отталкивали друг друга от могильной ямы и направляли на него какие-то непонятные предметы.
— Отойдите вы со своими фотоаппаратами! — кричал человек в длинной куртке без каких-либо знаков отличия. — Уберите отсюда всех этих уродов с техникой!
— Господа! Немедленно освободите территорию! — поддакнул женский голос. — Или мы будем вынуждены вызвать полицию!
— Но это же событие величайшего значения! Быть может, это могила самого короля Артура!
— Взгляните на его доспехи! Как они прекрасно сохранились!
— Это явно не простая могила! Наверняка мы видим здесь тело легендарного Артура! Вы только посмотрите на его рост! Гигант, настоящий гигант!
— Господа, я прошу вас, не мешайте учёным!
«Они приняли мой гроб за гроб Артура!» — Гай мысленно хмыкнул, а ещё через мгновение он содрогнулся, каким-то боковым зрением разглядев собственное тело. Оно было полностью истлевшим. Рыцарские доспехи с серебряными тиснениями выглядели ужасно грязными, серо-зелёными, невзрачными. Из-под наручных щитков высовывались голые кости желтоватого оттенка. Откинутое забрало было затянуто мутным подобием столетней паутины, под которой проглядывались очертания черепа. Меч в ножнах красного цвета с золотой инкрустацией казался сейчас жалкой бесцветной поделкой.
— Какое чудо! — воскликнул кто-то. — Какая красота!
— Не трогайте ничего руками! — прокричал очередной голос.
— Я уверен, что это Артур. Господа, мы отыскали могилу короля Артура!
«Глупцы! Они приняли меня за Артура!» — вяло удивился Гай.
Разве можно принять могилу обыкновенного рыцаря за погребение великого короля, прозванного Медведем? Наивные люди! Но кто они такие? И почему его тело, несколько минут назад выглядевшее совершенно нормально, теперь смотрится полностью сгнившим? Что успело произойти? Неужели прошли века с момента погребения?
— Не лезьте вы со своими объективами, господа! — слышал он. — Кости настолько ветхие, что могут легко рассыпаться! Будьте предельно осторожны!
— Взгляните только на его щит! Какие рисунки! Какое изящество линий! — восторгался женский голос.
— Никакого изящества я тут не вижу, — сурово оборвал восторги бородатый мужчина с длинным волосами, свисавшими из-за ушей. — Самое обыкновенное средневековье. Чеканка так себе. Ножны, кстати сказать, уже насквозь проржавели. Одежда рыцаря полностью истлела. Так что восторги неуместны. Отвалите-ка все от могилы. Нам предстоит серьёзная работа, а не сбор рассыпавшихся бусинок. Уйдите! Я вам говорю!
И вдруг всё пропало.
Гай почувствовал себя в глубокой пустоте, где не было ни света, ни цвета, ни верха, ни низа.
— Долго ли это будет продолжаться? — спросил он, подразумевая пустоту.
— Вечность.
— Я не хочу вечной пустоты. Мне нравятся чувства.
— Тогда ступай в жизнь. Ты вылепил интересные узлы, из которых может получиться интересное время. Война, слава, мифы, любовь, боль, предательство, семья, доблесть, грехопадение, искусство, секс, ложь, сон, истина, голод, наслаждения, чувства и бесчувственность — что может быть интереснее для познания себя? Ступай, твори, дерзай…
Яркий свет ударил ему в глаза.
В этом свете он различил сияющие руки, которые бережно лепили из глины человеческие фигурки. Эти руки источали любовь.
Раннее утро наполняло Рим серым мутным воздухом. Город дремал.
Антония не спала всю ночь, отдав тело в руки нового любовника, и под глазами её теперь ясно виднелись тёмные круги. Она густо покрыла лицо белилами, но печать усталости всё же осталась.
Антония, сопровождаемая двумя вооружёнными рабами, подошла к Пантеону. Храм всех богов величественно взирал на безлюдную площадь, заваленную грудами соломы и запачканную чёрными следами костров. Два солдата из ночного патруля сонно топтались в дальнем конце площади, где стояло несколько повозок-двуколок, нагруженных горшками. У солдатских ног сидела крупная чёрная собака.
