— Разве ты не помнишь меня? — спросил Валерий. На лице его не проявилось никаких чувств.
— Валерий Фронтон? Ты ли это?
— А как ты думаешь, самая прелестная из женщин?
— Это не можешь быть ты.
— Да, это не могу быть я. Но это я. И вместе с тем не я. Ты же знаешь, что отравила меня. Ты видела мою смерть, — он едва заметно скривил губы.
— Кто же ты?! — она почти закричала.
Он приложил ладонь к своим губам.
— Тс-с…
— Ты призрак? Может ли такое быть? Я слышала, что ты не умер, но не поверила в эти слухи. Я не поверила, потому что видела, как ты корчился в агонии. Ты не мог остаться жив… Но ты исчез, тебя не хоронили, тебя не оплакивали, нигде не появилось твоего надгробия…
— Такое иногда случается, — он развёл руками. — Жизнь полна неожиданностей.
— Кто бы ты ни был, скажи, зачем пришёл! Я боюсь тебя!
— Не бойся, я никому не причиняю зла. Я лишь путешествую.
— Валерий Фронтон никогда не отличался страстью к путешествиям, — проговорила Антония, пытаясь отвести глаза, но почему-то не смея сделать этого.
— Я не Валерий. Ты знаешь это. Ты уверена в этом, — он придвинулся ближе к ней, и она отступила, стиснув руки в кулаки и прижав их к груди. — Но я и впрямь обожаю путешествовать. Впрочем, как и все мы.
— Чего ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты узнала, каким событиям дал начало твой поступок.
— Мой поступок?
— Я говорю об отравлении Фронтона.
Антония резко отвернулась от Нарушителя и быстро пошла к ближайшей скульптуре. Это была статуя Венеры — великолепное каменное тело, казалось, источавшее живой дух желания.
— Мать Любви, заступись за меня. Этот демон в человеческом обличье хочет от меня чего-то ужасного, — зашептала женщина. Оттолкнув ногами лампадки, Антония остановилась прямо перед изваянием и положила руки на холодные ступни статуи. — Помоги мне, — она порывисто опустила голову и поцеловала камень.
— Я не причиню тебе зла, — проговорил за её спиной голос.
— Зачем ты пришёл, Валерий Фронтон? — Антония сгорбилась и почувствовала непомерную тяжесть во всём теле. Чуть повернув голову, она поглядела через плечо на мужчину.
— В тот день ты сделала шаг, который заставил жизнь течь по другому руслу, — сказал Валерий. — Твой шаг привёл к смерти твоего сына.
— О чём ты? — встрепенулась она в ужасе.
— Гай умер страшной смертью, его кончина была мучительной.
— Откуда ты знаешь? — медленно проговорила она и покачнулась. — От него давно не приходило никаких вестей. Но откуда ты знаешь, что он погиб? Почему ты говоришь так?
— Вчера ты была в цирке и наслаждалась кровавым зрелищем, не подозревая, что среди осуждённых на смерть находился твой сын. Он пытался привлечь твоё внимание, но ты не узнала Гая. Ты любовалась смертью своего сына, как любуешься смертью на арене многих других людей…
— Этого не может быть! — она зажала себе рот руками, вдруг почему-то поверив, что стоявший перед ней человек сказал правду. Холод, сдавливавший несколько мгновений назад только сердце Антонии, теперь разлился по всему её телу.
— Я принёс тебе доказательство, — сказал Валерий и положил перед собой на пол мешок. Только теперь Антония обратила внимание на этот мешок в его руке.
— Доказательство?
— Чего ты боишься? Почему твоё сердце готово выпрыгнуть из груди? Разве ты когда-нибудь любила по-настоящему своего сына? Разве тревожилась за него? Он рос сам по себе! Ты же занималась только собой! Тебя интересовали исключительно удовольствия! Откуда взялся теперь ужас?
— Не знаю.
