— Это известно всем. Он никогда не скрывал…
— И от жены тоже?
— У него не было оснований скрывать и от нее, так как они начали дело о разводе. Именно из-за этого Пат находится сейчас в Соединенных Штатах.
— Это она потребовала развода?
Пьер Дельтель заколебался.
— По какой причине?
— По-видимому, это перестало ее развлекать.
— Что — это? Ваш брат?
— Вы знаете американок?
— Я встречался с некоторыми.
— С богатыми?
— С богатыми тоже.
— В таком случае вы должны знать, что для них замужество до некоторой степени игра. Восемь лет назад Пат была проездом во Франции. Это было ее первое знакомство с Европой. Ей захотелось остаться, иметь собственный особняк в Париже, вести парижскую жизнь…
— И иметь мужа, играющего роль в этой парижской жизни. Она заставила вашего брата делать политическую карьеру?
— Ему самому всегда этого хотелось.
— И он только воспользовался средствами, которые предоставил ему брак. Вы сказали, что его жене все это надоело и она вернулась в Америку, чтобы потребовать развода. Но что бы тогда стало с вашим братом?
— Он продолжал бы делать карьеру.
— А средства? Обычно богатые американки предусмотрительно вносят в брачный контракт пункт о разделе имущества.
— Надеюсь, вы не предполагаете, что Андрэ принял бы от нее деньги. Я не понимаю, к чему ведут эти…
— Вам знаком этот молодой человек? Мегрэ протянул ему фотографию Алена Лагранжа. Пьер Дельтель взглянул на нее и поднял голову.
— Это убийца?
— Я вас спрашиваю, встречали ли вы его?
— Никогда.
— Знаете ли вы некоего Лагранжа, Франсуа Лагранжа?
Дельтель задумался, как будто это имя о чем-то ему говорило, как будто он пытался что-то припомнить.
— Кажется, в определенных кругах он известен под именем барона Лагранжа, — сказал Мегрэ.
— А, теперь я понял, о ком вы говорите. Обычно его называют просто бароном.
— Вы его близко знаете?
— Время от времени я встречаю его у «Фукэ» или в других местах. Случалось, я пожимал ему руку. Кажется, мы выпивали вместе по аперитиву…
— У вас деловые отношения?
— Слава богу, нет.
— А ваш брат был с ним знаком?
— По-видимому, в той же степени, что и я. Все так или иначе знают барона.
— Что вам о нем известно?
— Почти ничего. Это дурак, безобидный дурак, просто шляпа, он пытается втереться в общество.
— А кто он по профессии?
Пьер Дельтель ответил более наивно, чем ему бы хотелось:
— Разве у него есть профессия?
— Полагаю, он должен иметь средства к существованию. — Мегрэ чуть не добавил: «Не каждому дано иметь брата-депутата». Но не сказал, в этом не было больше надобности. Молодой Дельтель был уже укрощен, сам не замечая, насколько изменился его привычный тон.
— Занимается, должно быть, какими-то делами, он не единственный в этом роде. Один из тех типов, которые, держа вас за пуговицу, сообщают, что они вложили несколько сотен миллионов в новое предприятие, и заканчивается тем, что просят несколько франков на обед или на такси.
— Еще один вопрос. По какому поводу такой человек, как ваш брат, мог посетить квартиру такого человека, как барон?
— Он был у него?
— Вы мне не ответили.
— Мне кажется это невероятным.
— Всякое преступление в начале расследования всегда кажется невероятным.
В дверь постучали, он крикнул:
— Войдите!
Официант из пивной «У дофина» принес пиво и сандвичи.
— Не хотите ли, месье Дельтель?
— Благодарю.
— Благодарю — нет?
— Я как раз обедал, когда…
— Я вас больше не задерживаю. У меня есть ваш телефон. Возможно, что завтра или позднее вы мне не понадобитесь.
— В конечном счете вы отвергаете мысль о возможности политического убийства?
— Я ничего не отвергаю. Как видите, я работаю. Мегрэ снял телефонную трубку, подчеркивая, что разговор окончен.
— Алло, это вы, Поль?
Дельтель постоял в нерешительности и наконец, взяв шляпу, направился к двери.
— Запомните, что я этого так не оставлю… Мегрэ сделал рукой прощальный жест, как бы говоря: «До свидания, до свидания!» Дверь закрылась.
— У телефона Мегрэ. Ну что?.. Я так и предполагал… По вашему мнению, он был убит во вторник вечером, возможно, в течение ночи?.. Совпадает ли это? Почти…
Именно во вторник после полудня Франсуа Лагранж последний раз звонил доктору Пардону, чтобы удостовериться, что Мегрэ будет обедать у доктора в среду. В этот час он еще хотел встретиться с комиссаром и, вероятно, не только из простого любопытства. По-видимому, Лагранж не ждал визита депутата во вторник, но предвидел его появление в один из ближайших дней.
В среду утром сын Лагранжа Ален явился на бульвар Ришар-Ленуар такой испуганный, такой взвинченный, по словам мадам Мегрэ, что она пожалела его и взяла под свое крылышко.
Зачем приходил к нему молодой человек? Спросить совета? Присутствовал ли он при убийстве? Обнаружил ли он труп, который, возможно, еще не был спрятан в чемодан?
Во всяком случае, вид револьвера заставил его изменить решение; завладев оружием, он тихонько покинул квартиру и бросился к первому попавшемуся оружейнику, чтобы купить патроны.
Значит, у него была какая-то идея.
В тот же вечер его отец не пришел на обед к Пардонам. Вместо этого Лагранж отправился за такси и с помощью шофера сдал чемодан с трупом в камеру хранения Северного вокзала, после чего улегся в постель и объявил себя больным.
— А пуля, Поль?
Как Мегрэ и ожидал, пуля была выпущена не из его американского револьвера, что, кстати, было невозможно (оружие в момент убийства находилось у него дома), а из пистолета небольшого калибра — 6,35. Пуля, которая не причинила бы большого вреда, если бы не попала в левый глаз и не застряла в черепе.
— А что вы еще нашли? Желудок?
