обнаруженные им в поле, свидетельствовали, что в мадам Гольдберг стреляли из карабина, так как убийца в момент выстрела находился на расстоянии более тридцати метров от гостиницы.
Мегрэ едва различал отпечатки обуви среднего размера. Они шли полукругом и вели к перекрестку «Трех вдов», располагаясь на одинаковом расстоянии от дома Андерсена, от виллы Мишоннэ и гаража.
Короче говоря, следы никуда не приводили! Когда Мегрэ, крепко сжимая зубами трубку, вернулся на дорогу, ему казалось, что ничего важного он так и не обнаружил.
Мосье Оскар стоял у порога своего дома, засунув руки в карманы чересчур широких брюк, и смотрел на комиссара с глуповатым выражением на вульгарном лице.
— Уже встали, комиссар?.. — крикнул он через дорогу.
В этот момент рядом с Мегрэ остановилась машина, за рулем которой сидел Андерсен. На нем были перчатки, мягкая шляпа, во рту — незажженная сигарета. Датчанин снял шляпу.
— К вам можно обратиться, комиссар? Опустив стекло дверцы, он объяснил с присущей ему корректностью:
— Я искал вас, чтобы попросить разрешения отправиться в Париж… Мне необходимо там быть… Ведь сегодня — пятнадцатое апреля… А по этим дням у «Дюма и сына» мне выплачивают деньги за работу… И я сегодня же должен оплатить счета…
Он едва заметно улыбнулся, словно извиняясь за такую пустяковую просьбу.
— Все это мелочи, но, как видите, без них нельзя обойтись… Мне очень нужны деньги…
Он на минуту снял черный монокль, чтобы получше вставить его в глазницу, и Мегрэ отвернулся: ему был неприятен вид искусственного глаза Карла.
— А сестра остается?..
— Я как раз собирался вам о ней сказать… Для вас не составит труда приглядеть за домом?..
Три машины темного цвета поднимались по дороге, ведущей из Арпажона, и свернули налево к Арэнвилю.
— Кто это сюда направляется?..
— Прокурор… Мадам Гольдберг была убита, сегодня ночью, когда выходила у гостиницы из машины.
Мегрэ следил за его реакцией. По другую сторону шоссе мосье Оскар лениво прогуливался взад и вперед возле своего гаража.
— Убита!.. — повторил Карл.
Когда он снова обрел дар речи, в голосе его чувствовалась нервозность:
— Послушайте, комиссар!.. Мне действительно надо ехать в Париж… Без денег я не могу оплатить счета… Но как только вернусь, я помогу вам найти виновного… Вы позволите мне это сделать?.. Конкретно я никого не подозреваю… Но у меня такое предчувствие… Как бы это сказать?.. Я догадываюсь о кое-каких кознях…
Грузовик, возвращавшийся из Парижа, засигналил, чтобы ему освободили путь, и датчанин съехал на машине к самому краю обочины.
— Вы можете ехать! — разрешил ему Мегрэ.
Обрадованный Карл помахал комиссару рукой, закурил сигарету и тронулся с места. Его старый «рено» спустился с обочины вниз, а затем снова взобрался на шоссе.
Три автомобиля остановились у въезда в Арэнвиль, и рядом с ними сразу же засуетились люди.
— Не желаете что-нибудь выпить?
Мегрэ нахмурился, взглянув на улыбающегося владельца гаража, который так упорно пытался зазвать его к себе.
Набивая трубку табаком, комиссар направился к дому «Трех вдов», скрывающемуся за деревьями. Громко пели птицы. Мегрэ прошел мимо виллы Мишоннэ. Окна ее были открыты. В спальне на втором этаже он заметил мадам Мишоннэ в чепчике, которая выбивала коврик.
Небритый и непричесанный страховой агент находился в комнате первого этажа. Мишоннэ угрюмо и задумчиво глядел на дорогу. Во рту у него была пенковая трубка с мундштуком из вишневого дерева. Когда комиссар проходил мимо, страховой агент принялся выбивать из трубки табак, делая вид, что не замечает полицейского.
Через несколько минут Мегрэ уже звонил в решетчатые ворота парка. Он ждал минут десять, но никто не вышел из дома. Оттуда не доносилось ни звука, и только вокруг на деревьях весело щебетали птицы.
Наконец, недоуменно пожав плечами, комиссар осмотрел замок решетки, вынул из кармана отмычку и открыл ею ворота. Чтобы добраться до гостиной, ему пришлось, как и в прошлый раз, обойти здание кругом.
Что-то недовольно бурча себе под нос, Мегрэ постучал в дверь, и снова никто не откликнулся. Тогда он нахмурился и с решительным видом вошел в гостиную. В глаза ему бросился граммофон с пластинкой.
Зачем он завел его? Наверное, он и сам не смог бы этого объяснить. Иголка скрипнула. Аргентинский оркестр заиграл танго, и комиссар направился к лестнице.
На втором этаже дверь в комнату Андерсена была распахнута. На полу рядом с гардеробом Мегрэ заметил пару мужских ботинок, которую, похоже, недавно чистили — щетка и гуталин еще находились рядом, а на полу валялись куски свежей грязи.
У комиссара при себе были перенесенные на бумагу отпечатки следов, обнаруженных в поле. Он сличил их с подошвами этих ботинок. Сходство оказалось абсолютным.
Но Мегрэ на это не прореагировал. Казалось, подобное открытие его совсем не радовало. Он продолжал курить, и лицо комиссара оставалось мрачным.
Вдруг послышался голос женщины.
— Это ты?..
Он не решался ответить, так как не видел, кто говорит. Голос донесся из комнаты Эльзы, а дверь туда была закрыта.
— Это я… — наконец откликнулся Мегрэ, стараясь произнести эти слова как можно более неразборчиво.
Последовало довольно длительное молчание. Потом за дверью испуганно спросили:
— Кто там?..
Попытка сойти за другого явно не удалась.
— Это комиссар, я уже приходил к вам вчера… Мне хотелось бы немного побеседовать с вами, мадемуазель…
Вновь наступило молчание. Мегрэ пытался угадать, что происходило в комнате, дверь которой освещал лишь тонкий луч солнца.
— Я слушаю вас… — произнесла она наконец.
— Будьте любезны открыть мне дверь… Если вы не одеты, я могу подождать…
Опять последовало раздражающее Мегрэ молчание, потом раздался приглушенный смешок.
— Я не могу выполнить вашу просьбу, комиссар.
— Почему?
— Потому что меня заперли… И вы можете говорить со мной только через дверь…
— Кто же вас запер?
— Мой брат Карл… Я сама его прошу об этом каждый раз, когда он уезжает из дома, я очень боюсь бродяг…
Мегрэ молча вынул отмычку из кармана и бесшумно вставил ее в замочную скважину. При этом у него слегка перехватило дыхание. Не из-за того ли, что в голову пришли какие-то неясные мысли?
Когда замок щелкнул, он открыл дверь не сразу, а счел нужным предупредить:
— Я сейчас войду, мадемуазель…
Мегрэ испытал странное чувство: только что он находился в полутемном коридоре с блеклыми стенами — и вдруг очутился в комнате, залитой ярким светом.
Хотя жалюзи были опущены, сквозь их планки пробивались широкие солнечные лучи. Комната казалась мозаикой, составленной из теней и света. Стены, предметы, лицо самой Эльзы — все было в светлых полосах.
