— Я хотел было взять у него бумажник. Вы видите — я откровенен. Подумал, что рано или поздно обвинят именно меня и я не скоро смогу вернуться в этот дом.
— В кабинете горел свет?
— Будь это так, я бы увидел полоску света под дверью и не вошел бы.
— Вы включили его?
— Нет. У меня был карманный фонарик.
— До чего вы дотрагивались?
— Сначала я дотронулся до его руки, она была холодной. Значит, он был мертв. Потом я открыл ящик стола секретарши.
— На вас были перчатки?
— Нет.
Это было легко проверить. Специалисты уже сняли отпечатки пальцев в обоих кабинетах и сейчас наверху занимались их классификацией. Если Лантен говорил правду, то отпечатки его пальцев найдут на столе мадемуазель Бурж.
— Вы не видели револьвер?
— Нет. Первая моя мысль была, что мне лучше уйти, ничего не говоря сестре. Потом я подумал, что лучше сообщить ей об этом. Я поднялся к ней, разбудил и сказал: «Твой муж мертв». Она не хотела в это верить. Спустилась вместе со мной, в ночной рубашке, и я посветил на тело, а она смотрела, стоя у двери.
— Она ни до чего не дотрагивалась?
— Сестра даже не вошла в комнату. Она сказала:
«И вправду, он, похоже, мертв. Наконец-то!»
Это объясняло отсутствие реакции со стороны женщины, когда Мегрэ сегодня утром сообщил ей о смерти Фюмаля.
— А потом?
— Мы поднялись наверх и выпили.
— Чтобы отпраздновать это событие?
— Более или менее. Через некоторое время мы оба были навеселе и, мне кажется, даже смеялись. Я уж не помню, кто это сказал, я или она: «Наш отец повесился слишком рано».
— А вам не пришло в голову известить полицию?
Лантен удивленно посмотрел на него. К чему им было вызывать полицию? Фюмаль умер. Для них это было самое главное.
— В конце концов я подумал, что мне лучше уйти.
Если бы меня обнаружили в доме…
— В котором часу это было?
— Не знаю. Я дошел до площади Клиши, почти все бары были закрыты. Точнее, был открыт только один. Я выпил рюмку или две. Потом пошел по бульварам до площади Пигаль, зашел в еще один бар, потом я, должно быть, заснул за столиком, но не знаю, где именно. На рассвете меня выставили за дверь. Я снова пошел. Я даже пришел посмотреть на дом с бульвара Батиньоль.
— Зачем?
— Хотел узнать, что там происходит. Перед домом было несколько машин, а у двери стоял полицейский.
Я не стал подходить, опять пошел…
Это слово было лейтмотивом: и в самом деле, ходить, как и стоять у стойки бара, было основным занятием Лантена.
— Вы никогда не работаете?
— Время от времени подрабатываю в Алье или на стройке.
Должно быть, иногда он открывал дверцы машин перед гостиницами, а порой приворовывал с лотков. Мегрэ решил дать указание проверить по картотеке, не привлекался ли тот к уголовной ответственности.
— У вас есть револьвер?
— Будь он у меня, я бы давно его продал. Или же его давно у меня отобрала бы полиция, так как меня уж не помню сколько раз забирали.
— А ваша сестра?
— Что — моя сестра?
— У нее не было оружия?
— Вы ее не знаете. Я устал, господин комиссар. Признайтесь, что я вел себя хорошо и рассказал вам все, что знал. Если бы вы дали мне еще капельку выпить… — Он умоляюще посмотрел на Мегрэ: — Совсем капельку!
Похоже, из него больше нечего было вытянуть, и Мегрэ направился к шкафу, а Лантен следил за ним просветленным взглядом.
Как и Мартине Гийу, Мегрэ вдруг начал говорить ему «ты»:
— Не жалеешь, что ты не с женой и детьми?
Держа стакан в руке, Лантен не торопился с ответом, потом залпом выпил коньяк и произнес с упреком:
— Почему вы мне об этом говорите? Во-первых, дети уже большие. Двое уже женаты и даже не посмотрят мне вслед на улице.
— Ты не знаешь, кто убил Фюмаля?
— Если бы я это знал, поблагодарил бы этого человека. А если бы у меня хватило смелости, я сделал бы это сам. Я решил это для себя после смерти отца. Я сказал об этом сестре. Ну а она мне объяснила, что это приведет лишь к тому, что я проведу остаток своих дней в тюрьме. Но если бы я нашел такой способ, чтобы меня не уличили…
А что, если тот или та, кто действительно убил Фюмаля, рассуждали таким же образом и выжидали момент, когда можно будет действовать без опаски?
— Вы хотите еще о чем-то меня спросить?
Нет. У Мегрэ больше не было к нему вопросов. Он только сказал:
— Что будешь делать, если я тебя отпущу?
Лантен сделал неопределенный жест, который очерчивал весь город, по которому он снова будет бродить.
— Я задержу тебя на день или два.
— Без выпивки?
— Тебе завтра принесут бокал вина. Тебе нужно отдохнуть.
Банкетка в кладовке была жесткой. Мегрэ вызвал инспектора:
— Отвези его в Центральный приют. Пусть ему дадут поесть и отоспаться.
Вставая со стула, мужчина бросил еще один взгляд в сторону шкафа, открыл было рот, чтобы попросить еще выпивки, но не осмелился и вышел из комнаты, пробормотав:
— Благодарю вас.
Мегрэ опять вызвал инспектора:
— Зафиксируйте отпечатки его пальцев и пошлите Мерсу.
В двух словах он объяснил ему, для чего это нужно.
Все это время брат мадам Фюмаль ждал, стоя посередине пустого коридора, и даже не пытался скрыться.
Добрых десять минут Мегрэ сидел за письменным столом, покуривая трубку и с мечтательным видом глядя перед собой. Наконец он с трудом поднялся с кресла и направился в кабинет инспекторов. Там, как всегда, почти никого не было. В соседнем кабинете слышались голоса, комиссар вошел туда и увидел всех тех, кто работал в течение дня в особняке на бульваре Курсель.
Внизу оставался только один человек, инспектор Неве, которого кто-нибудь скоро сменит.
Следуя приказу комиссара, полицейские сравнивали показания, полученные во время различных допросов.
