сущности, ее брат и она были лишь взрослыми детьми. Под предлогом психологических исследований, охоты за человеческими документами Антуан искал острых ощущений.
— Ваш брат сохранял записи?
— У него в комнате лежат десятки кассет; все они тщательно пронумерованы и занесены в каталог, который он постоянно вел.
— Кто-нибудь их трогал после… после его смерти?
— Нет.
— Тело у вас дома?
— Брат лежит в маленькой гостиной, которую мы называем маминой. Другая гостиная слишком велика. Подъезд завешен черным крепом. Все это очень мрачно. В наше время это уже ни к чему, вы не находите?
— Что вы хотели мне рассказать?
— Ничего. Что он рисковал… Что встречался с разными людьми… Не знаю, разговаривал ли он с ними, были ли у него знакомые в этой среде…
— Он был вооружен?
— Странно, что вы спросили об этом.
— Почему?
— Он добился, чтобы папа отдал ему один из своих револьверов. Держал его у себя в комнате. А недавно заявил мне: «Хорошо, что мне скоро двадцать один. Получу разрешение на оружие. Принимая во внимание характер исследований, которыми я занимаюсь…»
Все это делало сцену на улице Попенкур еще более трагической и в то же время нереальной. Взрослый мальчик. Убежден, что изучает живых людей, записывая в кафе и ресторанах обрывки разговоров. Тщательно нумерует свои находки, заносит их в каталог.
— Надо бы прийти послушать его записи. Вы их когда-нибудь слышали?
— Он никому их не проигрывал. Лишь однажды мне показалось, что у него в комнате рыдает женщина. Я пошла посмотреть. Он был один — слушал какую-то запись. У вас больше нет ко мне вопросов?
— Пока нет. Я, видимо, зайду к вам завтра. Проститься приходят многие?
— Идут без конца. Ну, ладно! Я хотела быть вам полезной…
— Возможно, ваше посещение полезнее, чем кажется на первый взгляд. Благодарю, что пришли.
Он проводил ее до двери и подал руку. Она радостно пожала ее.
— До свидания, господин Мегрэ. Не забудьте: вы обещали, что я прослушаю записи вместе с вами.
Комиссар ничего не обещал, но предпочел не спорить. Где он был, когда ему передали ее карточку? Спускался от следователя. «Кино», — брюзгливо подумал он. Он продолжал брюзжать почти весь вечер и часть ночи. На улице де Соссэ работали действительно, как в кино.
В половине восьмого Люкас доложил по телефону, что рамочный мастер опустил ставни и забрал застекленную дверь щитом. Чуть позже пошел обедать в свой ресторан. Словно чтобы подышать воздухом, пешком обогнул квартал, дошел до площади Бастилии, купил в киоске несколько журналов и вернулся домой.
— Что нам делать?
— Ждите.
Мегрэ и Жанвье пошли обедать в «Пивную Дофина». Там было почти пусто. Два маленьких зальчика заполнялись только в полдень да в час вечернего аперитива. Мегрэ позвонил жене и пожелал ей спокойной ночи.
— Когда вернусь, понятия не имею. Вероятно, поздно ночью. Если только все не пойдет коту под хвост. Командую операцией не я.
Он командовал лишь в Париже; именно поэтому в девять часов машина, в которой сидели он, Жанвье за рулем и толстяк Лурти сзади, заняла место почти напротив рамочной лавки. Это была черная машина без опознавательных знаков, снабженная радиостанцией. Метрах в пятидесяти стояла вторая такая же машина. В ней сидели комиссар Грожан и трое инспекторов. И, наконец, на поперечной улице стояла полицейская машина с улицы де Соссэ с десятком полицейских в штатском. Люкас, тоже в машине, караулил Мила у меблированных комнат на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Он и начал первым.
— Алло! Двести восемьдесят седьмой? Это вы, шеф?
— Мегрэ слушает.
— Говорит Люкас. Мила только что отъехал на такси. Едем через центр и, похоже, направляемся на левый берег.
В эту минуту дверь лавки отворилась, появился мастер в легком бежевом пальто, запер дверь и широким шагом направился к площади Бастилии.
— Алло! Двести пятнадцатый! — включил рацию Мегрэ. — Это вы, Грожан? Слышите меня? Алло! Двести пятнадцатый!
— Двести пятнадцатый слушает.
— Мы сейчас медленно двинемся в сторону площади Бастилии. Он идет пешком.
— Все?
— Все, — пожал широкими плечами Мегрэ. — Какая-то игра в солдатики, ей-богу!
Пройдя площадь Бастилии, Эмиль Браншю вышел на бульвар Бомарше и сел в стоявшую у тротуара черную машину, которая тут же отъехала. Мегрэ не разглядел человека, сидящего за рулем, но это наверняка был третий из кафе «Друзья», тот, со шрамом на лице, что пил ром. За машиной Мегрэ на некотором расстоянии ехал Грожан. Время от времени он вызывал комиссара, и тот, злясь на себя за свою ворчливость, отвечал.
Движение на улицах было спокойным. Машина преступников ехала быстро; водитель, казалось, не замечал, что за ними следят. У Шатильонской заставы он притормозил, и стоявший у края тротуара высокий брюнет непринужденно сел в машину. Теперь все трое были в сборе. Действовали они по-военному слаженно. Машина прибавила скорость, и Жанвье пришлось ехать так, чтобы не потерять их из виду, но и не позволить себя обнаружить. Свернув на дорогу в Версаль, они, почти не замедляя хода, проехали Пти- Кламар.
— Где вы? — регулярно спрашивал Грожан. — Не потеряли их из виду?
— Выезжаем за пределы моей территории, — проворчал Мегрэ. — Теперь ваш ход.
— Вот прибудем на место…
Свернули налево, на Шатне-Малабри, потом направо, в сторону Жуи-ан-Жозас. По небу плыли большие тучи, иные довольно низко, однако, в общем, оно оставалось чистым; время от времени проглядывала луна. Черная машина замедлила ход, свернула еще раз налево; послышался скрип тормозов.
— Остановиться? — спросил Жанвье. — Они, кажется, тормозят. Да, остановились.
Лурти вылез из машины и пошел осмотреться. Вернувшись, сообщил:
— Они с кем-то встретились и вошли не то в большой сад, не то в парк; там виднеется крыша виллы.
Отставший Грожан спросил, где они, и Мегрэ ответил.
— Значит, где вы, говорите?
— Дорога Акаций, я видел надпись, — шепотом подсказал Лурти.
— На Дороге Акаций.
Лурти занял пост на углу, где Мила с сообщниками вылезли из машины, которую оставили у поребрика. Дозорный преступников стоял на посту, остальные, похоже, проникли в дом. За автомобилем Мегрэ остановилась машина службы безопасности, чуть позже — внушительная машина, набитая полицейскими.
— Теперь вы, — шепнул Мегрэ, набивая трубку.
— Где они?
— Очевидно, внутри виллы. Вон, на углу, видна решетка. Человек на тротуаре — их дозорный.
— Пойдете со мной?
— Нет, останусь здесь.
Несколько мгновений спустя машина Грожана рванулась влево так стремительно, что захваченный врасплох дозорный не успел поднять тревогу. Он еще даже не понял, что происходит, как двое полицейских
