седые волосы. Когда отец притворно хмурил брови на её ребячество, она усмиряла его напускной гнев, ласково прижимаясь алыми губками к его морщинистому лбу. Корина сидела рядом и со спокойной улыбкой смотрела на эту сцену, следя за движениями младшей сестры с выражением материнской ласки в глазах. Все опасности, пережитые ими совсем недавно, были позабыты. Все спешили насладиться минутами покоя.
– Пьер, – посмотрела Элина на майора, – а не знаете ли вы, куда подевались наши добрые спутники?
– Наталиэль и Чихохоки? – уточнил Хейхой, сладко потягиваясь.
– Да. Я не видела их с того момента, как мы вошли в ворота.
– Мне кажется, что они скрылись в обратном направлении во время той стычки у ворот. В форте их нет.
– Как жаль, – вздохнула Корина, – они были такими милыми людьми. Особенно хорош был Торопливый Олень.
– Так вас сопровождали индейцы? – встрепенулся седовласый полковник, задремавший было под пальцами дочери.
– Да, – ответила Корина, – очень храбрые люди. Они хотели показать нам много интересного.
– Да, здесь есть на что полюбоваться, – закряхтел старый вояка, и его глаза загорелись. – Я бы и сам вам мог кое-что показать… Как некстати свалилась на нашу голову эта осада, а теперь и капитуляция. А я хотел организовать небольшую экспедицию вглубь страны, чтобы показать вам некоторые удивительные вещи. – Вы ни за что не догадаетесь, дети мои, какую поразительную находку я сделал вон за тем перевалом, что виднеется за крепостной стеной. Я обнаружил останки мамонтов! Да, именно мамонтов. Я вижу, как это удивляет вас, доченьки, но уж в этом-то я разбираюсь, благодаря моим страстным юношеским увлечениям археологией. Там обвалилась в одном месте земля и открыла потрясающие залежи громадных бивней и прочих костей. И вот что любопытно: местные индейцы ничуть не удивились тем костям. Они утверждают, что такие животные до сих пор обитают где-то на севере, далеко за Великими Озёрами. Они называют их Большими Бизонами, правда, сами они их не встречали, но много слышали о мамонтах от своих стариков [16]. Жаль, что у меня не было времени в достатке, чтобы ознакомиться с моим открытием получше. Я отложил исследования на более поздний срок, но, как видите, всё повернулось не в мою пользу. А я мечтал устроить где-нибудь здесь исторический музей… Вот, дети мои, это лишний раз доказывает, что никогда нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Ну да ладно… Нам нужно собирать вещи, ведь завтра мы отправляемся отсюда…
Рано утром долина наполнилась военной музыкой, трубы победителей весело и бодро оглашали английский лагерь. Но едва раздался пронзительный сигнал внутри французской крепости, английские трубы смолкли.
Победители выстроились, готовясь встретить своего командира, и когда он осматривал ряды своего войска, лучи яркого солнца блистали на оружии его солдат. Он официально объявил им об успехах, которые были уже известны всем. Тотчас же выделили отряд для охраны крепости, и он промаршировал перед своим начальником, после чего прозвучал сигнал, возвестивший французам о приближении новых хозяев форта Анри.
В ту же минуту французские солдаты вскинули на плечи незаряженные ружья и стали по местам, готовясь к выступлению. Большинство лиц было угрюмо, но выехавший вперёд полковник Монрео громким голосом решил взбодрить своих людей:
– Гляди веселей, братва родная! Нас не выпроваживают отсюда, но провожают с почестями! Мы задали этим краснопузым островитянам жару и показали, что такое настоящая война, а не жалкое размахивание кулаками. Улыбайтесь шире, мои отважные вояки! Этим жалким англичанам придётся отныне торчать в этой глуши, а мы с вами отправляемся в большие города, где есть музыка и славные девочки!
– Папа, – одёрнула раскричавшегося полковника Элина, – что ты такое говоришь?
– Так надо, дочка, так надо. Ведь это обыкновенные солдаты. Их нечем больше порадовать, этих солдафонов, издержки воспитания. У них одна страсть: зуботычину кому-нибудь сунуть или девку помять под собой.
Угрюмые лица посветлели после короткой речи командира. Женщины и дети перебегали с места на место; многие собирали остатки скудного имущества или отыскивали взглядом своих мужей и отцов.
Выступление французов сопровождалось строгим соблюдением военного этикета.
– Как жаль, что этот форт погиб, – проговорила печально Корина, оглядываясь, – здесь такое чудесное место, такая красота.
Рядом с ними появился Пьер Хейхой.
– Сударыни, я буду вас сопровождать, как прежде.
– Зачем это, дорогой друг? – удивилась Элина. – Разве нам угрожает что- нибудь? Отец сказал, что все мы выступаем отсюда с максимальными почестями. Честь защитников форта не пострадала, честь женщин тоже, и под распущенными знамёнами нашего короля она сияет даже ярче, чем когда бы то ни было.
– И всё же я не хотел бы оставить вас одних, – мягко настаивал Пьер.
– Что с вами, майор? Может быть, вы переориентировали свои пристрастия?
– Ничего подобного, сударыни, – напыжился Хейхой и потряс накрахмаленными кружевами, свисавшими из-под рукавов. – Женщины, как и прежде, для меня лишь красивые картины. Но разве это уменьшает вашу ценность? Вы полны привлекательности и гармоничности, и большинство представителей мужского пола обращает на вас свои взоры, полные пылкой страсти. И я тоже умею смотреть на вещи объективно. Или вы полагаете, что мои интересы ослепляют меня?
– Может быть, вы и правы, – ответила Корина. – Но прислушайтесь: что это?
До их слуха долетела спокойная, торжественная мелодия священного гимна.
– Неужто это наш добрый приятель Гевкамен? Он решил своей песней поддержать торжественность момента. Какой славный человек!
Когда девушки выезжали из ворот, английские офицеры низко кланялись им. Дочери полковника Монрео были единственными женщинами, передвигавшимися верхом. Все остальные экипажи и лошади были заняты больными и ранеными. Раненые стонали; их товарищи шагали молчаливо, со строгими лицами. Справа от крепости выстроилась английская армия, сверкая штыками и красными мундирами.
ГЛАВА ПЯТАЯ, В КОТОРОЙ НА МОЛОДЫХ КРАСАВИЦ ОБРУШИВАЮТСЯ НОВЫЕ НЕСЧАСТЬЯ И СОКОЛИНОМУ ВЗГЛЯДУ И ДВУМ ДОБЛЕСТНЫМ ЧИХОХОКАМ ПРИХОДИТСЯ ВНОВЬ ОТПРАВИТЬСЯ НА ПОИСКИ КРАСАВИЦ
Колонна французов, которых насчитывалось около двух тысяч человек, медленно двигалась через зелёную низменность, шаг за шагом удаляясь от реки. На густой опушке леса показались Ирокезы. Они стояли плотными рядами, покрытые яркими красками и татуировками, и пристально смотрели на своих врагов. Некоторые, точно коршуны, двигались вслед за французами. Их лица не предвещали ничего доброго, и казалось, что дикари не бросались на колонну французов лишь потому, что их сдерживало присутствие многочисленных англичан. Некоторые индейцы подходили совсем близко к врагам и что-то выкрикивали на своём непонятном языке.
