван Хутте, спуститься во двор и опознать машину?
— Я хочу только одного: поскорее вернуться к жене.
— Как вы объясните имеющиеся противоречия?
— Это уж вы занимайтесь этим. У меня другая профессия.
— Знаете, какую вы допустили ошибку?
— Да. Вытащил из Сены этого человека.
— В первую очередь, да. Но вы сделали это вынуждено.
— Как это так? Я что, действовал как какой-нибудь лунатик, когда отвязывал лодку и пытался с помощью багра…
— Вы забываете, что ещё кто-то услышал крики клошара. Виллемс не издал ни звука, наверное, потому, что его хватил удар сразу же, как только он погрузился в ледяную воду. Что касается Тубиба, то вы предусмотрительно сначала ударили его по голове. Сочли мертвым или полутрупом, в любом случае неспособным справиться с течением и водоворотами. И были неприятно поражены, когда услышали его вопли. И уж, конечно, так и оставили бы его кричать в волю, если бы вдруг не раздался другой голос — речника с «Пуату». И он видел, что вы стояли на палубе вашей баржи.
— Вот тогда-то вы и решили ловко сыграть роль спасителя.
Жеф лишь передернул плечами.
— И когда я недавно говорил о допущенной вами ошибке, то имел в виду не то, что вы бросились на помощь клошару. Речь шла о ваших показаниях полиции. Вы сочли уместным выдумать целую историю, чтобы отвести от себя любое подозрение. И вы продумали её весьма тщательно.
Страховой агент и его приятель, на которых происходившая на их глазах дуэль произвела впечатление, по очереди переводили взгляд с комиссара на речника и обратно, наконец-то сообразив, что цена этой игры была голова человека.
— В одиннадцать тридцать вы отнюдь не занимались ремонтом двигателя, как вы заявили, а находились в таком месте, откуда могли обозревать набережную — либо в рубке, либо где-то на палубе. Иначе вы бы не сумели заметить красную автомашину. Вы отлично видели, как утопили собаку. Эта сцена вспомнилась вам, когда полиция начала допытываться, что произошло в ту ночь. Вы убедили самого себя, что машину не отыщут и поэтому рассказали о двух мужчинах, возвращавшихся из-под моста Мари.
— Я никому не мешаю говорить то, что вздумается, не так ли? Они болтают, что им взбредет в голову.
