— Жарьте его и ешьте.
Собравшиеся принялись за дело в полном молчании. Эмили не знала, как полагалось поступить ей, но старуха сама впихнула мясо ей в руки.
Горный Ворон глубоко вздохнул и повернулся на бок. Старая индеанка улыбнулась и вдруг нежно потрепала Эмили по плечу. Внезапно напряжение ушло, и девушка громко разрыдалась. Все гости дружелюбно засмеялись и заговорили наперебой…
Горный Ворон поднялся ближе к полудню и с удивлением посмотрел на лежавшую возле него Эмили. Она продолжала крепко спать.
— Не удивляйся, мой сын, — ухмыльнулась Женщина-Дерево, — это твоя настоящая жена. Мне пришлось сделать так, чтобы ты вошёл в неё.
— Как это могло быть? Мне привиделось, что я умер. Меня окружала целая толпа призраков, они вертелись надо мной на танцующих лошадях, затем превратились в жёлтых птиц и улетели.
— Да, ты покинул этот мир, но я вернула тебя. Для этого мне была нужна твоя жена, чтобы помочь мне…
— Когда это было?
— Два дня назад.
— Наши воины уже отправились против Кри?
— Нет, старики говорят, что сейчас нельзя. Пусть сменится Луна, сейчас она полна, она безумствует. Пусть закроет свой белый глаз, тогда вожди проведут Церемонию Обновления. Да и ты окрепнешь к тому времени…
Минул ещё день, и Горный Ворон поднялся на ноги, будто его бок вовсе не был разорван куском свинца. Той же ночью он привлёк к себе Эмили и со всей силой окрепшего организма вторгся в её податливую плоть.
В моей памяти стоит ясная картина стойбища Черноногих, когда Горный Ворон вышел из палатки, наряженный в боевую рубаху, разрисованную магическими символами. На его голове красовался убор с рогами бизона. На круп и на грудь коня он нанёс пять жёлтых отпечатков своей правой ладони, чтобы противник издали увидел, сколько врагов сразил Горный Ворон в рукопашной схватке. Также на груди коня виднелся красный кружок — место куда однажды животное было ранено в бою.
— Хороший день для похода! — воскликнул индеец, подняв к небу руки, и вспрыгнул на своего скакуна. — Помните, братья, что мы с вами отправляемся не за лошадьми проклятых Кри, а чтобы испить их кровь, чтобы отомстить за наших погибших друзей и родных и чтобы возвратить к родному очагу наших сестёр и жён!
Старый Медвежья Голова ходил по лагерю с погремушкой в руках и возвещал о выступлении военного отряда. Он перечислял участников похода по именам и просил всех соплеменников молиться за воинов.
Вскоре отряд стремительно умчался, оставив после себя клубящуюся в утреннем солнце пыль.
К немалому своему удивлению, Эмили Жёлтая Пыль обнаружила, что жизнь в индейской общине вызывала в ней, несмотря на множество неудобств, тёплые чувства. Было в этой жизни что-то по- настоящему родное и зовущее. Девушка не понимала чужого языка, не принимала участия в буйных танцах, не присоединялась к пронзительному пению, но везде присутствовала. Она не ощущала себя посторонней.
Когда у неё началось месячное кровотечение, Женщина-Дерево поспешила отвести её в какую-то палатку, стоявшую в стороне от общего скопления жилищ, и дала понять, что покидать ту палатку ей не разрешалось. Внутри находились ещё две женщины в таком же состоянии и совсем дряхлая старуха, ухаживавшая за ними. Ближе к вечеру с Эмили сняли платье и, подпалив какую-то сплетённую в косичку траву, стали окуривать ароматным дымом. Особое внимание индеанки уделяли её детородному месту, омывая его дымом и ключевой водой по несколько раз в день. Через неделю Жёлтую Пыль заставили хорошенько пропариться в полукруглой палатке, и Женщина-Дерево отвела её обратно в свой дом.
Возвращаясь в палатку Женщины-Дерева, Эмили увидела привязанного возле входа коня. По всей деревне звенели радостные голоса, и она поняла, что отряд Горного Ворона только что возвратился. Воины отсутствовали почти две недели. Войдя внутрь, она остановилась. Возбуждённо тараторя, к ней шагнула Женщина-Дерево. За её спиной виднелись Горный Ворон и стройная фигура незнакомой индеанки.
