Тимофей Григорьевич, становитесь в наивыгоднейшее положение. Не так ли?
– Ну… – Чемодан неопределённо поводил рукой возле головы.
– Я хочу сказать, что Кореец вышел из игры. С его стороны больше не будет наездов. Когтев тоже не на плаву, ему нынче разборками заниматься некогда, значит, он вам не помеха… покуда не всплывёт…
– Это, конечно, верно…
Чемодан смотрел на дно стакана. Когтев на время выпал из игры. Этим нужно пользоваться, не дожидаясь, пока финансовый король оправится. Нужно не позволить ему всплыть. Пусть останется на дне. Помочь ему в этом не составляет труда, главное – не упустить время. Лис, конечно, прав, хитёр парень, умён. Но не стоит говорить ему ничего. Просто кивнуть, да, просто кивнуть, но не выказывать никакого восторга.
– Это, конечно верно, – повторил Чемодан, – однако… Если ментам известно о том, что на нём висит мокруха, то они приложат максимум сил, чтобы повязать его: Михал Михалыч – крупная птица, когтистая. Ха-ха!
– А он приложит не меньше сил, чтобы не попасться, – настойчиво проговорил Сергей. – И я думаю, что ваши люди отыщут его гораздо быстрее, чем наша доблестная милиция.
– Да, Михалыч теперь захочет юркнуть низом, – Чемодан скрипнул зубами.
Конечно, действовать нужно немедленно, иначе менты запустят лапы в когтевские дела и порвут все отлаженные ниточки… Этого допустить нельзя. Нужно опередить их. Нужно найти Когтева в срочном порядке.
– Лис, а почему ты рассказываешь мне про это?
Лисицын понимал, что этот обоснованный вопрос возникнет, и был к нему готов.
– Я хотел помочь Гошке. Я, конечно, не предполагал, что дело дойдёт до большой крови…
– Так вышло. Я не мог ждать, пока с него сдерут кожу, – как бы оправдываясь, сказал Чемодан. – Ты видел всё, и мне по душе, что ты не гонишь всякую хлять. Другой бы стал дурачка-простачка из себя строить, мол, ничего я вашего видеть не видел…
– Что уж тут ломаться-то? Я сам видел, на что способен Кореец. А кровь… Так я повидал её в своё время, наглотался и нанюхался. Но я не о том… Когда я шёл к Гоше, я надеялся, что мои новости по крайней мере успокоили бы его. Он бы поговорил с вами. Теперь же, когда вы меня вытащили из подвала Корейца, я считаю своей прямой обязанностью отблагодарить вас, Тимофей Григорьевич. И думаю, что моя информация даст вам повод для размышления.
Чемодан медленно улыбнулся. Ему нравилось, как Сергей разговаривал с ним. Ему нравились прямота журналиста и его уважительный тон. Ему нравился ход мыслей Сергея. Такого мужичка было приятно иметь в числе близких друзей. Жаль, что они не сошлись раньше, хоть и вертелись поблизости друг от друга.
– Что ж, Лис, – Чемодан нетерпеливым движением взъерошил волосы, – я всё намотал на ус, теперь есть над чем подумать. Может быть, Лёнька всё-таки взболтает тебе какой-нибудь бургундский пунш или шерри-флип?
– Вообще-то я уже окосел, Тимофей Григорьевич. Мне бы домой.
– Я скажу, чтобы тебя довезли.
– Тогда у меня ещё одна просьба. Вот ключи от машины, на которой я приехал в больницу. Это не моя тачка. Я обещал вернуть её сегодня. Пусть ваши парни отгонят её на Вражский переулок. Это возможно?
– Нет вопросов, Лис. Напиши адрес и забудь об этом. И квартиру укажи, кому ключ вручить.
Сергей написал адрес и протянул Чемодану. Этим он выражал полное доверие Саприкову Старшему и тем самым льстил ему.
– Только я хочу предупредить, – уточнил Сергей мягким тоном. – Там живёт актриса. Неглинская Наташа…
– Смотрел её в кино, знаю. Шикарная девка.
– Пусть ваши орлы не напугают её.
– Всё будет в полном порядке. Положись на меня.