— Ты уже почти не помнишь Гая. Он стал для тебя чужим человеком. Зачем же изводить тоской свою душу? — Валерий произнёс это громко, но без малейшего оттенка укора. В его голосе не было ничего. Только пустота, только время, только вечность, только пространство прожитых лет.
— Вчера после игр, — продолжил он, — я зашёл к распорядителю зрелищ и договорился осмотреть останки казнённых.
Антония живо представила смрадный подвал, где сваливались в кучу мёртвые тела. Однажды она упросила Теция провести её туда, поэтому не понаслышке знала, что представляло собой это сырое подземелье. Валерий увидел, как холод безумного ужаса проник теперь и в глаза Антонии. Её живое воображение целиком перенесло её в сырое помещение, наполненное затхлостью гнили, плесени и человеческих испражнений. Её зрачки остекленели.
— Я без труда отыскал голову твоего сына, — сказал Валерий. — Только голова осталась неповреждённой…
Антония медленно оползла на пол, опираясь рукой о постамент. Край её шерстяного плаща попал в одну из лампад, мгновенно пропитался маслом и вспыхнул. Валерий уверенно наступил на побежавший вверх по ткани дрожащий огонёк и затушил его.
— Я принёс тебе голову сына, — проговорил он. — Мне пришлось умыть Гая, побрить его, так как он выглядел совсем иначе, по-варварски. Теперь ты легко узнаешь его лицо.
Валерий подвинул мешок к коленям застывшей в безвольной позе женщине. Она смотрела на мешок невидящими глазами.
— Кто ты? — едва слышно шевельнула она губами. — Ты не человек…
— Я не человек, но сейчас я живу в человеческом теле. Я пришёл к тебе не для того, чтобы пугать тебя. Поверь, ты скоро оправишься, но ты никогда не будешь прежней. Ты наделена редкими качествами, Антония, но ты впустую растрачиваешь жизнь. Загляни в себя…
— Не понимаю, кто ты и зачем ты явился из мира мёртвых… Но уйди же… Я не желаю заглядывать в себя… Чем старше я становлюсь, тем острее чувствую увядание, а я хочу вечной молодости. Хочу молодости и остроты чувств…
— Острота чувств не притупляется с возрастом. Не бойся своих лет. Пользуйся тем, что тебе дано, не гонись за ушедшей молодостью… Ты ещё будешь маленькой девочкой, ещё не раз испытаешь первое прикосновение мужчины, ещё не раз испугаешься приближения смерти…
— О чём ты говоришь? Что значит «ещё не раз»? Зачем ты пришёл? Кто ты на самом деле?
— Свидетель прожитых дней. Отзвук совершённых поступков…
— Я не хочу никаких отзвуков прошлого! Скройся! Не приходи никогда!
— Встань, Антония, — он протянул женщине руку, — поднимись. Я уйду сейчас. Ты больше никогда не увидишь меня… в этой жизни… Но память о нашей встрече у тебя останется.
— Будь проклята человеческая память! — устало пробормотала она. — Не желаю ничего помнить! Не желаю ничего знать!.. Как тяготит груз ненужных знаний… Хочу жить только одним мгновением, только приятным мгновением, вечным мгновением…
— Ты даже не знаешь, чего ты хочешь на самом деле, — Нарушитель заставил женщину встать. — Сотни лет подряд ты будешь бороться с тем, кого ты помнишь как Валерия Фронтона. Ты будешь искать с ним встреч, чтобы снова и снова ощутить его присутствие, его силу, его слабость. Ты будешь рожать от него детей, а он будет рожать от тебя. Вы будете вечно преследовать друг друга, даже не догадываясь об этом…
— Я не могу больше слушать тебя! Уйди! Прочь!
Нарушитель медленно нагнулся и взял с пола мешок с головой Гая. Вложив мешок в руки Антонии, он сказал:
— Возвращайся домой. Тебе надо приготовиться к погребальной церемонии… Теперь о главном.
— Что ещё? — лицо Антонии осунулось. Глаза с ужасом смотрели на мешок, где лежала голова
