— одним мормоном, при этом переводчица «Интуриста» фыркнула в платочек.
— А атеисты? Есть ли представители такой секты?
Пент испугался: очевидно, он перестарался в своем усердии и нарисовал картину, которая может смутить кого угодно — длинная процессия верующих торжественно, неся хоругви, приближается к проходной; часть товарищей истово крестятся тремя перстами, часть осеняет себя двуперстием, буддист, погрузившись в нирвану, порой бормочет: «От mani padme hum» и теребит цветок лотоса; мормон… А этот что должен делать? Да ведь мормоны, кажется, многоженцы. Ну, значит идет мормон, одной рукой поддерживает Люсю, а другой взял под локоток Лейду… Но, черт возьми, может быть, я что-то путаю?
— Конечно, у нас особенно много атеистов, хотя мы не считаем атеизм сектанством. Но и к атеистам относимся очень уважительно, — заверил Пент. И в качестве образца бравого, безусловно воинствующего атеиста привел товарища директора лично, достигшего больших успехов в отрицании бога.
— А каких догматов придерживается он сам? — поинтересовался предполагаемый святой отец.
Этот вопрос требовал ответа с хитринкой, потому что «человек, связанный с Ватиканом», судя по всему, жаждал вступить в жаркую религиозную дискуссию. Его прежде совершенно равнодушный взгляд оживился, глаза загорелись, как у приметившего добычу хищника. Поэтому Пент поспешно признался, что хотя сам он атеист, но с большим почтением относится к накопленному Ватиканом опыту. (Вопрошающий взгляд директора: не перегибает ли он палку? Нет, не перегибает!) И когда святой отец заглотил наживку и пожелал, чтобы Пент уточнил, что именно он ценит в опыте Ватикана, у молодого специалиста был готов ответ. Его, химика Пента, всегда интересовала история и судьбы общественных
— Да… Все-таки более тысячи трехсот лет! — Пент вздохнул. Он далек от того, чтобы превозносить Ватикан — разница идеологических взглядов, — но сам он, гражданин нашего относительно молодого государства, считает этот неимоверный временной отрезок достойным всяческих похвал. Да, еще раз просим понять нас правильно!
— А чем вообще отличаются взгляды францисканцев от взглядов бенедиктинцев? — спросил он затем с наигранным, хитро продуманным интересом.
Пент, советский инженер, который неожиданно точно знает такие сведения и который с такой неожиданной стороны подходит к истории Ватикана, этот экстраординарный коммунист (а кем же еще он может быть!) буквально обворожил патера. Тот вытащил записную книжку и дал Пенту свои координаты — телефон и номер в гостинице, — выразив горячее желание встретиться с ним позже. Для небольшой беседы на религиозные темы.
Уголком глаза Пент видел, что почти все присутствующие смотрят на него с немалым восхищением. Пент встал, с достоинством, но и со смирением опустив голову на грудь, и на какой-то миг застыл перед святым отцом — такого рода выражение благодарности он видел в фильме «Красное и черное»; так кланялся обаятельный Жюльен Сорель. Затем Пент молча взял листок из записной книжки.
Между тем англичанка заскучала. Теперь она проявила интерес к вопросам, связанным с мылом, полотенцами и — стыдно сказать — туалетной бумагой. За них не приходится платить? Пент деликатно попросил ответить на эти вопросы товарища директора, который говорил долго, вдохновенно и, к сожалению, довольно скучно о правах, свободах и обязанностях наших граждан. Пент заметил, что директору было приятно — наконец-то ему удалось раскрыть рот.
Не interested in[30] гости чем-нибудь еще?
Обрюзгший мистер, успевший слегка вздремнуть, спросил, употребляют ли рабочие алкоголь. Пент взглянул на него и решил, что этот интерес весьма личного, физиологического свойства. Гостям сервировали кофе, минеральную воду и фрукты, что не самым лучшим образом свидетельствовало о нашем гостеприимстве. Пент рассказал, что рабочие, если такое случается, отдают предпочтение сухому вину кавказского производства и шампанскому. Вино они обычно разбавляют водой — vin rouge coupe[31] — любимый напиток рабочих бумажной фабрики. А он сам? Пент улыбнулся и сказал, что, елико возможно, старается воздерживаться от алкоголя, поскольку он препятствует интеллектуальной деятельности и ведет к нежелательной эйфории; в особенно же торжественных случаях он принимает несколько капель эквимолекулярного водного раствора этилового спирта. Ну, джентльмен, конечно, выразил желание более подробно услышать об этой эквимолекулярности. Пент набрался смелости — он знал, что если их директор чем-то отличается, так страшной ненавистью к алкоголю, — и, несмотря на это, сказал, что, по-видимому, есть возможность принести для дегустации немножко этой интересной смеси.
— Я отвечаю, — сказал он директору, едва тот открыл рот, чтобы наложить запрет. И директор покорился, словно под воздействием высших сил.
Вскоре Пент явился из лаборатории с большой колбой Эрленмейера в серебристых хлопьях изморози. О, как сладко причмокнул джентльмен!
— What about a little drink?[32] — спросил Пент и во все бокалы, приготовленные для нарзана, налил равные порции адской смеси, у которой в охлажденном виде почти исчезает неприятный сивушный привкус.
К его великому удивлению первой со своей порцией расправилась дама-жаждавшая-крови. Она с легкостью проглотила крепкую смесь, даже не поморщившись. Пент тут же отпустил ей вторую точно такую же порцию, что явно не понравилось господину, напоминавшему Пиквика, и он, не желая отставать, последовал ее примеру.
Директор, теперь уже всецело послушный Пенту, с большим трудом и тяжелым вздохом справился со своей тяжкой долей, сопроводив эту процедуру двумя вполне явными отрыжками. Добавки он себе так и не позволил налить.
Поговорили еще немного, и гости стали посматривать на часы — их ждали важные дела. Дама несколько странным образом позабыла осмотреть туалетные комнаты, по части которых она, по всей вероятности, была крупным докой. Вместо этого она попросила молодого инженера показать то место, где произошел трагический случай с «kitten». Там она повздыхала и возложила один цветочек из подаренного гостям букета на какой-то предохранительный щит.
Пент обещал сам проводить гостей — ведь его смена кончилась, он идет домой. Директор, сияя от радости, тепло и долго тряс его руку.
— Мы справились прекрасно… — вынес он свою оценку.
Проведя гостей через проходную, Пент успел пожелать леди «many happy returns!»,[33] что очень ее удивило. Откуда молодой инженер знает, что сегодня день ее рождения. Тут пришла очередь удивиться Пенту — ему не оставалось иного выхода, как неопределенно и лукаво улыбнуться, что он и сделал, все еще ничего не понимая.
А переводчица «Интуриста» захихикала в платочек. И, мило склонив головку набок, уставилась на Пента. Смех и подобный взгляд очень ей шли, и через два месяца Пент женился на резвушке Стелле. Может быть, благодаря этому взгляду чуть-склонив-головку-набок, что придавало ей сходство с трясогузкой, несмотря на отсутствие хвоста. И несмотря на то, что у Стеллы при всей ее хрупкости были несколько толстоватые ноги.
(Доктор Моориц! Обратите внимание: Стелла! Кажется, мы немножко продвинулись вперед.
Кстати, из клубка памяти удалось вытянуть еще одно существенное обстоятельство: через два дня Пента вызывают в министерство — он произвел очень хорошее впечатление на министерскую даму. Спустя
