И вы сразу столько всего поймете! И у вас не повернется язык говорить, как сказала своему ребенку одна мамаша, подзывая его к себе:
— Ты что, не видишь, это же бандиты!
Прежде всего, слова «четвертый класс» означают пространство от носа парохода до надстроек. Пассажиры «четвертого класса» располагаются, как правило, именно там. Учтите, что это самое загроможденное место на палубе и большую часть его занимает люк, который открывается перед каждым заходом в порт и закрывается спустя много часов после выхода в море. Все это время работают краны, адски грохочут лебедки, а над головами проплывают мешки, ящики, автомобили, которые могут и сорваться.
На большинстве пароходов палубным пассажирам разрешается в плохую погоду побыть на нижней палубе. На некоторых судах имеются даже два кубрика; один для женщин, а другой для мужчин, — где пассажирам предлагается лежать на койках, расположенных в несколько ярусов.
Вообразите себе картину: помещение размером с обычную комнату, где от пола до потолка — сплошь койки, где тридцать, пятьдесят, шестьдесят человек спят, храпят, играют в карты, чешутся, вычесывают вшей, перебинтовывают свои болячки, курят, харкают, если, к счастью, все они не страдают морской болезнью.
Добавьте детей, шныряющих взад и вперед. Не забудьте неизбежного пассажира (судя по моему опыту, без него не обходится ни один корабль), беспрестанно играющего на гармошке, гитаре, мандолине или на каком-нибудь диковинном народном инструменте.
Остается описать самую сердцевину четвертого класса. Это простая деревянная будка на палубе. Сверху вы без сомнения заметили, что люди все время ходят туда и оттуда, но не поняли, что это за будка.
А между тем в этой самой будке находится самое важное лицо на борту, лицо, наделенное столь грозной властью, что сам капитан бессилен перед ним.
Это лицо именуется кафеджи — во всяком случае, так зовут его по всему Средиземноморью и даже на азиатских и африканских линиях.
Что такое кафеджи? Слово это турецкое и обозначает хозяина кофейни; действительно, кафеджи варит кофе, правда, он торгует и разными другими напитками. Кроме того, у него можно купить всякую мелочь — марки, игральные карты, стеклянные бусы, мыло, бритвы и средства от насекомых. Он принимает в уплату деньги любой страны.
Но это не все. Официально кафеджи исполняет еще и обязанности судового переводчика. Он знает по меньшей мере десять языков, не считая различных диалектов.
Но и это еще не все. Он знает все порты, администрацию их, все формальности и даже спрос на рабочие руки. Остается объяснить, в чем заключается его власть. Теоретически за всех пассажиров отвечает специальный администратор, занимающийся их обслуживанием и питанием. Но как, по-вашему, может француз, англичанин или итальянец разобраться в том, что ему рассказывают люди, прибывшие со всех концов света с документами на всевозможных языках?
Вот почему вся власть над пассажирами «четвертого класса» возлагается на кафеджи, который становится чем-то вроде диктатора.
Какой он национальности? Дело темное. Родился где-то в Сирии или в Македонии, но отец у него грек, мать марокканка, паспорт же почему-то персидский или югославский.
Кафеджи знает заранее, что в таком-то порту на борт взойдут люди, едущие туда-то и туда-то и у них будут с собой серебряные монеты, зашитые в одежду. Еще он знает, какое спиртное им предложить — ракию, граппу или сливовицу, русскую или польскую водку.
Кафеджи читает все паспорта, разбирается во всех визах. В этом и состоит его могущество; от него зависит, возьмут пассажира на борт или нет.
Несколько лет тому назад Средиземноморье видело зрелище, достойное античности в период завоевания ее ордами варваров-кочевников.
Дело прошлое, но я все-таки о нем расскажу, поскольку это была трагедия в основном четвертого класса.
Помните ли вы, что по окончании войны Турция и Греция еще продолжали сражаться? В конце концов они тоже заключили перемирие, а потом подписали мир.
Тогда обнаружилось, что в Турции находится около двухсот тысяч греков, а в Греции примерно столько же турок. По распространенному мнению, в этом и заключалась причина вечных раздоров и даже вооруженных столкновений. Наконец было решено попросту переправить двести тысяч греков в Грецию, а двести тысяч турок в Турцию.
Вы представляете себе эти толпы — детей и стариков, мужчин и женщин? Большинство греков никогда не видело Грецию, а большинство турок — Турцию.
И вот на какую-нибудь ферму прибывают чиновники.
— Вы грек?
— Да… Но родился в Турции. И дети мои здесь родились…
— Не имеет значения. Вы уедете. Ферма ваша?
— Моя…
— Чем вы это подтвердите?
— Вам любой скажет… Я купил ее десять лет назад у такого-то.
— Где теперь такой-то?
— Умер.
— А документы?
— За войну мою ферму три раза грабили, а документы все сгорели. Да я и читать не умею.
— Все равно, вот вам билет на пароход.
Пароходы эти были так переполнены, что напоминали муравейники. На борту можно было увидеть все что угодно: колыбели, платяные шкафы, коров, собак, попугаев, больных, умирающих, раненых; все вперемешку — и дети, ищущие родителей, и матери, перепутавшие младенцев.
Куда они все ехали? Они и сами не знали. Они покорились судьбе; те из них, кто оказывался похитрей, уже скупали за бумажные деньги старинные украшения или перекупали выданные правительством ордера на приобретение новых земельных участков.
Все это продолжалось месяцы и годы.
После этого удивляет ли вас, что, не найдя работы в Афинах и Констанце, эти люди увязывали свой жалкий скарб, брали с собой свои скудные гроши и садились на любой пароход, отплывающий в края, где, по слухам, жизнь была не так дорога?.
После этого удивляет ли вас та покорность, с которой они, сгрудившись на палубе, позволяли элегантным пассажирам первых классов щелкать фотоаппаратами и глазеть на себя в бинокли?
Сотрудница таможни пощупала ваше платье, мадам, чтобы убедиться, что вы не скрываете никаких подозрительных предметов?
А знаете, что сделают с ними, когда корабль придет в Южную Америку? Их построят в шеренгу вдоль пирса и прикажут раздеваться. Когда же они останутся в чем мать родила, принесут пожарные насосы и окатят их водой, чтобы смыть паразитов, а одежду и всю кладь тем временем обработают в автоклаве.
Но разве они отчаиваются? Многие из тех, кто прибыл таким образом в Америку, впоследствии прославились; знаете ли вы, дорогая мадам, что через все это прошел сам Рудольф Валентино[34]?
В четвертом классе, точь-в-точь как в океане, бывают свои приливы, изучив которые можно в известном смысле узнать температуру в мире.
Путешествуя по Польше, Греции или Италии, вы еще увидите там рядом с вокзалом лавчонки, где ничего не продается; вывески на них гласят: «Бюро эмиграции».
Еще несколько лет тому назад там можно было запродаться на определенный срок и по определенной цене. Объявлялось, где имеется спрос. Набирались партии рабочих. Одна на рудники на Севере Франции. Другая в Англию. Третья в Бельгию. Четвертая в Соединенные Штаты.
Людей перевозили стадами, четвертым классом; о них заботился специальный надсмотрщик. По приезде их ждали бараки, пустыри и какой-нибудь завод, где они начинали трудиться уже на следующий
