задействованы в том квартале.
— Мне кажется, это уже было, и безрезультатно. Это так, но неужели нельзя попытаться еще раз?
— Я предпринял еще одну предосторожность. Я был у префекта полиции.
— Не посоветовавшись со мной?
— Как я вам уже говорил, я хочу нести ответственность за последствия один. Я всего лишь полицейский. Вы же — высшее должностное лицо, судья.
Эти слова польстили Комельо, больше всего на свете заботившемуся о своем положении.
— Что вам нужно было от префекта?
— Разрешение использовать в добровольном порядке несколько женщин из муниципальной полиции.
Это вспомогательное подразделение занималось профилактикой правонарушений среди несовершеннолетних и борьбой против проституции.
— Необходимо было отобрать отвечающих определенным данным.
— Например?
— Рост и полнота. Из добровольцев я выбрал тех, кто по своему телосложению походит на жертвы. Они, как те пять женщин, будут одеты неброско. И походить на женщин, возвращающихся домой. В руках — сверток или сумочка.
— Одним словом, вы ставите капкан.
— Все, кого я выбрал, обучены приемам дзюдо. Комельо казался все же встревоженным.
— Сообщить ли мне об этом генеральному прокурору?
— Лучше не надо.
— Знаете, комиссар, мне это не нравится. С обезоруживающей улыбкой Мегрэ ответил:
— Мне тоже, господин судья! Это было правдой.
Действительно, почему бы не попытаться всеми возможными средствами остановить эту бойню?
— Официально я не в курсе дела, — сказал судья, провожая комиссара до двери.
— Вы абсолютно ничего не знаете.
Мегрэ предпочел бы, чтобы это действительно было так.
Глава 3
Квартал на осадном положении
Репортер Барон, проведший в уголовной полиции столько же лет, сколько и Мегрэ, малыш Ружин, совсем молодой, но более настырный и продувной, чем его коллеги, четверо или пятеро масштабом помельче, в том числе и Маги, никогда не упускавшая случая с невинным видом заглянуть в дверь или полистать бумаги на столе, один или два фотографа провели большую часть дня в коридоре префектуры, избрав ее своим наблюдательным пунктом.
Уходя перекусить в пивную «Дофин» или звонить, они всегда оставляли кого-нибудь. Дверь кабинета Мегрэ была под постоянным наблюдением.
Ружин, кроме того, поставил своего человека у дверей дома Лоньона, который повсюду следовал за полицейским с самого утра.
Эти люди, по их собственному выражению, знали эту «кухню», разбирались в делах полиции не хуже иного инспектора.
Однако вряд ли кто из них догадывался об операции, разворачивающейся у них на глазах, беготни с раннего утра, задолго до визита Мегрэ к судье Комельо. Не случайно же сотрудники таких дальних округов, как двенадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый, пришли переодетые, некоторые с чемоданами, корзинами и, согласно полученным указаниям, имели вид приезжих.
Жара была тягостной, жизнь города, за исключением районов, посещаемых туристами, замерла. Изредка проезжали автобусы, заполненные иностранцами, да слышались голоса гидов.
В восемнадцатом округе, особенно в секторе, где было совершено пять убийств, у гостиниц останавливались такси, выходившие из них были очень похожи на провинциалов, и все они требовали комнату непременно с окнами на улицу.
Все это происходило по заранее разработанному плану, и некоторые инспектора приехали даже с женами.
Редко принимались такие предосторожности. Но на этот раз разве можно доверить кому-нибудь тайну происходящего? Ведь никаких сведений о преступнике нет. Кстати, и этот вопрос Мегрэ и Тиссо обсуждали на ужине у Пардона.
— В целом он ведет себя нормально, исключая эти припадки, иначе его странности могли бы привлечь внимание окружающих его людей.
— Обязательно, — согласился психиатр. — Однако по своей внешности, привычкам, профессии он может быть человеком, которого можно меньше всего заподозрить.
Речь не шла о сексуальных маньяках, те были известны, а со второго февраля за ними следили, но безрезультатно. Он не был и бродягой, из тех, на кого оглядываются на улице.
Чем занимался он до первого убийства? Что делал между другими?
Был ли он холостяком, живущим в меблированных комнатах?
Мегрэ рассудил, что нет, он женат, ведет обычную жизнь, и Тиссо с этой гипотезой согласился.
— Все возможно, — вздохнул профессор. — Если мне скажут, что это один из моих коллег, я протестовать не буду. Да, может, это и не важно, кто он: рабочий, служащий, мелкий коммерсант или важное должностное лицо.
Это мог быть и один из владельцев отелей, куда приехали переодетые полицейские. И поэтому они не могли сказать как раньше:
— Полиция! Комнату с окнами на улицу — и никому ни слова!
Нельзя было больше доверять и консьержкам. Даже осведомителям, живущим в квартале.
По пути от Комельо Мегрэ перехватили журналисты.
— Вы ходили к судье за инструкциями?
— Я нанес ему обычный каждодневный визит.
— Вы поставили его в известность о вчерашнем допросе?
— Мы просто поболтали.
— Вы так ничего и не скажете?
— Мне нечего сказать.
И он прошел к шефу. Рапорт продолжался довольно долго. Патрон был озабочен.
— Комельо не требовал, чтобы вы отказались?
— Он, кажется, махнул на меня рукой.
— Вы берете ответственность на себя?
— Да, так будет лучше.
Мегрэ не обманывался, хотя и был доволен: он ощущал груз того, что он на себя брал.
— Вы уверены, что репортеры не подозревают, как вы водите их за нос?
— Я сделал все возможное для этого.
Обычно Мегрэ работал в тесном контакте с прессой, и она никогда не оставалась в долгу. Но на этот раз он не имел права рисковать, невольно проговорившись о чем-нибудь. Даже полицейские, следившие за кварталом Гранд-Карьер, не были посвящены в детали дела. Они получили приказ вести себя таким-то образом, поселиться в таком-то месте и ждать инструкций. Они, конечно, догадывались, что все это связано с убийцей, но ничего не знали о самой операции.
— Вы считаете его умным? — спросил Мегрэ профессора Тиссо в тот вечер.
У него уже было свое мнение, но он любил получать подтверждение.
— Он настолько же разумен, как и все подобного рода люди. Например, он должен быть способен инстинктивно играть комедию таким потрясающим образом. Если, предположим, он женат, то обязан, например, сохранять обычное обличие, не говоря уже о его выдержке, когда возвращается к себе после совершения преступления. Если же холостяк, то не отличается от остальных людей: есть же у него домохозяйка, консьерж, кухарка? Утром приходит в свое бюро, ателье, и там обязательно есть люди, которые говорят об убийце с Монмартра. Однако за целых шесть месяцев никто его не заподозрил.
За это время он ни разу не ошибся в выборе места и времени. Ни один свидетель не мог с уверенностью
