Но если на станции Уэллс все давно уже привыкли к зиме и ее порядкам, то этого нельзя было сказать про Лоуэлл, который находился возле самого экватора, и первый выпавший там снег вызвал у всех настоящий шок. Никакого оборудования для выживания в таких условиях на экваторе не было. И поэтому Юрий и Майра снарядили один из специализированных станционных снегоуборочных вездеходов, снабженных сублимационными подушками, и отправили его в Лоуэлл, где и оставили для нужд команды. Такое путешествие, покрывшее расстояние в четверть планетарной окружности в каждый конец и пролегавшее сквозь непрестанно падающий сухой снег, показалось им безрадостным. С этих пор Майра и Юрий больше не покидали полярную станцию и ее окрестности.
— Мы на связи, — сказала Паула. — Берегите себя. — Лицо исчезло с экрана.
Майра взглянула на Юрия.
— Ну вот и все, — сказала она.
— Работа не ждет. — Он не склонен был предаваться сентиментальности.
— Может, сперва кофе?
— Дай мне час времени, и мы сломаем хребет самой противной домашней работе.
— Хорошо.
С момента эвакуации повседневная домашняя работа стала даваться гораздо тяжелее. Без регулярной загрузки топливом и текущих ремонтных работ начал выходить из строя не только ядерный реактор, но и все остальное станционное оборудование. А между тем на станции, спроектированной на десять человек, их осталось всего двое, и Майра, хотя и была хорошей ученицей, все же не обладала во всех сферах достаточной квалификацией.
Она самоотверженно бралась за любую работу. Например, сегодня утром она ухаживала за грядками с гидропоникой, чистила засоренный биореактор и пыталась сообразить, почему система очистки воды ломается чуть ли не ежедневно. Кроме того, ей надо было поддерживать в рабочем состоянии станционный сервер и справляться с потоком научных данных, которые продолжали поступать с разных внешних датчиков, «перекати-поля» и пылевых шариков, даже несмотря на то, что эта система, страдающая от разных дефектов, регулярно отказывала и замолкала, или же просто захлебывалась под слишком толстым слоем снега.
Обычно сервер работал независимо, и даже мог ставить научные задачи и писать для их решения собственные программы. Но сегодня был день ППЗ — планетарной защиты, когда необходимо было делать его формальную проверку и удостовериться в том, что все окрестности станции в радиусе нескольких километров отслеживаются должным образом, все образцы своевременно берутся, а загрязнение поверхности Марса продуктами жизнедеятельности человека не превышает нормы. В связи с этим Майре даже приходилось подписывать кое-какие бумаги для последующей передачи их в соответствующие ведомства на Земле. Эти бумаги, разумеется, никогда не достигнут Земли, но Майра все равно их подписывала.
Приблизительно через час она попыталась связаться с Юрием. По расписанию он должен был находиться в палатке над шахтой, чтобы окончательно выключить там разные датчики и оборудование, как он обещал Хансу Гритчфилду. Но на самом деле он находился в Банке номер шесть, в центре управления станцией.
Она приготовила кофе и бережно принесла его в Банку номер шесть. Крышки на чашках были плотно закрыты, потому что Майра так и не привыкла к гравитации в одну треть G, которая заставляла кофе фонтанировать и выплескиваться из емкостей.
Юрий стоял на коленях на полу и возился с пулком Коккела, простыми буксировальными санями, снабженными в марсианских условиях раскладными колесами для езды по твердой, как базальт, ледяной поверхности. Он нагружал на это маленькое средство передвижения сложенную палатку, пакеты с едой, детали оборудования, которые по всем признакам были изъяты из аварийного запаса.
Она передала ему кофе.
— И что теперь? — спросила она.
Он сел и стал пить.
— Кажется, я поставил себе невыполнимую задачу. Кое-что я, разумеется, успел сделать, но это последнее дело меня доконает.
— Расскажи.
— Одиночный, без поддержки, поход на северный марсианский полюс. Мне всегда очень хотелось его совершить. Начать с границы постоянной шапки и дальше до самого полюса. Представляешь? Только я и скафандр, и эти санки. Я иду и тяну их за собой всю дорогу. Никаких передатчиков, адаптеров, — только я и лед.
— Разве это возможно?
— Возможно. Идти не больше тысячи километров, в зависимости от выбранного маршрута. Конечно, скафандр меня будет стеснять, но мы еще не изобрели скафандра с повышенной мобильностью и прочностью. Поэтому мне пришлось сделать некоторые усовершенствования. Вспомни, что с одной третью нормальной гравитации я могу тащить в три раза больше груза, чем в Антарктиде, килограммов четыреста в общей сложности. Марс в некотором смысле гораздо легче освоить, чем земные полюса. Здесь нет никаких буранов, никаких заносов.
— Как это нет? И к тому же тебе придется нести с собой весь свой кислород.
— Может быть. А может, я смогу воспользоваться одним из этих. — Он вынул пакет жизненной поддержки, маленькую коробочку для образцов льда, снабженную установкой для электролиза, которая расщепляет воду на кислород и водород. — Конечно, она уже отслужила свой век. Но все равно эти пакеты гораздо легче, чем баллоны с кислородом, с которыми я застряну в первом же сугробе. Я знаю, Майра, что все это кажется чем-то фантастическим. Но не все ли равно сейчас, в какую драку ввязываться? К тому же никто ничего подобного раньше не делал. Так почему бы не попробовать мне?
— Кажется, ты уже все решил.
— О да. Только в зимнее время путешествовать, кажется, не придется. А потом, когда начнется лето, я смогу воспользоваться периодом, когда Земля будет видна над горизонтом. Я смогу собрать свое оборудование и сделать пробные вылазки вокруг станции. Причем темнота мне совершенно не помешает. — Судя по всему, этот новый проект ему очень понравился. Однако он в нерешительности взглянул на нее. — Ты считаешь меня сумасшедшим?
— Не более сумасшедшим, чем все мы. То есть я хочу сказать, что не очень-то верю в двенадцатое мая. А ты? Никто из нас не верит, что такое может случиться с Марсом, и что на нас надвигается смерть. Стоит нам поверить, и мы больше не сможем работать и жить, тебе не кажется? Просто здесь, на Марсе, смерть стала для нас чем-то более определенным, чем в других местах, вот и все.
— Да. Но…
— Давай больше не будем об этом, — твердо сказала она и опустилась рядом с ним на холодный пол. — Покажи мне, как ты собираешься все это упаковать. И как ты будешь есть? Дважды в день будешь ставить палатку?
— Нет. Я тут подумал, что палатку можно ставить только по вечерам, а есть один раз ночью и один раз утром. А днем можно обойтись горячим питьем прямо в скафандре…
Они еще долго разговаривали, строили планы, перебирали отдельные предметы, нужные для экспедиции. А за стенами между тем шел снег, который постепенно образовывал вокруг высокие сугробы.
61. Граспер
Первой перемены с Глазом заметила Граспер.
Она проснулась — как всегда, медленно, не желая стряхивать с себя обрывки снов, в которых ей виделись деревья. Находясь где-то между животным и человеком, она имела очень смутные представления о прошлом и будущем. Ее память напоминала галерею, заполненную живыми образами: вот лицо ее матери,
