сбежать.
— Выпейте это.
Мегрэ протянул ему большой стакан воды и две таблетки аспирина, которые брат мадам Фюмаль послушно проглотил.
У него было изможденное лицо, красные веки, а зрачки как будто плавали в какой-то жидкости.
— Я ничего не сделал, — начал он, хотя его никто ни о чем не спрашивал. — Жанна тоже ничего не делала.
— Сядьте.
Он нерешительно сел на краешек кресла.
— Как давно вы знаете, что ваш шурин мертв? — спросил комиссар, а потом, потому что его собеседник смотрел на него не отвечая, добавил: — Когда вас нашли на Монмартре, газеты еще не выходили. Полицейские с вами об этом говорили?
Он сделал усилие, чтобы вспомнить, повторил:
— Полицейские?..
— Полицейские, которые взяли вас в баре.
Он попытался вежливо улыбнуться:
— Может быть… Да… Что-то такое было… Прошу меня извинить…
— С которого часа вы пьяны?
— Я не знаю… Уже давно:..
— Но вы знали, что Фюмаль умер?
— Я знал, что этим все и закончится.
— Что чем закончится?
— Что все повесят на меня.
— Вы ночевали в доме на бульваре Курсель?
Чувствовалось, что ему нужно было приложить немалые усилия, чтобы следить за мыслями Мегрэ и за своими собственными. Должно быть, у него трещала голова с похмелья, на лбу выступили капельки пота.
— Может быть, вы мне дадите выпить? Немного… Знаете, только чтобы прийти в себя…
Действительно, судя по его состоянию, рюмка спиртного могла бы прояснить его мысли, по крайней мере на некоторое время. В пьянстве он дошел до такой же грани, как наркоманы, которые ужасно страдают, когда подходит время очередной дозы.
Мегрэ открыл шкаф, налил немного коньяку в стакан, в то время как Лантен смотрел на него с признательностью, смешанной с удивлением. Должно быть, первый раз в жизни в полиции ему предложили выпить.
— А теперь постарайтесь точно ответить на мои вопросы.
— Обещаю! — сказал он, явно почувствовав себя лучше.
— Вы провели ночь или часть ночи в апартаментах вашей сестры, как это с вами часто случается.
— Каждый раз, как я оказываюсь рядом.
— В котором часу вы ушли из дома на бульваре Курсель?
Он снова внимательно посмотрел на Мегрэ, как человек, который колеблется, пытаясь взвесить за и против.
— Я думаю, мне лучше сказать правду?
— Без всякого сомнения.
— Было около часу ночи, а может быть, около двух. Я пришел туда ближе к вечеру. Прилег на диван, потому что был очень усталым.
— Вы были пьяны?
— Может быть. Я точно выпил.
— Что произошло потом?
— Жанна, моя сестра, принесла мне поесть — холодного цыпленка. Она почти никогда не ест вместе с мужем.
Обед и ужин ей приносят на подносе. Когда я нахожусь там, она почти всегда заказывает холодные блюда, ветчину, цыпленка и делится со мной.
— Вы не знаете, который был час?
— Нет. У меня уже давно нет часов.
— Вы о чем-нибудь говорили с сестрой?
— Ну и что бы мы друг другу сказали?
Это была самая драматическая фраза, которую Мегрэ было дано услышать. Действительно, что бы они могли друг другу сказать? Они оба дошли примерно до той же точки. Они уже перешли тот порог, когда еще предаются воспоминаниям, когда пережевывают свои огорчения.
— Я попросил у нее выпить.
— Как ваша сестра доставала спиртное? Его давал ей муж?
— В недостаточном количестве. Это я его ей покупал.
— У нее были деньги?
Он вздохнул, поглядев на шкаф, но Мегрэ не предложил ему еще выпить.
— Это так сложно…
— Что — сложно?
— Все. Вся эта жизнь… Я знал, что меня не поймут, и поэтому ушел…
— Минуточку, Лантен. Давайте по порядку. Ваша сестра принесла вам поесть. Вы попросили у нее выпить.
Вы не знаете, который был час, но уже стемнело, не правда ли?
— Да, конечно.
— Вы выпили вместе?
— Только одну или две рюмки. Она не очень хорошо себя чувствовала. Последнее время у нее случаются приступы удушья. Она пошла спать.
— Что потом?
— Я лежал и курил. Очень хотелось узнать, который час. Я слушал звуки, доносившиеся с бульвара, там только изредка проезжали машины. Не надевая ботинок, вышел на лестничную площадку и увидел, что дом погружен в темноту.
— Каковы были ваши намерения?
— У меня не было ни гроша. Даже монетки в десять франков. У Жанны тоже не было денег — Фюмаль ей денег не давал, и частенько она вынуждена была занимать у служанок.
— Вы хотели попросить денег у зятя?
Он усмехнулся:
— Конечно нет! Ну ладно, я все скажу! Ну так вот!
Вам говорили, каким он был подозрительным? Не доверял никому. Все ящики в доме были заперты на ключ.
Но я обнаружил одну вещь. У секретарши, мадемуазель Луизы, в ящике стола всегда были деньги. Немного. Не более пяти или шести тысяч франков мелочью или мелкими купюрами, чтобы покупать марки, оплачивать на почте заказные письма, давать чаевые. Они это называли «маленькая касса». Ну и время от времени, когда сидел на мели, я спускался в кабинет и брал несколько стофранковых монет…
— Фюмаль никогда не заставал вас за этим занятием?
— Нет. Я обычно выбирал вечер, когда его не было дома. Правда, один или два раза он уже спал и ничего не услышал. Я хожу тихо, как кошка.
— Он вчера не лег?
— По крайней мере, не в свою кровать.
— Что он вам сказал?
— Он мне ничего не сказал по той простой причине, что лежал, растянувшись во всю свою длину, на ковре, мертвый.
— Вы все-таки взяли деньги?