Жёлтая Пыль не знала, что за причина увела мужа в поход, не предполагала она и существования какой-то другой жены. Она решила, что появившаяся молодая индеанка была либо пленницей, либо гостьей. Однако ночью она увидела, как женщина, ничуть не смущаясь её присутствия, прижалась к Горному Ворону и быстрыми движениями привела его в возбуждённое состояние, после чего встала на четвереньки и ввела мужчину в себя. Эмили наблюдала за ними затаив дыхание. Напрягая зрение, она вглядывалась в то место, где мускулистые мужские бёдра шлёпались о круглые женские ягодицы и то и дело в красном свете углей вырисовывался могучий скользкий орган, с которым она была уже хорошо знакома… Удовлетворив жену, мужчина оскалился и откинулся на спину, но тут же почувствовал на себе нежную руку подкравшейся Эмили. Теперь настал черёд молодой индеанки следить за яростным и шумным спариванием… А Женщина-Дерево спокойно сопела, завалившись в самую глубину жилища и зарывшись в мягкие звериные шкуры.
Индейский лагерь околдовал Эмили невидимой тайной силой, внушив спокойствие, убедив в надёжности. Хотя какое там спокойствие! Как-то раз обезумевшая лошадь наскочила на соседнюю палатку и без труда опрокинула её, переломав длинные шесты. Под громкие возгласы хозяев индейцы утыкали сумасшедшее животное стрелами. Буквально на следующее утро на краю стойбища послышались пронзительные крики, и через несколько минут мужчины приволокли ещё дрыгающееся тело только что убитого вражеского лазутчика. Женщины немедленно бросились колотить мертвеца палками по голове и гениталиям. Через несколько дней на деревню обрушился шквальный ветер, а следом пришёл проливной дождь, не прекращавшийся двое суток… Какая там надёжность!
И всё же Эмили чувствовала себя почти счастливой и не в силах была объяснить это. Пожалуй, единственным настоящим неудобством было тяжёлое кожаное платье. Зато не требовалось никакого нижнего белья и корсетов. Возможно, неосознанное стремление к освобождению от городской чопорности и строгого надзора вечно раздражённой матери нашло своё воплощение в обществе дикарей…
Самым же главным было то, что каждый вечер она без стеснения раздвигала ноги и впускала в себя крепкое мужское тело, орошавшее её горячим семенем. Зов плоти был силён и пронизывал её насквозь. Он звучал сквозь глубину времён, пробивался через поколения гладко выбритых и напудренных предков, отдавался эхом в пении птиц, храпе лошадей, призывных голосах оленей. В Горном Вороне Эмили открыла дикую природу, от которой была отрезана в родительском доме и по которой, как оказалось, тосковали её тело и душа.
Но, самозабвенно отдаваясь страсти, Жёлтая Пыль допустила одну существенную ошибку. Она не понимала, что Неподвижная Вода была законной женой Горного Ворона. Мужчина совокуплялся с ними обеими, не таясь, а Эмили Жёлтая Пыль решила, что взгляды дикарей на половые отношения отличались безграничной вольностью. Она не предполагала, что законы племени позволяли сильному воину иметь несколько жён, но ни одна из женщин не могла обзавестись несколькими мужьями. Эмили даже не представляла, что неверную жену муж мог не просто поколотить и выгнать, но и отрезать ей нос, чтобы весь народ знал о её похотливости и несдержанности.
В те годы многие индейцы, выходя в общество, часто пользовались шкурой бизона, набрасывая её на голое тело, или же надевали только длинную рубаху, спускавшуюся до самых колен. Женщины по вечерам, сидя у семейного очага, тоже укрывались только шкурой, чтобы не стеснять себя платьем. Никого это не смущало, потому что так было удобно. Но никогда женщина не позволяла себе обнажить своё тело перед посторонним человеком. Нравственность ставилась высоко. Этого белая девушка по прозвищу Жёлтая Пыль не поняла. Она с удовольствием смотрела на мужчин, любуясь их мускулистыми фигурами. Особенно привлекали её те, что были прикрыты только набедренными повязками. Она откровенно любовалась их крепкими телами.
В последние дни сентября деревня снялась с места и отправилась на зимнюю стоянку.
Как-то утром, когда воздух был ещё совсем серым и пропитан туманом, племя остановилось. Индейцы