***
Войдя в свою квартиру, Сергей первым делом рухнул на диван и набрал номер романовского телефона. Услышав голос полковника, Лисицын сказал с чувством облегчения:
– Ваня, у меня неплохие новости.
В ответ трубка разразилась нечленораздельной бранью, явно пытаясь говорить как можно тише, чтобы кто-то из стоявших неподалёку не слышал его грубой ругани.
– Ты что кипятишься? – не понял Сергей. – Я только что из камеры пыток выбрался по счастливой случайности, новости тебе принёс, рассчитывал если не на медаль, то по крайней мере на шампанское с шоколадом, а ты…
– Почему ты, чёрт возьми, никогда не можешь не только явиться, но и позвонить вовремя? – не утихал Романов. – Почему ты не умеешь быть пунктуальным?
– Потому что я вольный стрелок, – устало ответил Лисицын.
– Дурак ты вольный с вольным ветром в башке, – сказал Романов. – В новую историю влез? Снова по черепу получил? Отвечай! А вообще-то можешь помолчать до моего появления и подумать о смысле жизни. Сейчас я приеду за тобой! Сам приеду! И чтоб ни ногой из квартиры! Ты понял меня?
– Понял, – с готовностью кивнул Сергей, – я и не могу никуда идти, ноги не слушаются.
Он бросил трубку на рычаг и откинулся на спину. Сейчас он со всей ясностью понял, через что ему удалось пройти и остаться в живых. Усталость накатилась на него с силой тяжеловесного катка, утрамбовывающего асфальт.
– Сейчас бы в холодную речку, – шепнул он, повернув голову набок и поглядев в зеркало. – Сигануть бы туда, поднять столб брызг, всплыть на поверхность, лечь на спину, и пусть бы вода понесла по своему усмотрению, будто я опавший листочек… Хорошо бы…
Он поднялся, потёр лицо руками, скинул одежду и голышом направился в ванную комнату. Включив душ, он улёгся на дно. Вода была похожа на дождь. Дождь. Тёплый дождь. Ласковый дождь. Дождь приятно грел живот. Жаль, что этот дождь не мог охватить сразу всё тело, как настоящий ливень. Сергей заткнул пяткой сливную дырку. Вода быстро поднималась. В детстве он любил лежать в ванной на спине и прислушиваться, как вода убегала из-под него, с каждой секундой делая тело тяжелее и тяжелее.
– Какой это редкий кайф, – едва слышно прошептал он.
Когда вода дошла Лисицыну до подбородка, он шумно сел, всплеснув вокруг себя.
– Хватит балду балдеть.
Быстро ополоснувшись, он вышел из ванной и неторопливо прошлёпал мокрыми ногами в комнату. Водянистые следы заблестели по коридору. Порывшись в шкафу, он облачился в свежую одежду и прошёл на кухню, дважды поскользнувшись на мокром полу и стукнувшись при этом плечом о косяк кухонной двери.
– Это гораздо приятнее, чем получать по роже от каких-нибудь громил с мордами обожравшихся шимпанзе, – поделился он мыслями сам с собой, потирая ушибленное плечо.
Пока он варил кофе (кофе он пил только натуральный и на дух не переносил никаких растворимых «нескафе», «чибо» или чего-либо другого, что называлось instant coffee), в дверь позвонили. Сергей осторожно, на цыпочках подкрался к двери и прижался к глазку. На лестничной площадке стоял Романов, добродушный, простой, почти невзрачный человек с редеющими на макушке волосами.
– Милости прошу, – впустил его Лисицын.
– По тебе не скажешь, что тебя били.
– Лупили Гошу Саприкова, а я рядышком раскачивался на крючке и любовался происходящим. Ты проходи, башмаки можешь не снимать, у меня тут мусорно после разных гостей. Ой, хрен такой-сякой, у меня же кофе на плите…
Он прошмыгнул мимо Романова на кухню.
– На меня хватит? – спросил полковник.
– Поровну разделим, джезва большая. Ты усаживайся.
– А ты излагай, что было. У тебя, похоже, на целую книгу наберётся всяких похождений.
– Ты умеешь зреть в корень, Ваня, – подмигнул Лисицын другу. – Так вот… Во-первых, тебе нужно