Бесцветное небо выдавливало из себя мелкий дождик, вода едва слышно постукивала по крышам домов и падала тонкими струйками на каменные плиты тротуара.
Антония была в шерстяном плаще, закрывавшем голову. Пройдя между колоннами, она остановилась и скинула с головы покров. Некоторое время она ждала, вслушиваясь в стук своего сердца. Её всегда охватывало лёгкое волнение перед тем, как войти в Пантеон. Ни один храм столицы не пробуждал в ней подобного чувства. У дверей Пантеона она ощущала себя почти песчинкой, почти никем, почти несуществующей.
Антония медленно провела обеими руками по своему лицу, будто умываясь, набрала воздуха в грудь и прошла внутрь. Рабы, прекрасно знакомые со своими обязанностями, остались снаружи, привычно оглядывая площадь. Они обязательно сопровождали хозяйку во время ночных прогулок или вот таких, слишком ранних, — Рим кишел грабителями, никакие меры сената не смогли очистить Вечный Город от разбойников.
В храме царила тишина. Высокий просторный купол Пантеона мутно клубился, наполненный прозрачным дымом курильниц. В круглое отверстие посреди купола, единственный источник освещения, вместе с тусклым светом проникал моросивший дождь. Посреди зала на мозаичном полу блестела большая лужа, мелко рябившая от почти невесомых капель воды. Пахло ароматическими маслами, над алтарями перед мраморными изваяниями богов вился дым. Возле ног скульптур и вокруг алтарей мерцало множество лампад, оставленных прямо на полу, и казалось, что это собрались в стайки невидимые таинственные существа со светящимися душами, которые пытались выразить свою любовь к богам и силой своих чувств озарить пространство.
Медленно обходя зал, Антония останавливалась то перед одной скульптурой, то перед другой и бросала на алтари по щепотке соли, доставая её из холщового мешочка, висевшего у неё на поясе. Никого из служителей храма не было видно, Пантеон спал после ночных жертвоприношений. Лишь краем уха Антония слышала чьё-то присутствие, почти неуловимый звук каких-то шагов.
— Боги! — прошептала она и подняла голову к отверстию в куполе. — Как я благодарна вам за радость, которой вы украсили мою жизнь!
Серый луч утреннего света мягко искрился дождевыми каплями; похожая на пыль вода будто висела в воздухе и придавала этому лучу объёмность и весомость.
Раскинув руки ладонями вверх, Антония шагнула в мутный световой поток и улыбнулась коснувшейся её лица воде. Нигде и никогда она не радовалась дождю, всегда пряталась от него под капюшоном и зонтом, но сейчас ей захотелось этих нежных капель. Здесь не дождь лил сквозь купол, а небо опускалось на её глаза, щёки, губы… Пантеон всегда завораживал её.
Вчера, возвратясь домой из цирка, Антония не ощутила привычного душевного подъёма, которым обычно игры наполняли её. Что-то омрачало настроение. Вечером она пригласила к себе молодого мужчину, которому вот уже несколько дней оказывала всяческие знаки внимания. Она хотела забыться в мужских руках. Она не умела расслабляться никак иначе…
Но сегодня опять в сердце кольнула тревога.
Антония медленно вернулась в затенённое пространство, мерцавшее огоньками лампад. Отовсюду на неё смотрели лики богов, красивые, строгие, недосягаемые, но так похожие на обычных людей. Здесь, под сводами Пантеона, собрались каменные отражения всех небожителей.
За её спиной послышалось шарканье мокрых сандалий о мраморные плиты пола. Она неторопливо повернулась. В двух шагах стоял мужчина, облачённый в тогу патриция. Лицо мужчины показалось знакомым, но Антония не смогла сразу вспомнить его имя. Что-то беспокойное пронеслось по воздуху.
— Кто ты? — спросила она.
Он молча шагнул к ней, и она узнала Валерия Фронтона.
— Кто ты? — испуганно вздрогнула женщина.
